Колонист "Вано"
Шрифт:
– И, судя по всему, свежую, – уточнил я. – Пахнет какой-то смолой.
– Надо бы поискать этот Клондайк! – Сочинец улыбнулся. – Давай-ка мы с тобой этим и займёмся. И наших гробокопателей с собой прихватим. Нам очень нужно нормальное дерево! Это, считай, и дрова, и инструменты.
Мы снова осмотрели тело. Особенно ноги. Вот ноги-то нам и выдали, где недавно была девушка. На ступнях и лодыжках виднелись разводы той самой дряни, которая устилала здесь дно леса. А ещё обнаружилось множество мелких ранок и укусов. Они были уже практически
– Знаешь, а что… Что, если её в первый день покусали и чем-то отравили? – неожиданно предположил Сочинец.
– Ей было плохо, и, исстрадавшись, она решила покончить с собой? – продолжил я его мысль. – Ну как вариант…
В пользу этой версии говорило и выражение лица покойной. На нём даже после смерти сохранилась печать боли и какого-то неизбывного страдания.
– Ведь ты тогда тоже добрался до леса, но вглубь не полез! – припомнил военный.
– Да… Там ковёр из гниющих листьев и прочей гадости. И под ногами кипит такая неприятная жизнь, что я просто не решился лезть! – признался я.
– А вот она, похоже, решилась… – Сочинец покачал головой. – Полезла на свою голову… Или не на свою. В любом случае, стоит подстраховаться.
– Думаю, мне стоит немного вам помочь! – неожиданно подал голос СИПИН. – Да, она подверглась действию несмертельного токсина, но её смерть – результат процессов, протекавших в её голове. Как предположил Иван – уныние, апатия и депрессия. Это было её решение.
– Стало спокойнее… – кивнул Сочинец.
– Я всё равно не понимаю, – проговорил я расстроенно. – Ну как же так? Молодая, красивая… Могла бы жить да жить.
Сочинец молчал ещё почти минуту. А потом повернулся ко мне и тихо, как-то очень рассудительно, как человек, который знает что-то важное и не привык делиться этим знанием, сказал:
– Идеи, Вань. Самое опасное в нашем мире – это идеи. Они могут быть хорошие и плохие. А иногда и хорошие идеи, если их довести до крайности, становятся очень плохими. Но, какую бы идею ты ни принял в себя, если ты ей поверишь – она начнёт на тебя влиять. И чем больше и чаще ты веришь этой идее, тем сильнее она с тобой срастается, как симбионт. Вот только некоторые симбионты, бывает, оказываются паразитами.
– Ты хочешь сказать, что ей было легче сдаться, чем бороться, и она как бы… Приняла в себя эту идею? – спросил я.
– Ну да… Так и есть. Будь осторожней со своими мыслями: вот она к тебе в голову пришла, и ты её впустил. А вот уже не отмахнулся от неё, не возразил – и ты начинаешь этой мысли верить, – Сочинец при этом нахмурился. – Говорят, раньше, во времена больших войн, ещё до боя можно было сказать, кто, скорее всего, вернётся, а кто уже сдался и погибнет, просто по настрою и поведению. Не забывай чистить свою голову от всякого дерьма, пока оно в ней глубоко не проросло. Иначе вот как с ней будет!
Трибэ и Чем не осилили и метра. Стылая земля не желала поддаваться их усилиям. Ещё и камни попадались постоянно. Когда
Они в итоге и углубились дальше метра. Тело погрузили в яму и принялись закапывать. В этом помогали уже все собравшиеся. Пришли Ника с Машей и их свита. Вернулись девушки, гревшиеся в моей капсуле. Пришли Дунай и Кострома. Пришёл Роман и толкнул короткую, но пафосную речь. Не то чтобы его тут ждали, но не гнать же?
В общем, похороны закончились быстро, а я приволок бутылку воды, чтобы всем ополоснуть руки. На всех не хватило, и пришлось снова наполнить её в капсуле.
Пищевые пайки, как и было обещано, выдали работникам. Четыре копателя могил – четыре пайка. Линза и Роман, успокоенные, после похорон ушли. А вот Прокачун зачем-то остался, теребя в руках коробку с пайком.
– А ты чего? – спросил его Сочинец.
– Меня там пытались к работе припрячь, – признался он. – Чтобы я Тузу с прихлебателями сделал утепление. Но я так не хочу… Сделал вид, что согласен, а сам сбежал хоронить.
Только тут я заметил, что у Прокачуна тоже есть равномерное утепление между комбинезонами. Неплохо сделано, кстати!
– Ишь ты, – покачал головой Дунай. – Быстро они борзеть начали… Прямо даже боязно становится далеко отходить.
– Не боись! – успокоил его Сочинец. – Несколько дней ещё есть, прежде чем полезут. Пока, видишь, одиночек пытаются прессовать. Аню, Прокачуна...
– Не только! – мрачно заметил Прокачун. – Романа, главного нашего, они первым прижали. Я сам слышал… Случайно неподалёку оказался, когда ему Туз угрожал.
– Это когда тот их выгнать пытался? – уточнила Аня.
– Да, – кивнул Прокачун. – Когда в сторону отвёл. Я тогда тоже в сторонку отходил, по нужде. Вот и услышал из-за камня. Туз сказал Роману, что в его же костре и сожжёт его, если тот ещё раз позволит себе командовать. Сказал не рыпаться и сидеть на жопе ровно.
– Мило! – Кострома покачала головой. – Я так понимаю, надо готовиться к проблемам...
– Не сейчас, – снова повторил Сочинец. – День-два у нас точно есть. Вано?
– Ась? – отозвался я, начиная примиряться с прозвищем. – Я согласен!
– Сразу? На всё? – Кострома округлила глаза.
– Ну… Не то чтобы на всё, но на многое! – в тон ей ответил я и уточнил у военного: – Речь о походе к лесу?
– Именно! – кивнул он, довольный тем, что его быстро поняли.
– Хоть сейчас! Только позавтракать надо… И не мясом: ему я пока не доверяю, – признался я.
– Ему пока никто не доверяет! – хмыкнув, ответил Дунай. – Пусть дальше коптится. Лучше днём попробуем пожарить кусочек.
– Дунай, Кострома, займитесь шкурой! – распорядился Сочинец. – А мы с Вано до лесу прогуляемся… Трибэ, Чем, вы как? С нами пойдёте?