Колокола (сборник)
Шрифт:
И небо было все в облаках.
Они летели над облаками: он, его мама и соломенная корзинка. Виднелась в небе яркая полоса заката. Вспыхнула, загорелась, погасла, и небо вдруг стало черное. Но не было видно в небе никаких звезд, никакой луны.
Они летели к луне, и Пека знал, что они летят на луну, и даже начал немножко поджидать, когда же это они остановятся. А самолет дудел и даже чуточек дрожал от страха.
Мама сказала: «Пека, может, ты наконец выпьешь это проклятое молоко? Я им вся облилась».
Пека не
Они летели, летели и прилетели. И купались с мамой в лунном озере — в таком, как было у них на даче. Он купался с черной собакой, которая хорошо плавала. Собака взяла у Пеки из рук пончик и съела его.
Пека:
— Тебе понравился пончик?
А мама:
— Пека, проснись! Пора.
Так сказала мама, и он сразу проснулся, и они с мамой спустились в ночь по той лестнице, которая немножко дрожала.
— Пека, не потеряй шарф, — попросила мама.
И оба зашагали скорей, скорей за тележкой, на которой лежали их чемоданы.
— Пека, давай побежим, — предложила мама.
И они побежали за этой тележкой и встали в очередь.
Встали и получили два чемодана и мамин футляр от скрипки.
— Пека, держись за мою жакетку, — молила мама. — Очень прошу, держись, а то потеряешься...
— В Тольятти, в Тольятти, кто едет в Тольятти?! — заорал какой-то дяденька с бородой.
— Мы едем в Тольятти, — живо сказала мама.
И они пошли в темноту, в ночь. И сели в машину. Там были еще пассажиры (и среди них бородатый дяденька).
Пека сидел на коленях у мамы. А в окне были ночь и поле, и никаких огней. Но вдруг они разгорались, редкие, большие, бежали навстречу машине... И все... Опять поле и снова ночь. А потом опять немножечко огоньков, но никаких звезд.
Улицы были темные и пустые. На ветру раскачивались белые фонари, только свету мало они давали: город все равно оставался темным. Он был влажным от дождика. Влажные и блестящие мостовые. А дома большущие. И в них пылали, горели окна.
— Гостиница «Волна», — сказала мама.
И шофер подвез их к маленькому забору.
Он подвез их к забору и вынул из багажника чемоданы
— Здоровая скрипка! — сказал шофер.
— Так задумано, — объяснила мама.
И вот они с Пекой стали звонить в чью-то дверь.
Это была дверь гостиницы.
6
— С ребенком, — заворчали в той комнате, куда она вошли. (Никто не любит, чтобы с ребенком.)
Здесь стояло четыре кровати и один большой стол. Кровати были разобраны, кроме той, к которой подошла мама.
— Здравствуйте, — сказала мама. И все ей сразу заулыбались. (Вокруг стола сидели три молодых девушки, а на столе карты.)
— Вы артистка? — спросила у мамы одна из них.
— Артистка, — сказала мама. И живо прошла к кровати, накрытой белым одеялом, стянула с Пеки шапку, пальто. Потом пошепталась с Пекой, и он сказал!
«Да».
В коридоре стояли девушки и курили. В уборной стояли девушки и мыли над раковиной чулки.
Вернувшись с Пекой назад, мама усадила его на стул и быстренько вынула ужин из той корзинки, что они прихватили с собой.
— Не мешкай, попрошу пооперативнее, мне некогда, — сердито сказала мама.
Но Пека хотел запивать колбасу, и вообще он понял, что его золотые часочки окончились, из мальчика он превратился в коня, мама будет ему говорить все время: «Не мешкай, Пека!»
Одна из девушек, которая разложила карты на самом углу стола, сказала:
— Вот вам чаек. Пожалуйста.
Мама быстренько сполоснула кружку и налила в кружку чаю. Чай был горький, но Пека не смел намекнуть. Он ел хлеб с колбасой и запивал горьким чаем.
— Вот тебе конфета, — сказала мама.
И он развернул конфету. Она была вся шоколадная и текла. Руки у Пеки стали коричневые.
— Началось! — сердито сказала мама. Намочила край вафельного полотенца в остатках чая и вытерла Пеке руки.
— Ты сыт? — спросила она. — Умыт? Накормлен? Напоен?.. Все. Давай закругляйся, спи.
И быстро раздела Пеку. Он лежал в кровати и притворялся, что крепко спит, но не спал. Он все видел: как мама сняла жакетку, взяла распялку, повесила ее в шкаф; как мама взяла волосяную щетку и быстренько причесалась.
Громкоговоритель пел серенаду Шуберта. Мама все бросила и закружилась по комнате, запрокинув голову и крепко закрыв глаза.
— Я влюблена, влюблена, девки!.. Я — помираю! Освежите меня яблоками! [2]
— Яблок нету, — виновато сказали девушки. — Ты давай садись! И напейся чаю.
2
«Напоите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви». «Песнь песней», глава 2, стих 5.