Колонизатор
Шрифт:
Она, попросив папироску, присела на скамеечку, дразня голыми коленками, угостилась огоньком и вкрадчиво спросила:
– Дмитрий Дмитриевич, вы так надолго пропали, что мы уже решили, что вы нас бросили. Особенно, когда Тарабрин водил мужиков на лесоповал вместо вас. Где вы всё пропадаете?
– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, - раздраженно и грубо обрил я ее поползновения, вдавливая окурок в дерн.
– Идите спать, товарищ военврач. Для дел есть светлый день.
Ушла врачиха обиженно тверкая задницей. Мне даже показалось, что она, уходя, буркнула себе под нос: "Козёл". Явно в мой адрес. Что впрочем не удивительно: для бабы любой мужик, которого она не смогла превратить
В Севастополе когда скупались по цивильным универмагам в городе, я подумал, что про народ свой я совсем забыл, а надо было им экзотических фруктов из тропиков привезти полакомиться. А я только пару бутылок рома с собой прихватил. Но хорошая мысля приходит опосля, как известно.
По магазинам украинский мичман с Сухарной балки возил нас на собственных "Жигулях", а чего бы и не услужить клиентам которые оставят ему не меньше штуки "бакинских рублей". А то и больше. Он же нам и так бумажки с портретами мертвых американских президентов поменял на местные фантики по льготному курсу. Это то как раз не удивительно. Удивил меня Колбас который покупал разноцветные нитки и пяльца.
– Не знал что ты вышивкой увлекаешься, и как получается?
– подколол его я.
– То не мне. Бабы замучили. Им впадлу в одинаковых рубашках ходить. Хотят украсить каждая по своему.
– Мда. Вопрос серьезный.
– Это я уже без подколки.
– Я тут как-то читал что в Китае, во времена Культурной революции Мао, когда всех баб одели в одинаковые синие нанковые комбинезоны, то среди них началась эпидемия шизофрении. Так что бери с запасом. На такое дело я еще американские деньги на эти хохлобаксы поменяю. Не жалко. Психическое здоровье населения жальче.
И сам прикупил такие же наборы для вышиванок уже для своего женского населения. А то они тоже практически все в полувоенном шастают. Заодно будет им культурный досуг.
А бочки с соляром мичман нам заранее приготовил, как ждал, только наши забрал пустые в обменный фонд. И запустил нас в закрома родины, предвкушая дополнительный заработок.
Обратно в Манапа я прибыл не один. Сопровождал меня Пахом, обряженный мною в белую матросскую форму с синим гюйсом. Советскую. С летним тельником. Ремень с якоренной бляхой. В бескозырке набекрень - на черной ленточке золотом выведено "Klio". В руках он держал два объемных тюка с такой же формой и бесками на весь экипаж. За плечами сидор с его личным имуществом. На боку наган в морской кобуре на длинных шлейках.
Я также обременил себя двумя баулами с льежскими наганами, патронами к ним и морскими кобурами из закромов родины в Сухарной балке. Форма также оттуда. Новенькая - муха не сидела.
Зачем? Затем, что мне надоело, что команда парусника смотрится как хор блатных и нищих. Кто в чём и кто во что горазд. А так хоть в торжественных случаях экипаж будет выглядеть как моряки, а не как пираты Карибского моря.
Осталось только подождать когда Никанорыч с фельдшером коляску обратно к форту пригонят.
С Пахомом получилось даже смешно. Этот был весьма ловкий малый с природной сметкой, но с виду увалень увальнем, а посему многие в первом суждении об этом человеке сильно ошибались в нем. В тесном кругу егерей он стоял как бы на отшибе от основной компании. Был честен, исполнителен - крысу в своем кругу егеря бы не потерпели, а вот дружбы у них не получалось. Пришлый собачник Баранов и тот стал для егерей более своим, чем Пахом. Даже Курт, хоть тот немчура немчурой. А потому я не сильно удивился когда Пахом обратился ко мне
– Барин, возьми меня с собой.
– Куда?
– Да белый свет посмотреть. Скучно мне тут после Европ.
– А кем же я тебя возьму?
– Да хоть кем.
– Разве что личным слугой, - почесал я в затылке, и тут же предположил.
– Но ты же не согласишься.
– Если только вашим личным слугой, то соглашусь. Но остальным прислуживать не буду.
– выставил Пахом свои условия.
– Слуга за всё, - напирал я предупреждениями трудностей, попутно подумав, что и вправду в конце девятнадцатого века человек того социального слоя, который я изображаю просто обязан был иметь хоть одного слугу. Не вижу препятствий чтобы эти функции выполнял Пахом - кадр уже проверенный. И выдал ему список функционала.
– Кучер, конюх, камердинер, денщик, вестовой, охранник, на корабле матрос.
– Не... по мачтам лазать я не согласный, но вот кофей вам сварить со всем моим удовольствием, даже исподнее постирать, - смотрит прямо честными глазами.
– Бороду сбрить придётся.
– И шут с ней, усы останутся, - усмехается.
– Одеваться будешь как матрос.
– А то как прикажете так и оденусь.
– А теперь как на духу: от чего отсюда бежишь?
– Да искры меж нами засверкали с Солатенковым. Как бы беды не вышло, коли я тут останусь. Он тут на одну бабёнку глаз положил, а та за мной бегает.
– Ну а ты что?
– А мне коли на всех бабах, что ко мне ластятся жениться, то быть надо турецким султаном.
Ну что же... это причина очень серьезная. Мне только гражданской войны в колхозе не хватало. Хотя Пахом в любое время мог вернуться к Тарабрину на Тамань. Он же не крепостной у меня. Но почему-то не хочет.
– Ну, а жалование какое хочешь, чтобы я тебе положил?
– Коли на круг: то двадцать пять рублей серебром месячины.
Я поначалу очень удивился столь малым запросам, а потом въехал, что Пахом был Тарабриным завербован в Неандерталь практически сразу после эмансипации крестьян. А, к примеру, вольная кухарка в барском доме средней руки получала жалования в пять рублей и много позже. Хороший опытный кучер на каретную шестерку цугом не получал больше двадцати рублей. Это шофера потом на авто стали получать по полста рублей, а в Питере и по сто бывало. Да хороший французский повар доходил до пятисот рублей компенсации в месяц за свое искусство. Но то спецы редкие. А потом его Тарабрин таскал только в брежневский СССР где все также стоило копейки. Но, в принципе, для 1880 года такое жалование для слуги солидное.
– До освобождения крестьян в барской дворне был?
– догадался я.
– Не буду отрицать очевидного.
– Честно ответил Пахом.
– Тогда по рукам, - сказал я, заключая меж нами устный договор.
– Пошли, одену тебя как матроса. И запомни, что на корабле ты мой личный вестовой. Так тебя и пропишем в судовой роли: вестовой капитан-директора.
Глава 19
Путешествие по самой реке Амазонке было скучным. Вдоль широченного русла мутной воды глинистого оттенка с обеих сторон стеной стоял густой дождевой тропический лес всех оттенков яркой зелени, который местные называют сельвой, ну а нам привычнее название джунгли. И больше ничего. Разве что острова еще по пути попадались как заросшие, так и лысые, затапливаемые в половодье. На третьи сутки такой пейзаж откровенно надоел своим однообразием. Также как быстро надоедают в тропических городах попугаи, которые там вместо ворон. Сначала удивляют своей пестротой, а потом раздражают своими противными криками. Ну, разве что закаты приносили эстетствующее наслаждение для глаз.