Коломяги и Комендантский аэродром. Прошлое и настоящее
Шрифт:
В начале 1930-х годов арестовали священника отца Петра Пигулевского, настоятеля храма Св. Дмитрия Солунского с 1923 года. По воспоминаниям А.Н. Полировновой, «отца Петра арестовали прямо в храме, чуть не с солеи отправили в ссылку на север — продуктовые посылки прихожане потом переправляли в Архангельск. Его матушка Анна отбывала срок в другом городе. Их дети — девочки-подростки Евгения и Елена и мальчик Димитрий — остались совершенно одни. Помогали им, конечно, кто чем мог».
После Петра Пигулевского священники в церкви Св. Дмитрия Солунского менялись ежегодно, а иногда и по два раза в год. Верой и правдой служили в коломяжском храме в 1935—1940 годах священники Н.С. Тычинин, С.К. Плюсов, С.А. Архангелов,
Репрессии сталинских времен не обошли стороной коломяжских жителей. Правда, благодаря присущим коломяжцам единству и взаимовыручке кампания по «раскулачиванию» обошла Коломяги стороной. «Среди наших крестьян так и не смогли „выбрать кулаков“, затребованных по разнарядке для высылки в Сибирь: не желал сосед доносить на соседа, — вспоминал коломяжский старожил Е.Н. Ладыгин. — И уговаривали, и грозили, мол, тогда вывезем Коломяги из Петрограда в полном составе, но в конце концов сдались».
Однако от сталинского террора 1930-х годов уберечься коломяжцам не удалось. В мартирологе можно встретить фамилии простых коломяжских жителей. В недоброй памяти 1937 года не проходило месяца, чтобы в Коломяги не наведался «черный воронок» — тогдашний символ неотвратимой беды, безжалостной, не знающей пощады. К примеру, 16 октября 1937 года арестовали жившего в Коломягах (3-я линия, 1-я половина, д. 21, кв. 2) Иосифа Казимировича Радишевского, поляка по национальности. Он работал пожарным завода «Красная заря». Комиссия НКВД и Прокуратуры СССР 22 ноября 1937 года приговорила его по ст. 58-6-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Приговор привели в исполнение в Ленинграде 27 ноября 1937 года.
Через месяц, 23 ноября 1937 года, арестовали коломяжца Витольда Антоновича Карповича, жившего на Николаевской ул., д. 33, кв. 1. Поляк, беспартийный, он служил ревизором поездов Октябрьской железной дороги. Комиссия НКВД и Прокуратуры СССР 2 декабря 1937 года приговорила его по ст. 58-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Карповича расстреляли 8 декабря 1937 года.
9 декабря 1937 года арестовали жившего на Новой ул. (ныне — Тбилисская), д. 17, кв. 1, настоятеля Сампсониевского собора Алексея Николаевича Васильева, 1881 года рождения.
Особая тройка УНКВД Ленинградской области 25 декабря 1937 года приговорила его по ст. 58-10-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Приговор исполнили в Ленинграде 28 декабря 1937 года.
Это лишь несколько человек из списка коломяжцев, которых поглотил страшный молох сталинских репрессий. Безвинные жертвы того террора покоятся, по всей видимости, на печально знаменитой Левашовской пустоши...
А что же происходило после революции с коломяжским «дворянским гнездом», бывшим особняком Граббе? К сожалению, графская усадьба после революции повторила судьбу многих старинных поместий России, покинутых владельцами, а затем разоренных теми, кто десятилетиями высказывал им свое почтение. Отрадно хотя бы то, что коломяжский графский дом не сожгли и не разорили.
После революции в старинном особняке поочередно размещались колхозные службы, сельский магазин, склады, клуб и кинотеатр, общежитие для студентов и землемеров, детский дом. Каждый раз помещение бесцеремонно и безжалостно приспосабливалось для конкретных нужд. Что же касается мебели, картины и других предметов обстановки, то их просто разворовывали. Художественную садовую ограду сняли и, по словам старожилов, утопили в пруду. Памятником истории и культуры новые власти особняк не считали: для них это была, скорее, принадлежность ненавистного «мира насилья», который следовало «разрушить до основанья». Ценителям старины приходилось лишь фиксировать происходившее и пытаться достучаться до властей, чтобы спасти уникальный «графский дом».
В 1929 году обследование особняка произвел уполномоченный Комиссии по охране природы
Впрочем, еще в начале 1930-х годов бывшая графская усадьба хранила черты прежнего очарования. «Хорошо помню великолепный пруд с чудесными лилиями, белыми и желтыми кувшинками, — вспоминает старожил Коломяг Валентина Ивановна Дикарева. — Пруд был проточный. У каждого дома в Коломягах были вырыты канавы, боковые стенки выложены дерном, к каждому дому вел мостик. Наш сосед по Парголовской улице, Сергей Васильевич Сморчков, на масленицу запрягал лошадь, украшал ее бубенчиками и катал местных ребятишек по Коломягам...»
Где учились в ту пору коломяжцы?
На нынешней улице Аккуратова, 11 (до декабря 1940 года — Мариинская улица), сохранилось здание бывшего Мариинского приюта, которое ныне является частью исправительного заведения для трудновоспитуемых подростков. Здесь в 1930-х годах находилась школа, в которой училась детвора Коломяг и Удельной.
По воспоминаниям старожила Удельной Дины Давыдовны Кац, в начале 1930-х годов школа называлась Фабрично-заводской семилеткой (ФЗС) № 21, а с середины 1930-х годов — 21-й неполной средней школой Выборгского района. Дина Давыдовна училась здесь с 5-го по 7-й класс — в 1932—1935 годах. Обучение было смешанным: мальчики и девочки учились вместе.
«Я жила на Костромском проспекте в Удельной, — вспоминает Дина Давыдовна Кац. — Чтобы добраться до этой школы, переходила через железнодорожное полотно, потом шла мимо домика лесника и потом прямо по Удельному парку, через Фермское шоссе.
Школьное здание запомнилось просторным и удобным, с широким коридором и большим актовым залом. Директором школы был тогда Кепкало. Он являлся характерным для тех времен типом „выдвиженца“: тогда на руководящие должности продвигали тех, кто отличился на своей службе, преимущественно из рабочих. Хорошо помню, как он ходил по школе в рабочем комбинезоне с инструментами, поскольку сам лично занимался ремонтными работами. Нам он казался строгим, но добрым. Осталась в памяти наша классная руководительница — преподавательница русского языка Сусанна Николаевна. Осталось в памяти, как в день убийства Кирова, 1 декабря 1934 года, нас всех собрали в актовом зале. Выступали директор, учителя. Случившееся представлялось нам настоящей трагедией — так мы это воспринимали глазами взрослых.
Документы Д.Д. Кац, относящиеся к школе № 21 на улице Аккуратова. Из личного архива Д.Д. Кац
В 1935 году, в год окончания этой школы, я получила в подарок, как „ударник учебы“, книгу Сталина „Вопросы ленинизма". Летние месяцы 1935, 1936 и 1937 годов я работала воспитателем в лагере, организованном в этой школе. Помню, что в качестве премии получила шелковый материал на платье — в те времена это являлось большой ценностью».