Колония

Бова Бен

Бхаджат должна уже прилететь, думал аль-Хашими. Не рассердится ли она, что я не встретил ее в причальном зале? Неважно. Я должен обращаться с ней потверже. Именно моя слабость и позволила ей постепенно оторваться.

Налогообложение слишком сложный вопрос, чтобы вставлять его в предварительную повестку дня, — говорил один из функционеров Всемирного Правительства, тихим, отшлифованно-гладким монотонным голосом, тщательно рассчитанным, дабы никого не оскорбить ни малейшей интонацией или демонстрацией чувств. Он усыпит тебя прежде, чем заставит рассердиться, — пробормотал про себя аль-Хашими.

Аргентинец,

игравший роль рупора Освободителя, слегка пожал плечами.

— Возможно. Но вопрос о местной автономии…

Я мог бы извиниться и отправиться на причал, сказал себе аль-Хашими. Или еще лучше, пойти и встретиться с ней в ее квартире, как только она высадится. Так не покажется как будто я дожидался ее прибытия…

— Нет!

Слово это произнесли тихо, но все вокруг длинного сверкающего стола разом смолкли. Какой-то миг в помещении слышалось только гудение воздушных вентиляторов, спрятанных в воздухопроводах над потолком.

Все глаза обратились к Освободителю.

— Я говорю «нет», — его спокойные серые глаза обвели взглядом всех сидящих за столом и остановились на Бовето. — Мы явились сюда достичь взаимопонимания, а не спорить, сколько ангелов может плясать на острие иглы.

— Согласен, — широко усмехнулся Бовето, показывая все свои зубы и слегка хлопая ладонями по столу.

— Но, сэр, — вмешался сидящий рядом с ним помощник, — эти дела слишком важны, чтобы подходить к ним наудачу.

— Тогда давайте утвердим повестку дня, — предложил с другой стороны Освободитель, — сейчас, быстро, без всяких этих экивоков и мелочного педантизма.

— Что вы предлагаете? — спросил Бовето. Его помощники выглядели шокированными и пораженными ужасом из-за того, что их шеф заговорил напрямик с Другой Стороной.

— Аппарат принятия решений Всемирного Правительства в Мессине слишком часто игнорирует потребности, чаяния… душу, за неимением лучшего слова, отдельных стран, затрагиваемых этим решениям, — сказал Освободитель. — Отдельные страны должны получить более сильный голос в процессе принятия решений.

Бовето нагнулся вперед.

— Перестройка Всемирного Законодательного собрания — занесите это в повестку дня.

Сидевший за плечом Бовето секретарь застучал по лежавшей у него на колене клавиатуре компьютера. Помощники по бокам Бовето сидели в каменном молчании.

— Налоги важны, — сказал Бовето. На лицо его вернулась усмешка. — Фактически, налоги — это главное занятие правительства.

— Согласен, — кивнул Освободитель.

— А как насчет ПРОН? — спросила одна женщина из окружения Освободителя, высокая, надменного вида аристократка с точеными лицами испанской знати. Ее царственная осанка выглядела дико неуместно при носимой ей мешковатой форме цвета хаки. — Да, — поддержал Освободитель. — Насилию надо положить конец. Больше не должно быть никаких убийств. Это следует сделать самым первым пунктом в нашей повестке дня.

— Отлично, — согласился Бовето.

— И торговые отношения, — робко предложил один помощник Бовето, — особенно между…

— Не сейчас, — отрезал Бовето. — Но нам следует обсудить возвращение во Всемирное Правительство Аргентины, Чили и Южной Африки.

Освободитель кивнул.

— Я, конечно, не уполномочен говорить от имени правительств этих независимых стран, но мы можем выработать условия, на которых они обдумают воссоединение.

Открылась

главная дверь в конференц-зал. Сидящий ближе всех к двери аль-Хашими сердито повернулся в кресле.

— Мы же приказали не беспокоить…

Пепельнолицый охранник из службы безопасности «Острова номер 1» просто стоял там, в дверях, разинув рот, с открытой и пустой кобурой на боку.

Из-за его спины вышел Хамуд с тяжелым автоматическим пистолетом охранника в руке. А за Хамудом шло еще двое неважно одетых партизан, почти беззаботно держащих у бедра сверкающие новые автоматы.

— Хамуд! — ахнул аль-Хашими. — Как ты…

— Господа! И дамы! — объявил с улыбкой — надменным знаком наглости — Хамуд. — Вы пленники Подпольной Революционной Организации Народа. Нет… не двигайтесь! Оставайтесь на местах. Не заставляйте моих людей стрелять. Мы захватили всю космическую колонию. Вы будете оставаться в этом помещении, пока вам не прикажут перейти в другое. Выполняйте все приказы сразу же. Если вы откажитесь выполнить любой, пусть даже самый незначительный приказ, вас расстреляют.

Лео тяжело сел на маленький вращающийся пластиковый стул инженера. Спинка его выгнулась, а широко расставленные ножки затрещали под его весом.

Захват электростанции прошел легко. Там не стояло никакой охраны; никто даже не держал оружия. Его дюжина бойцов ПРОН просто вошла, и все инженеры и техники застыли на местах.

— Просто расслабьтесь и продолжайте работать, — велел им Лео. — Мы не собираемся никого трогать, пока вы делаете, что вам говорят.

Он ожидал увидеть в здании электростанции массивные грохающие механизмы и мигающие повсюду огоньки компьютеров. Компьютерные пульты там были, спору нет: ряды за рядами их тихо перемигивались между собой. Но в данном, ярко освещенном помещении с высоким потолком царила тишина и прохлада. Никаких сотрясающих воздух огромных турбин, никакого шипящего пара или путаницы труб, пропускающих странные охладители и жидкости. Просто рациональное, чистое помещение с незатененными световыми панелями по потолку. И никакого шума, кроме тихого гудения компьютера и шлепанья шагов мужчин и женщин в удобных тапочках и безупречно белых халатах.

«Тогда почему же я в поту?» — спросил себя Лео.

Ноги его болели, а желудок сплетался в тугие узлы. «Нервы, — сказал он себе. — Всего лишь нервы».

Во время акции он держался отлично. Ни единого приступа малодушия, хотя он думал, что ему, возможно, придется нажать на курок выданного ему автомата. Он держал оружие легко, в одной массивной ручище, обращаясь с ним, словно с удлиненным пистолетом.

«Ладно, тебе не пришлось ни в кого стрелять. Все прошло гладко, как титька девственницы. Тогда почему же эта дрожь?»

Он знал. Ему не хотелось в это верить, но он знал. Это было начало. Сердце дико стучало у него в груди. «Если я не получу вскорости мое снадобье, все мое тело развалится».

Уильям Пальмквист бросился к видеофону и бухнул по кнопке «ВКЛ», прежде чем закончился первый гудок. Обычно веселое круглое лицо Рут выглядело обеспокоенным.

— С тобой все в порядке? — спросили они одновременно.

Обыкновенно, они бы рассмеялись, но теперь он лишь кивнул, когда она сказала:

— Нас отозвали из лабораторного модуля. Мы думали, что произошла солнечная вспышка или что-то в этом роде.