Колония на кратере
Шрифт:
Однако, он не мог на этом успокоиться; он знал, что матрос, сообщивший ему весть, человек надежный и знающий свое дело. Пробило шесть часов вечера, Марк сменился с вахты и, пользуясь своею свободою, поднялся на мачту с целью воспользоваться последними минутами дневного света для личных наблюдений. Сперва он не мог ничего различить на расстоянии более мили благодаря туману; но в тот момент, когда солнце стало садиться, на западе вдруг прояснилось, и Марк сразу признал рифы [10] , тянувшиеся на протяжении нескольких миль прямо перед носом судна. Пораженный такого
10
Риф — мель, покрытая белой пеной прибоя. (Прим. ред.)
— Впереди подводные камни!
Этот возглас старшего помощника вывел капитана из полусознательного состояния.
Он вызвал всех людей наверх и приказал убрать часть парусов. Тем временем Марк спустился вниз, а капитан занял его место, желая лично проверить наблюдения своего помощника. По пути он отдал приказание взять курс на юг, вследствие чего преграждавшая путь подводная гряда оказалась теперь с правой стороны. Однако, оставаясь под ветром, она еще представляла некоторую опасность. Капитан решил выяснить положение корабля и поднялся на мачту с Бобом Бэтсом.
Оба они внимательно вглядывались в море с подветренной стороны. Младший помощник, с насмешливой улубкой на лице, поджидал, когда они спустятся. Но капитан объявил, что собственно подводных камней он не видал, но что раза два, в тот момент, когда горизонт прояснился, ему показалось, что он видит что-то не совсем ладное; впрочем, то, что он видел, могло быть как беловатою пеной на поверхности моря, так и отблеском последних лучей заходящего солнца на воде. Боб точно так же не мог сказать ничего определенного.
— Неужели и вы, Боб, ничего не видали? — спросил Марк, делая особое ударение на слове вы, как бы для того, чтобы дать понять, что нет ничего удивительного, если капитан ничего не видал, но что Боб, по его мнению, должен был видеть то же, что видел он сам.
— Нет, мистер Вульстон, — отвечал Боб;- хотя я зорко смотрел вперед, но ничего особенного не видал.
Это было веское свидетельство против Марка, потому что Боб считался непогрешимым в подобного рода вопросах.
Капитан приказал подать себе карту и принялся вместе с Хильсоном, — так звали младшего помощника, — рассматривать ее.
По карте море было свободно во всех направлениях, но так как Марк еще с большею настойчивостью утверждал, что они идут прямо на подводные камни, то капитан согласился приказать бросить лот. Это требовало времени. Надо было лечь в дрейф, разместить людей и разложить лот.
Между тем день угасал с минуты на минуту; моросил мелкий дождичек, еще более увеличивая окружавшую темноту. Исследование доказало, что на глубине четырехсот футов нет дна. Впрочем, это обстоятельство еще ничего не доказывало: хорошо известно, что коралловые рифы в океане часто вырастают совершенно отвесной стеной, так что в нескольких саженях от них нельзя даже подозревать их существования.
После нового совещания со своими помощниками капитан Кретшли решил, что судно будет продолжать свой путь в том же направлении, на всякий случай уменьшив парусность. Такого рода полумера, конечно, делала грозившую опасность менее ужасной, но далеко еще не устраняла ее окончательно. Тем не менее опасения Марка не улеглись. Что его особенно смущало, так это непроницаемая
И вдруг до его слуха донеслись глухие удары волн обо что-то твердое, неподвижное. Шум этот доносился не спереди, а с правого борта. Опасность была настолько велика, что Марк счел себя в праве, помимо полученных им приказаний, положить руль право на борт и повернуть на другой галс, уходя в противоположную сторону. Долг повелевал ему тотчас пойти и дать отчет о случившемся капитану, но на минуту у него мелькнула мысль никому ничего не говорить, не будить младшего помощника и остаться наверху до утра. Но сознание той страшной ответственности, какую он должен будет принять на себя в случае несчастья, заставило его одуматься, и он, неохотно, с тяжелым сердцем, направился в каюту.
Разбудить собутыльников было не так-то легко, но положение было слишком критическое, чтобы много церемониться, и Марк принялся трясти Хильсона изо всей силы.
— Что там еще? — досадливо спросил капитан, протирая глаза.
— Я слышал шум, указывающий на присутствие рифов и подводных камней на правой стороне. Я дал поворот и взял курс на юг.
В ответ капитан издал какой-то странный звук, который Марк не знал, как истолковать; неизвестно, было ли то удивление, или неудовольствие. Но видя, что капитан уже совершенно очнулся и готовится итти наверх, Марк счел свое дело сделанным и вернулся к своим обязанностям. Боб также был на вахте, и Марк тотчас же позвал его к себе.
— Боб, друг мой, у вас ухо чуткое и привычное, скажите, неужели вы ничего не слышите?
— Прошу извинить, мистер Вульстон, ведь я и тогда, как был с капитаном наверху, тоже видел что-то такое, что очень походило на белую пену, но капитан так громко уверял, что там впереди нет ровно ничего, что я не посмел ему перечить.
— А знаете ли, Боб, что когда вы стоите на вахте, то не сказать того, что вы видите, — большое преступление? — заметил ему Марк.
— Ваша правда, мистер Вульстон, я и сам сознаю, что нехорошо поступил, да что прикажете делать? Ведь с капитаном спорить также дело не пустое…
— Ну, будет об этом… А теперь скажите, Боб, вы ничего не слыхали?
— Как же, мистер Вульстон, я слышал плеск воды о подводные камни, сперва под кормою, затем у носа; а сейчас, когда вы меня кликнули, я слышал этот самый плеск с наветренной стороны.
— Неужели это правда, Боб?
— Самая истинная правда, мистер Марк, и если вы мне хотите поверить, то вот сию минуту мы плывем над этими подводными камнями и каждую секунду можем разбиться.
— Что за чорт! — вскричал капитан Кретшли, который как раз в это время подходил к ним и слышал последние слова Боба. — А я так решительно ничего особенного не слышу и готов поклясться, что в таких потемках ни одна кошка ничего не увидит, не только человек!