Колыбель предков
Шрифт:
— Господин, если мы хотим сегодня попасть в Паданг, надо трогаться в путь, — прервал его размышления проводник. — Скоро станет совсем темно. Нужно зажечь фонарь.
— Да, конечно, отдавай распоряжение. Мы должны ночевать в Паданге!
Проводник громко выкрикнул команду, и носильщики быстро взгромоздили на плечи шесты с привязанным к ним грузом. Шли тесной группой, чтобы не терять из виду впереди идущего. Дюбуа торопился. За время его долгого отсутствия почта, очевидно, принесла много новостей.
Слова проводника об отношении жителей страны к пещерам заставили задуматься о том, на правильном ли пути находится он. Дело, разумеется, не в суевериях, а в том, что, в отличие от неандертальцев, обезьянолюдей Европы, которых холод заставлял осваивать пещеры, древнейшие обитатели Суматры не нуждались в этих темных и сырых убежищах и потому избегали
Осторожно шагая по тропинке вслед за проводником, Дюбуа раздумывал об итогах полутора лет работы в Паданге. Он усмехнулся, подумав о том, что сказали бы офицеры, если б в руки кому-нибудь из них попал один из номеров «Квартальных докладов Рудного бюро» Батавии за 1888 год, где опубликована его статья с ужасно длинным и старомодным названием: «О необходимости исследований по открытию следов фауны ледникового времени в Голландской Восточной Индии и особенно на Суматре». Да они бы просто изумились, узнав, что Дюбуа не только копается в пещерах, но и мечтает об открытии какого-то странного недостающего звена, обезьяночеловека, лишенного способности говорить. Факт, однако, остается фактом: он нашел время написать первую за время пребывания здесь статью, в которой, воспользовавшись важностью поиска костных остатков вымерших животных, изложил свои взгляды на вероятное местонахождение родины человека. Дюбуа решительно отверг идеи о том, что Европа и вообще северные пределы могли быть колыбелью человечества. Ледниковые поля, которые покрывали там огромные районы, полностью исключают такую возможность. Родину человека, призывал он, надо искать в тропиках, где обитают антропоидные обезьяны и где некогда жили предшественники человека. Здесь они постепенно лишались волосяного покрова и долго не выходили за пределы теплых районов. Как раз тут и следует вести поиск.
Дюбуа объяснял, почему он надеется обнаружить костные останки ископаемого предка человека в Нидерландской Восточной Индии: если в Индии найдены очень древние антропоиды, то они должны залегать и в земле юго-восточной Азии. Примечательно, что в подтверждение справедливости этих мыслей он ссылался не на кого-нибудь, а… на Рудольфа Вирхова! В статье приводилась длинная выписка из рассуждений маститого патологоанатома: «Огромные ареалы Земли остаются почти полностью неизвестными в отношении скрытых в них ископаемых сокровищ. Среди них в особенности обнадеживающи места обитания антропоидных обезьян — тропики Африки, Борнео и окружающие острова — еще совершенно не изучены. Одно-единственное открытие может полностью изменить состояние дел». Последние слова Вирхова привлекали Дюбуа: ведь за этим единственным в своем роде открытием он и прибыл сюда, хотя «изменить состояние дел» оказалось не так-то легко.
Пока он утешался тем, что статья в «Квартальном докладе Рудного бюро» сыграла предназначенную ей роль: колониальная администрация Нидерландской Индии обратила внимание на его работы и обещала по возможности содействовать им. Это было выполнено. Как сообщил «Первый квартальный доклад Рудного бюро» за 1889 год, «господину М. Э. Т. Дюбуа поручается с 6 марта проводить под его руководством палеонтологические исследования на Суматре». Дюбуа получил дополнительные средства на проведение раскопок и мог не ограничиваться тратой своих скудных сбережений. И обязанности по службе резко сократились. Он теперь мог не совмещать службу в военном госпитале с путешествиями к пещерам через десятки километров сырых джунглей. Это оказалось далеко не просто. Раскопки и разведки проводились урывками, нерегулярно… Поэтому за полтора года со времени прибытия из Амстердама ожидаемого успеха так и не удалось достичь.
Правда, в отсутствии усердия никто, в том числе он сам, упрекнуть себя не может — работа велась на пределе сил, буквально до изнеможения. С тем же напряжением исследования ведутся сейчас, когда поискам пещер можно уделять больше времени. Однако, кроме зубов орангутанга, да вот теперь костей слонов и носорогов, которые несут сзади носильщики-малайцы, ничего другого ни в одной из пещер окрестностей Паданга обнаружить не удалось. Как это ни грустно, но с мечтой о находке предка человека в пещерах Суматры придется расстаться навсегда.
Дюбуа, занятый грустными размышлениями, не заметил, как дождь превратился в ливень. Через несколько минут тропинка напоминала бурный ручей, по течению которого неуверенно брели люди. Фонарь залило. Ориентировались при свете молний. Громовые раскаты оглушали. Человеческий голос терялся в могучем реве оживших природных сил.
Ливень прекратился внезапно, и так же быстро небо очистилось от туч. Долго еще поблескивали зарницы умчавшейся на юго-запад грозы, притихший лес осветила луна. Тропинка слилась с другими просеками и, наконец, превратилась в сравнительно широкую дорогу. «Впереди за холмом Паданг!» — крикнул проводник. Носильщики оживились и энергичнее зашагали вперед, где был долгожданный отдых. Вскоре послышался лай собак, а затем показался поселок. Через полчаса путешественники добрались до места, кое-как устроили багаж и, обессиленные, улеглись спать.
На следующее утро, разбирая деловые бумаги, Дюбуа обратил внимание на письмо, которое пришло несколько дней назад с Явы от неизвестного ему соотечественника, представившегося господином В. Д. ван Ритшотеном. Сначала Дюбуа читал письмо со скучающим видом, не понимая, зачем обращается к нему этот господин, занятый поисками залежей подходящего для строительства камня: известняка или мрамора. Но когда ван Ритшотен, рассказав об осмотре крутых скальных обрывов, упомянул, наконец, самое главное, Дюбуа взволнованно и торопливо пробежал глазами финальную часть послания. Нет, ван Ритшотена — геолога, связанного с Рудным бюро, вовсе не интересовали перспективы открытия месторождений известняка и мрамора на Суматре, о чем подумал вначале Дюбуа. Оказывается, он сообщал ему, ведущему на Суматре по поручению бюро изыскания в области палеонтологии, об открытии на юге Центральной Явы в местности Тулунг-Агунг черепа человека.
Случится же такое! Полтора года он, Дюбуа, занят тщетными поисками ископаемого человека, для чего отправился на остров за тысячи миль от Амстердама, а вот какой-то неведомый В. Д. ван Ритшотен, походя и между делом, обнаружил череп. Может быть, не Суматра, а Ява настоящий «дом для недостающего звена»? Дюбуа снова, на этот раз с особым вниманием, перечитал то место в письме, где геолог педантично и дотошно описывал район находки. Он сообщал вначале, что на юге Центральной Явы возвышается хороший ориентир для поисков по карте: большой вулкан Лаву, откуда берет начало река Бенгаван. Два ее притока опоясывают Лаву с востока на запад. Невдалеке над лесом поднимается еще один, меньший по размерам, вулкан — Вилис. Около него протекают два притока реки Браутас, которая несет свои воды параллельно Бенгавану. В верховьях Браутаса на южном склоне Вилиса как раз и находится Тулунг-Агунг, или, как чаще называют эту местность, Вадьяк. Здесь некогда располагалось обширное пресноводное озеро, ныне почти полностью засыпанное пеплом и золой вулкана Вилис. На его берегах возвышаются известняковые обрывы и ступеньки уступов-террас, которые отмечают постепенное усыхание водоема. Во время осмотра скал В. Д. ван Рптшотен случайно нашел череп человека. Он залегал не в обыкновенной пещере, а в одном из слоев древнего берега озера, где уже много тысячелетий не плескалась вода.
Место находки озадачило Дюбуа. Рассматривая карту Нидерландской Индии, на которой без труда удалось отыскать Бенгаван, Лаву и Вилис, он вновь подумал о том, что пещеры в тропиках все же не совсем подходящее место для поисков. Может быть, не случайно, что первая, во многом пока загадочная находка сделана на Яве, а не на Суматре? И, наконец, неожиданно смелая мысль: что если обратиться в Рудное бюро Батавии с просьбой о «палеонтологических исследованиях» на Яве? Конечно, подобное обращение может вызвать неудовольствие администрации бюро. Оно и так много сделало для него, согласившись финансировать раскопки пещер Суматры, которые до сих пор не принесли ожидаемых результатов. Но что он, в сущности, теряет, вновь обращаясь в Рудное бюро столицы? Продолжать в будущем работы на Суматре вряд ли удастся, а возможный успех исследований на Яве сразу же поправит дела и поднимет его престиж, что, как известно, заставляет раскошелиться даже самых осторожных и скаредных обладателей денег. Одним словом, следует рискнуть!