Колыбель предков
Шрифт:
На следующее утро обещание было выполнено. Представьте, Бернард, мое изумление и радость, когда я увидел, что ученица права: в известняковый блок был включен череп павиана. Бегло осмотрев его, я подумал, что он представляет какой-то новый и достаточно примитивный вид павианов, но меня смутила одна особенность — в передней части черепа имелось отверстие, пробитое приостренным орудием. Жозефина, между тем, окончательно сразила меня, сообщив замечательную весть: оказывается, в карьере Таунгс при ломке известняка черепа — дело обычное!
Решение созрело мгновенно — через несколько минут, захватив череп павиана, я мчался на своем стареньком «форде» к своему другу и коллеге профессору геологии Юнгу, который хорошо знал известняки района Таунгса. По контракту с владельцем карьера Спайэрсом, он не раз
В ноябре 1924 года Юнг прибыл на станцию Таунгс и отправился вдоль Оленьей реки, ныне называемой Гартс, к известковому карьеру, где найден был череп павиана. Позже он описал мне это место. На 70–80 футов поднимается там ослепительно белый известняковый обрыв, край плато Каар. Это идеальное место для разработок, ибо здесь встречается чистая белая известь. Она, как и травертины, отложена древним потоком, который прорезал долину. Вертикальные трещины рассекают склоны, протянувшиеся на полмили, и на фоне известняка отчетливо выделяются огромные, до 20 футов в диаметре, неправильной формы пятна красного или коричневого цвета. Они представляют собой линзы глинистопесчаных или травертиновых, скрепленных намертво известняковым раствором, отложений, заполнявших древние трещины, ниши и пещеры. Эти-то отложения и содержали кости животных!
Юнг познакомился в Таунгсе со старым горняком мистером де Брайаном, который, как выяснилось, давно увлекался сбором и коллекционированием ископаемых остатков. Когда Юнг рассказал владельцу карьера о моем интересе к ископаемым из Таунгса, Спайэрс немедленно распорядился упаковать находки де Брайана в ящики и отправить их мне. До отъезда Юнг стал свидетелем одного из взрывов, который вскрыл новое коричневое пятно диаметром около 10 футов. Эта древняя пещера, полностью заполненная глиной и песком, располагалась на 40 футов ниже края обрыва плато Каар, а дно ее находилось на высоте 20 футов от подножия склона. Взрывом было выброшено большое количество материалов, скопившихся в пещере. Среди них находились твердые блоки с костями. Наиболее интересные из глыб присоединили к находкам де Брайана. Выяснилось также, что черепа павианов находили в Таунгсе и раньше. Рабочие карьера собрали их и отправили в Южно- Африканский музей Кейптауна. По словам Юнга, над черепами работал и описал их палеонтолог Хутон. 19 мая 1920 года он делал доклад перед Южно-Африканским королевским обществом об открытии в Калахари ископаемых павианов, но почему-то результаты своих исследований до сих пор не опубликовал.
Такова, Бернард, предыстория главного события, которое произошло вскоре после возвращения Юнга. Я с большим нетерпением ждал прибытия в Иоганнесбург багажа. И вот в начале ноября 1924 года, когда я стоял у окна и размышлял о том, как много интересного может оказаться в Таунгсе, к дому подкатил грузовик. Двое африканцев сняли с него два громоздких ящика и с шумом проволокли их во двор. «Наконец-то!» — крикнул я и бросился к выходу. Однако на пути моем неожиданно встала жена, которая тоже выглянула во двор из окна соседней комнаты, чтобы узнать причину оживленной возни во дворе. «Боже мой, Раймонд! — воскликнула она испуганно. — Я думала, что подъехал свадебный кортеж, а мне еще надо одеться. По-моему, там привезли те самые ископаемые, что ты ожидал из Таунгса».
Должен признаться, дружище Бернард, что я при всем нетерпении не мог возмутиться ее словами. Дело в том, что после обеда к нашему дому действительно должен был подъехать свадебный поезд моего друга Криста Байерса, в прошлом футболиста, а теперь преподавателя анатомии и хирургии в университете Витватерсран. Его свадьбу было решено сыграть в нашем доме. Кстати, мне предназначалась почетная роль шафера. И надо же было случиться, что ящики с ископаемыми привезли за каких-нибудь полчаса до прибытия гостей, а также жениха и невесты! Между тем Дора смотрела на меня, пожалуй, слишком уж деловито! «Раймонд, — сказала она, — я знаю, как важны для тебя ископаемые, но прошу тебя, оставь их до завтра. Ведь если ты начнешь копаться в этом хламе до свадьбы, то будешь продолжать до тех пор, пока не уйдет последний гость!»
Я всем видом показал неотвратимую покорность судьбе. Но стоило ей оставить меня, как я стремительно помчался во двор, чтобы открыть ящики. Отдав распоряжение прислуге установить груз под навесом, я стал озабоченно искать какой-нибудь инструмент, с помощью которого можно сорвать крышки. Мое тайное бегство, однако, не осталось незамеченным.
Но вот слетела крышка первого ящика, и я лихорадочно принялся перебирать его содержимое. Крайняя степень разочарования — вот что я испытал, осмотрев последний из каменных блоков. Помимо панцирей черепах, обломков ископаемой скорлупы яиц страуса, а также нескольких фрагментарных кусков разрозненных скелетов животных, в ящике ничего не оказалось. Ни одна из находок де Брайана не представляла особого интереса. С надеждой и нетерпением я сорвал крышку второго ящика. Должен предупредить вас, Бернард, что я отнюдь не надеялся найти нечто сенсационное. Моей мечтой было одно — взять в руки очередной череп павиана. Но то, что я увидел, заставило меня затрепетать от волнения: поверх груды песчанистых блоков лежала правая половина окаменевшего слепка мозга антропоида с превосходно сохранившимися отпечатками извилин, желобков и ниточек кровеносных сосудов.
Дарт помолчал, переживая события прошлого. Пауэр не торопил его, ибо более идеального человека, с такой готовностью и подробностями дающего ему интервью, он еще не встречал. Дарту же хотелось, наконец, излить душу и высказать все, о чем он передумал за это время.
— В начале нашего разговора, — продолжал он, — я, Бернард, упомянул о своей детской мечте найти золото. Судьба распорядилась так, что грезы о богатстве так и остались грезами, по судьба все же привела меня в город, построенный на золотых рудниках. Думая об увиденном во втором ящике, мне порой кажется, что земля Южной Африки подарила тому, кто с такой неохотой ехал сюда, нечто более важное, чем золото! Но не буду забегать вперед.
Итак, слепок мозга антропоида… Если б даже дело ограничивалось только этим фактом, то и тогда следовало объявить об открытии в известняковых обрывах плато Каар пустыни Калахари. Ведь до сих пор антропологи ничего подобного в своих журналах не публиковали. Бесценным уникумом представлялась сама но себе находка окаменевшего слепка мозга ископаемой антропоидной обезьяны, и к тому же в каких-нибудь 1500 милях от ближайшего района джунглей, где- встречаются шимпанзе и гориллы.
И этим, однако, не ограничивалось существо дела. В том, что слепок мозга принадлежал антропоиду, у меня не было сомнений. Я с благодарностью вспомнил своего учителя профессора Элиота Грэфтона Смита. Но и в его единственном в своем роде собрании слепков, которое мы досконально изучили в лаборатории, отсутствовала «модель» мозга, доставленная из Таунгса. Дело в том, что, даже не обращаясь к деталям строения слепка, с первого взгляда можно было отметить его необычность. При общей антропоидной конфигурации его он превышал по размерам мозг павиана раза в три, и превосходил в значительной мере мозг взрослого шимпанзе. Слепок отличался заметной длиной. Он определенно принадлежал длинноголовому существу, в то время как вы, Бернард, знаете, что все высшие антропоидные обезьяны короткоголовые!
Пораженный увиденным, я полностью отключился от всего, кроме ящика с песчанистыми блоками. «Окаменевший мозг», приготовленный самой природой слепок внутренней полости черепа… Где же в таком случае сам череп, нет ли его в ящике? Я хотел немедленно знать, как выглядят черепные кости существа с таким крупным мозгом. С лихорадочной поспешностью извлекал я из ящика один каменный блок за другим, выискивая углубление, откуда мог вывалится слепок. Мои руки, лицо и одежда покрылись слоем грязи, но кто в такие мгновения думает об аккуратности!