Колыбель предков
Шрифт:
Вывод из размышлений заключался в следующем: если бы удалось найти череп не детской, а взрослой особи, то без сомнений он оказался бы антропоидным; австралопитек по всем признакам не предок человека, а «вымершая кузина шимпанзе и гориллы». Австралопитек не предок еще и потому, что время его существования совпадает с периодом, когда на Земле уже появился человек. Такая обезьяна могла стать предком 70 000 000 лет назад, а не какой-нибудь миллион лет. Итак, грубая ошибка — называть австралопитека недостающим звеном, поскольку он не заполняет пробел между обезьянами и человеком. На это в какой-то мере может претендовать питекантроп, поскольку у него самый малый для человека объем мозга, но недостающее звено между питекантропом и австралопитеком следует еще найти.
Еще более непримиримую позицию занял Вудвард. Суммируя свои впечатления от осмотра фото черепа австралопитека, он заявил о том, что не
Дружественный и благожелательный тон отчетливо прослеживался в разделе, написанном Смитом, хотя и он не был до конца последовательным, поскольку не принимал, но и не отвергал главных заключений Дарта. Учитель, однако, поддержал выводы ученика о человеческих особенностях в строении челюстей и зубов и, конечно же, не мог не обратить внимания на положение луновидной бороздки на слепке мозга австралопитека, характерной человеческой черте. Смит посоветовал уточнить дату существования австралопитека, подробнее описать условия находки и точную форму зубов. Пожалуй, наиболее благосклонным к бэби оказался Дакворт, согласившийся со многими заключениями Дарта и обративший внимание на другие тонкие детали строения черепа, свидетельствующие о сходстве его с примитивными человеческими черепами. Однако и Дакворт оговорился, что, к сожалению, оценивается череп слишком молодой особи.
Затем последовали новые удары. Известный антрополог и геолог Оксфордского университета Соллас выразил согласие с Кизсом и Вудвардом относительно близкого родства австралопитека с антропоидными обезьянами. В августе 1926 года Иоганнесбург посетил Алеш Хрдличка, намереваясь лично познакомиться с бэби и его «домом» — пещерой в Таунгсе. Он согласился с Дартом в том, что австралопитек, конечно же, не лесной житель, ибо Калахари вряд ли когда покрывали джунгли. «Это, несомненно, недостающее звено, одно из многих все еще недостающих звеньев в цепи предков человека». Но что стоило это замечание, если позже в докладе на очередной специальной конференции Королевского антропологического общества он неожиданно изменил свои взгляды и объявил об открытии Дартом «нового вида, если не рода, высшей антропоидной обезьяны». Видный эксперт по антропологии Артур Робинзон, выступая в Эдинбурге, объявил об открытии в Таунгсе «черепа шимпанзе четырех лет»…
Темпераментный, экспансивный Брум, наблюдая зигзаги глубокомысленных заключений, бушевал и не стеснялся в выражениях, направленных в адрес противников бэби.
— Это поразительно! — язвительно восклицал он, встречаясь с Дартом. — Мы приглашаем в Иоганнесбург величайшего американского антрополога Хрдличку, показываем ему полный ископаемый череп интереснейшего существа вместе с превосходным слепком внутренней полости его черепа, и что же узнаем? Оказывается, эксперт не способен, да, да, не способен высказать свое мнение о ценности открытия и требует не чего-нибудь, а «добавочных образцов»! Я уже не говорю об этом новоявленном лидере антропологии Вудварде. Он проявляет странную и поразительную неуверенность в себе. Будь моя воля, я никогда бы не послал в Лондон и Вашингтон ни одного образца кости ископаемого человека. Тамошние антропологи способны десятилетиями глубокомысленно сидеть над образцами, пока не покроются вместе с ними пылью и паутиной!
Дарт смущенно бормотал что-то о вреде поспешности в таком важном деле и о мудрой осторожности знатоков. Однако такие речи еще более распаляли Брума.
— Вот-вот, именно об этом больше всего думают в Лондоне! — возмущался он. — Кизс и Вудвард, очевидно, смущены тем, что вы слишком быстро, всего через три месяца после открытия, опубликовали череп бэби. Как же — это беспрецедентно! А что если задержка с публикациями, столь характерная для лондонцев, признак их неуверенности и некомпетентности? Я никак не могу понять, в чем состоит ваша вина. Может быть, они недовольны тем, что вы не приехали к ним на предварительную консультацию или, того лучше, не догадались преподнести им череп австралопитека? Вообще создается впечатление, что в Лондоне проявляют мало интереса к тому, что родственно предкам человека. Вы думаете, газеты случайно заняты педантичным вопросом — хороша ли латынь в имени бэби — Australopithecus? Какое это имеет значение? Их коллега сделал одно из величайших открытий в мировой истории, которое я бы поставил в один ранг по значению с книгой Дарвина «Происхождение видов», а в это время представители английской науки и культуры третируют его.
Должен сказать, кстати, что меня чрезвычайно привлекает и ваш вывод об охоте австралопитеков на павианов. В моей коллекции есть пара черепов этих обезьян. Трещины и проломы на том и другом не оставляют сомнений — они были убиты целенаправленными и сильными ударами. Один из черепов с особенно выразительной округлой депрессированной трещиной я решил показать эксперту. И что же? Он сделал вывод об ударе каким-то тупым инструментом вроде небольшого молотка. Я немедленно приготовил слепок черепа и послал его Кизсу. Недавно из Лондона получен ответ — мэтр британской антропологии пришел к выводу, что череп павиана проломлен человеком. Но ведь не было в пещере Таунгс человека! Мы же не нашли в ней ни зубов, ни костей, ни орудий человека, а лишь череп австралопитека… Ваше заключение, Дарт, о том, что австралопитек — охотник и собиратель, поистине гениально. Да, такие существа могли охотиться, но не в одиночку, а стаей. Они подстерегали свои жертвы у водопоя или на тропинках к нему и убивали их камнями и палками. Кротов и зайцев австралопитеки выкапывали из нор с помощью палок или приостренных камней. Тема австралопитеков вдохновляет меня потому, что дает возможность мыслить и фантазировать…
Дарт тяжело переживал крутой поворот в оценке коллегами его открытия. Разумеется, он готовился к огорчениям, помня о страданиях Дюбуа, убеждал себя в полезности критицизма, но то, с чем ему вскоре пришлось столкнуться, превзошло допустимые нормы. Антропологи столь усердно обсуждали обезьяньи черты его бэби, что вскоре под пером популяризаторов-журналистов и научных комментаторов газет он превратился в символ безобразия и уродства. Неблагодарные служители прессы, которые совсем недавно умоляли Дарта об интервью, теперь старались превзойти друг друга в остроумии по адресу юного «чудовища из Таунгса». Австралопитек приобрел настолько скандальную известность, что даже путешествовавший по Южной Африке принц Уэлльский пожелал осмотреть череп из Таунгса. В Иоганнесбурге он заявил: «В Южной Африке я, кажется, не о чем более не слышу, как о бэби профессора Дарта!»
Дарт не терял присутствия духа и яростно продолжал борьбу. Остро переживая несправедливость, он не отказывался от лекций, изготавливал муляжи черепа бэби для рассылки их по музеям и антропологическим учреждениям старой Европы и Америки. Ему помогали немногочисленные друзья, работающие в Южной Африке. Так, Брум направил ряд писем в Оксфорд Солласу с дополнительными аргументами относительно сходства австралопитека с человеком, в частности, великолепные иллюстрации, опубликованные в популярном журнале «African Pictorial» [8] . Дарту приятно было узнать, что Соллас иначе взглянул на его бэби. В письме Бруму английский антрополог писал: «Мои собственные наблюдения базировались ранее на схематичных иллюстрациях, сопровождавших сообщение Дарта в „Nature“, и поэтому я думал, что он описал череп нового вида шимпанзе или гориллы. Но Ваши письма и иллюстрации в „African Pictorial“ вселили в меня уверенность… Предмет этот кажется мне настолько важным, что требуется не что иное, как полное монографическое издание… Разрез представляет дело в совершенно новом свете. Мы, правда, не имеем большой коллекции черепов молодых шимпанзе, но их все же достаточно, чтобы сравнить с находкой в Таунгсе. Я теперь вижу, как много проявляется человеческих особенностей у австралопитека. Я даже назвал бы его Homunculus [9] . В статье для „Nature“ я показываю, как значительно отличается австралопитек от шимпанзе даже по разрезу, а теперь работаю над другой статьей, где покажу, как он близок человеку. Лоб бэби совершенно человеческий, а не антропоидный… Мне абсолютно ясно, что по ряду важных признаков… австралопитек ближе гоминидам, чем к любой из современных антропоидных обезьян!»
8
«Африка в иллюстрациях».
9
Человек искусственный.
Соллас действительно опубликовал свои «крамольные» заключения в «Nature», а затем оказал Дарту значительную поддержку, напечатав статью в «Quarterly journal of the Geological Society» [10] . В ней он писал: «Я принимаю заключения профессора Дарта. Австралопитек несомненно в значительной мере отличается от антропоидных обезьян и по этим важным особенностям сближается с гоминидами».
Вдохновленный Дарт с помощью студента-медика реконструировал полный череп австралопитека, а затем шею и плечи. Реконструкция, выполненная художником Бэнсоном, была представлена в выставочный комитет Лондона вместе со схемой родословного древа человека, у основания которого Дарт поместил австралопитека (следующие звенья — питекантроп, гейдельбергский человек, неандерталец). Стенд венчала решительная надпись: «Африка — колыбель человечества». Но тут-то и выяснилось, что переубедить скептиков не так просто. Посетивший выставку Кизс придирчиво осмотрел реконструкцию бэби, взглянул на родословное древо и сказал репортерам: «Нельзя считать, что таунгский череп принадлежал недостающему звену. Осмотр муляжей убеждает в неверности заявлений Дарта. Австралопитек — молодая антропоидная обезьяна, и я не испытываю никаких колебаний, предлагая поместить эту ископаемую форму в группе гориллы и шимпанзе. К тому же бэби слишком поздний по времени, чтобы оставаться среди предков человека».
10
«Квартальный журнал геологического общества».