Колумбы неведомых миров
Шрифт:
Затем купол померк, стерлись и лица сидевших в амфитеатре. Зато явственно проступили очертания знакомой обстановки астролета. Мы снова остались вдвоем в салоне, и родные стены сомкнулись вокруг нас.
– Как вам нравится такая демонстрация?
– сердито спросил я. Но Петра Михайловича это не смутило.
– Любопытно, - сказал он, - как они достигают полной прозрачности предметов?
Я пожал плечами.
– Давай откроем люки и выйдем из астролета, - внезапно предложил Самойлов.
Включили экраны. Однако нас встретила непроглядная тьма. Где же амфитеатр и “существа”? Или это была галлюцинация?
Приходилось ждать развязки событий. Время тянулось нестерпимо долго. О нас точно забыли. Нельзя было даже определить, движется ли наша “тюрьма” или повисла неподвижно в пространстве.
Вдруг мы ощутили легкий толчок, будто “Урания” с чем-то столкнулась. Вслед за тем в экраны полился ласковый солнечный свет. Мы остолбенели: оказывается, “Урания” была уже на поверхности планеты. ’Как это случилось? Я поднял глаза на проектор верхнего обзора и увидел, что спутник-диск, медленно смыкая створки “колыбели”, в которой незадолго до этого покоился астролет, по спирали уходил ввысь, на прежнюю орбиту движения вокруг планеты.
– Нет, ты только представь себе!
– поразился Самойлов.
– Какая грандиозная сила должна быть приложена, чтобы свободно опустить нас на поверхность планеты! Сколько энергии надо, чтобы удерживать или передвигать в любом направлении громадину спутника в гравитонном поле планеты, Вот это, я понимаю, техника!
Нам задали новую загадку. Астролет находился на огромной пустынной равнине. Она была поразительно ровная и гладкая, точно зеркало. Отполированная поверхность тускло отражала лучи солнца. Ясно, что это было искусственное поле, вероятно космодром. Но почему не видно служебных и стартовых сооружений, эстакад, мачт радиотелескопов и локаторов? И вообще, как это нас не побоялись оставить одних?
Я тщетно ломал голову, а чувства, между тем, впитывали окружающий мир. Чужое небо - нежно-фиолетовое, неправдоподобно глубокое и чистое - вызвало в моей душе целую бурю. Сами посудите: десятки лет мы ничего не видели, кроме мрачной черной сферы. И вдруг это ласковое, почти земное, небо, удивительно напоминающее родину.
Мы открыли нейтронитные заслоны всех иллюминаторов и, прильнув к стеклам, жадно всматривались вдали. Искусственная равнина уходила за горизонт, который здесь был чуть ближе, чем на Земле: вероятно, размеры планеты были несколько меньше земных. Далеко-далеко, там, где небо сходилось с “землей”, неясно виднелись каше-то деревья, вернее их причудливые кроны. Возможно, это был лес?
– Надо начинать разведку, - сказал Петр Михайлович.
– Хотя состав атмосферы благоприятен для жизни, но, кто его знает, может быть, в ней имеется какой-нибудь ядовитый для нас компонент. Выпустим сначала животных.
И академик отправился в анабиозное отделение, где в специальных сосудах “грезили” в анабиозе кролики, мыши и даже шимпанзе. Через полчаса он “оживил” наш зоопарк, подкормил пару мышей и, соблюдая все меры биологической защиты, выпустил их на волю.
Мы прильнули к иллюминаторам, наблюдая за “разведчиками”. Мыши побегали, побегали, потом остановились. Их, очевидно, смущала полированная “почва”. Одна из них подняла мордочку вверх и деловито понюхала воздух.
– Сейчас латки кверху, и - конец, - предположил я.
Но мышь, как ни в чем не бывало, побежала под корабль. Потом мы выпустили кролика и, наконец, шимпанзе.
– Вот кому должны по праву принадлежать лавры первооткрывателей планеты Икс, - пошутил Петр Михайлович.
– Первыми вступили на ее почву они, а не мы.
Шимпанзе, жадно нюхавшая воздух, вдруг опрометью бросилась к входному люку астролета и, жалобно крича, стала царапаться, словно просила впустить обратно. В ее голосе звучал страх.
– Чего она испугалась?
– удивился академик.
Внезапно откуда-то сверху в ноле нашего зрения появился летательный аппарат, представляющий собой яйцо, да, огромное яйцо с прозрачными стенками. Внутри него находилось пять существ весьма ученого вида. Они сидели в мягких удобных креслах вокруг овального стола, на котором стояли различные приборы непонятного вида. Часть яйца была занята какой-то установкой, напоминающей нашу высоковольтную подстанцию в миниатюре, очевидно это был двигатель. Аппарат неподвижно повис полуметре от “земли”. В нем открылась дверь, и существа не спеша вышли наружу.
– Вот и хозяева, - сказал Петр Михайлович.
– А мы боялись, что оставлены на произвол судьбы. Однако надо впустить бедную обезьяну, а то ее вопли испугают их.
И он нажал кнопку автоматического открывания люка. Вконец перепуганное животное вихрем ворвалось в астролет. Дрожа всем телом, обезьяна забилась в дальний угол.
Итак, предстояло всемирно-историческое событие: впервые за всю историю человечества сейчас состоится встреча его посланце с собратьями по разуму. Мы бесстрашно вышли из астролета. Сила тяжести на поверхности этой планеты была, вероятно, слабее земной, так как передвигаться было удивительно легко. “Собратья” перестали рассматривать “Уранию” и повернулись к нам.
Некоторое время длилось общее молчание.
– Петр Михайлович, а вот знакомый старикан: я запомнил его еще на диске-спутнике.
Действительно, это был тот самый старик с фиолетово-белесыми глазами. Он сказал что-то резким отрывистым голосом, в котором как бы перекатывались металлические шары, и тотчас один из его спутников вернулся в аппарат и вынес оттуда небольшой ящичек с экраном. Судя по всему, старик был у них руководителем.
– Интересно, что они собираются делать?
– Да это же ясно, как день. Сейчас будут преподаны уроки разговорного языка.
Старик включил принесенную машинку. На зеленоватом экране возникли буквы нашего языка, которые мы сообщили им еще на спутнике. Потом “собрат” показал жестами (очевидно, универсальным языком всех разумных существ Вселенной), что хочет услышать от нас, как складываются буквы в слова.
– Понимаю, - заметил Самойлов.
– Достаточно нам назвать несколько предметов, как они по этим немногим словам составят представление о нашей грамматике и смогут программировать для электронного перевода с геовосточного языка на свой.