Колония на кратере
Шрифт:
В результате задушевных бесед и частых свиданий в душе Бриджит зародилось к Марку чувство, гораздо более глубокое и серьезное, чем то можно было ожидать от девочки в ее возрасте. С Марком случилось то же самое, но он понял всю силу своей привязанности лишь в ту минуту, когда родной берег стал уходить у него из глаз.
Служба молодого моряка шла очень успешно; своему делу он обучался под руководством одного старого, опытного матроса, и когда судно вошло в китайские воды, он уже был назначен рулевым.
Через год «Ранкокус» вернулся из плавания. Красивый, ловкий юноша, повидавший далекие страны и моря, выглядел щеголем в своей синей куртке тончайшего сукна, с небрежно повязанным вокруг шеи настоящим индийским фуляром. Он едва успевал отвечать на сыпавшиеся на него со всех сторон вопросы о Китае и о волнах океана величиною с горы. Жители Бристоля, никогда не видавшие океана, были почти уверены, что в открытом море волны «вышиною с горы»; впрочем, о горах они имели такое же представление: в этой части Пенсильвании нет даже бугра, который был бы настолько высок, чтобы можно было поставить на нем ветряную мельницу.
Двенадцать месяцев разлуки прошли не даром для Марка и Бриджит: оба они развились, расцвели и возмужали за это время. В течение месяца, который Марк провел в родительском доме в Бристоле, он, конечно, не раз успел повидаться с любимой девушкой. Мало того, он признался ей в своей любви и выманил у ней признание во взаимности.
Родители не замечали того, что происходит между их детьми, точно так же, как и дети, с своей стороны, не подозревали, до чего возросла взаимная вражда и ненависть их отцов и матерей. Теперь уже коллеги не встречались даже у изголовья больных; если же им когда-нибудь приходилось сталкиваться друг с другом, то каждая такая встреча неизбежно оканчивалась более или менее крупною ссорой.
Быстро промелькнули для Марка четыре счастливые недели отпуска; по окончании этого срока он обязан был снова вернуться на свое судно.
Надо было проститься с родными и с Бриджит. Анна, ставшая поверенной влюбленной пары, сделалась вместе с тем и хранительницей весьма важной тайны их взаимного обещания стать мужем и женою.
Марк уезжал с сокрушенным сердцем, но, тем не менее, полный надежд на будущее. Несмотря на то, что образ подруги не выходил у него из головы, не прошло и недели со дня отплытия судна, как он уже снова был первым весельчаком и затейником из всего экипажа.
Путь их лежал теперь не прямо на Кантон, как в первое его плавание; «Ранкокус» должен был предварительно сдать в Амстердаме груз сахара и затем уже, занявшись некоторое время каботажем [2] в Европе, направиться в Кантон. Из Амстердама «Ранкокус» зашел в Лондон, где забрал товары для доставки в Кадикс [3] . По пути приходилось заходить то в тот, то в другой порт, и Марк знакомился с чужеземными странами, народами и обычаями. Он приобрел громадный запас всевозможных сведений, которые ему впоследствии очень пригодились. Перед отправлением в Кантон Марк был произведен в младшие помощники капитана, хотя ему еще не было и восемнадцати лет.
2
Каботаж — прибрежное плавание с грузом товаров.
3
Кадикс — портовый город в Испании, на берегу Атлантического океана. (Прим. ред.)
Плавание от Лондона до Кантона и от Кантона до Филадельфии продолжалось около десяти месяцев. По прибытии на место своей стоянки капитан Кретшли дал Марку торжественное обещание сделать его в следующее плавание своим старшим помощником, и счастливый Марк, не теряя времени, поспешил в Бристоль.
Бриджит Ярдлей была тогда в полном расцвете своей красоты; Марк застал ее в трауре по матери; эта утрата только еще более сблизила двух приятельниц. Однако, на частые посещения молодого моряка отец Бриджит взглянул совершенно другими глазами. Не прошло и двух недель со дня его возвращения, в течение которых Марк чаще, чем когда-либо, посещал подругу своей сестры, как старик Ярдлей без всякой уважительной причины попросил его не бывать более у него в доме.
После смерти госпожи Ярдлей Бриджит получила совершенно независимое и довольно большое состояние, и при одной мысли о том, что это состояние может перейти в руки сына его врага, доктор Ярдлей готов был рвать на себе волосы. Поэтому-то он и воспользовался первым попавшимся случаем, чтобы сделать молодому человеку сцену в присутствии смущенной и озадаченной его выходкою Бриджит. Старик не поскупился на всякого рода обидные инсинуации по адресу всех Вульстонов, за исключением Анны, которую, как он выразился, «не смешивает с остальными».
Во все время этой тяжелой и неприятной сцены молодой моряк вел себя безукоризненно: он ни разу не забыл, что имеет дело со стариком, да к тому же еще с отцом Бриджит. Выслушав до конца речь доктора Ярдлея, Марк поспешно схватил свою шляпу, и по тому, как он вышел из комнаты и из дома ее отца, Бриджит поняла, что он уже никогда более туда не вернется.
Глава II
Тяжелая, неприятная сцена, происшедшая в доме доктора Ярдлея, очень скоро стала известна доктору Вульстону, и хотя он довольно благосклонно относился к Бриджит, конечно, настолько благосклонно, насколько это ему было возможно по отношению к дочери Ярдлея, но оскорбление, нанесенное его семье в лице сына, было так велико, что он в свою очередь запретил всякие сношения между молодыми девушками. Бриджит, любившая Анну почти так же сильно, как и ее брата, положительно не могла свыкнуться с этой разлукой: она загрустила до того, что это отозвалось даже на ее здоровье.
С целью развлечь и рассеять ее отец решил отправить ее погостить к тетке в Филадельфию, совершенно упустив из виду, что именно там находилось в то время судно, на котором служил Марк, и что там молодым людям легко будет встречаться.
Понятно, что едва только Марк успел вернуться на свое судно, на котором он уже стал старшим помощником капитана, как стал искать удобного случая видеться с Бриджит. Он начал с того, что прямо явился в дом ее тетки. Та вздумала было воспротивиться этим посещениям молодого моряка, но ведь теток молодежь не особенно слушается, и наши влюбленные часто назначали друг другу тайные свидания. Так прошло недели две; Марк положительно не мог решиться снова уйти в море, оставив свою Бриджит в руках врагов, как он мысленно называл ее отца и тетку. Бедный юноша, казалось, был до того удручен этою мыслью и до того красноречиво высказывал свои опасения и страхи, что Бриджит согласилась на тайное венчание.
В числе бывших школьных товарищей Марка был один молодой священник, простодушный, бесхитростный малый. Возмущенный поступками старика Ярдлея по отношению к Марку, он охотно согласился совершить обряд венчания. Однажды утром Бриджит, выйдя из дому с одной из своих приятельниц, чтобы совершить, как полагала тетка, свою обычную дообеденную прогулку, направилась на «Ранкокус»; там их уже ожидал молодой священник.
Свидетелями этого брака были: подруга Бриджит, совершавший обряд священник и матрос, участвовавший во всех плаваниях, которые совершил Марк, и который был назначен капитаном хранителем судна в его отсутствие. Звали его Роберт Бэтс, или, для краткости, просто Боб Бэтс. Он был родом из Нью-Джерсея; в ту пору ему было около тридцати пяти лет. Казалось, Боб был обречен на вечное безбрачие и принадлежал весь и телом и душой морю. С восьмилетнего возраста он поступил юнгой на судно и с тех пор ни на час не расставался с морем. Во все время войны за независимость Боб служил на военных судах, а по заключении мира в 1783 году поступил на службу к капитану Кретшли, с которым и не расставался с тех пор. Этот самый Боб был учителем и наставником Марка, когда тот только что вступил в морскую службу, и под его руководством Марк сделал свои первые шаги на этом новом поприще.