Колыбель тяготения

Кибальчич Сима

— Издеваешься, господин следователь? — рассмеялась Марго. — Я и так психолог. Только не сильно мне это помогло.

— Это ты издеваешься! Психолог, который спускает кредиты в рулетку и проводит ночь с незнакомцем посреди парка? Куда катится мир?

Хотелось вернуть ту стервозную красавицу, и вместе с ней злополучное утро. Тогда он расстался с Марго и встретился с Лизой.

— Много ты понимаешь в психологии. Как раз свободу она и подарила. И от безумной наследственности заодно.

— Ты про соцданов?

— В каком — то смысле. Я про Ивона

Грея. Он мой отец.

Ларский присвистнул. Это имя знал почти каждый землянин. Грей — участник одной из последних экспедиции ковчегов до введенной Уильямом Стэнли поправки. Он отправился в путь молодым гениальным инженером, мечтающим найти Горизонты Разума, как и все участники таких путешествий в один конец. А обратно его принес автоматический челнок. По оставленным экзопланетой маякам. Отправить желающих в обратный путь она могла, но на практике никого не соблазняло одиночное плавание на автоматике. А Грей рискнул. И, выйдя из столетнего анабиоза, потребовал отказаться от любых форм космической экспансии.

Его прозвали «безумный Ивон», полагая, что разум повредился за время глубокого сна. Грей называл человечество обреченным паразитом и без устали пропагандировал свои взгляды. Считал, что избалованный на Земле исполнением всех желаний, человек рвется в космос за мечтой. Сильные улетают, а остальные вырождаются и, в конце концов, вымрут, утратив жажду и страсть к жизни. Земля станет брошенным домом, богадельней для апатичных, ленивых и избалованных технологиями инвалидов. А разум вселенной, раздраженный вторжениями людей, возьмется лечить источник заразы, станет посылать на Землю все новые испытания. Вирусы, инопланетную агрессию, черные дыры, временные отклонения. И в какой — то момент, без лучших своих детей планета просто не устоит. Погибнет.

Сторонников в мире, где не хватало драматизма и острых ощущений, Ивон Грей нашел. Безумная и красивая теория еще сильнее всколыхнула и без того популярное движение соцданов.

— Никогда не слышал, о детях Грея.

— О! У нас с сестрой нет всепланетарной популярности, и мы не прославились на ниве преступлений.

— Я в другом смысле, — смутился Ларский.

— В смысле интереса прокуратуры к детям лидера скандального движения? Ларский, ты же тогда еще ходил в коротких штанишках.

Марго рассеялась с лукавыми интонациями и расслабленно качнулась на ложементе.

— Я просто любопытный.

— Ладно, я расскажу. Папочка был очень харизматичен, а мама оказалась одной из первых его фанаток. Стала активной помощницей. Они долго занимались друг другом и своей борьбой, поэтому мы появились на свет, когда родители уже были в возрасте, и шум вокруг деятельности отца утих.

— Удивительно, что из среды соцданов ты так легко вписалась в обычную жизнь.

Маргарет изогнула брови.

— Если ты думаешь, что мы с сестрой с детства кормили птичек и высаживали морковь на полянке, то ошибаешься. Папочка обожал технические приблуды и, несмотря на общественную деятельность, не выносил людей. Нашим домом служила поставленная на скалы списанная космическая посудина. Я бегала по гладким пустым переходам, болтала с роботами, голограммами, моделями кроликов и прочими порождениями искусственного интеллекта. Отец был против освоения космоса, но жить без него не мог. Поэтому создал себе иллюзию прямо на земле и запечатал всех нас внутри. Мы с сестрой сбежали, как выросли: я — к психологии, людям и развлечениям, а она — к земле, живым зверушкам и цветочкам. И из меня соцдан, как роза из редьки. Но дело не в этом. Я подумала, Ларский, а вдруг мой отец прав? Человечество тыкало палкой в темную дыру и приманило тех, с кем не в состоянии справиться?

— Ага, к нам полезли кролики зазеркалья. Глупости. И если бы мы не освоили космос — то не устояли бы и дня.

— А если бы сидели в своей песочнице, то никто бы нас и не нашел.

— Этого нельзя знать наверняка.

— Все так говорят, чтобы не признавать своих ошибки. Знаю это как психолог.

И не поспоришь. Ларский с силой потер лицо. Откуда — то приползла боль и засела в глазницах и висках. Он почти видел тряхнувший чужую галактику выстрел Штрауса. Каждое действие влечет противодействие. Марго не следует знать, насколько она близка к правде. Государственные интересы для таких как он превыше остального.

Позициометр на груди выдал настойчивую вибрацию. Не просто очередное сообщение, — кто-то требовал срочной связи. Открытый на панели управления канал выдал четкую и нежданную физиономию.

— Треллин? Ты откуда взялся?

— Сам хочу забыть откуда. А ты выглядишь потерянным. Скучал по мне, Ларский?

Дернул краем выразительных губ и изобразил тревожно сосредоточенный вид. Как врач перед выпиской диагноза.

— И не надейся, паршивец.

— Фу, как не куртуазно, Никита Сергеевич, с вами же дама.

Он слегка повернул голову и подмигнул Марго.

— Война и прекрасные дамы во все времена не давали заскучать. Поэтому беру свое предположение обратно — ты явно не скучал по мне, Ларский. Разрешите представиться, меня зовут Алекс.

— Марго. Очень приятно.

— Смотрю, связь отличная, качаешь нас во всем объеме, — ядовито прошипел Ларский. — Мне вот такое и не снилось — сижу на сухом пайке обрезанных картинок.

— Значит, завидуешь. Я тут по большому блату пробился в подразделение смертничков, поэтому непосредственное начальство обеспечивает лучшие военные разработки.

— Идиот. Так твоя секретная командировка закончилась?

— В самом разгаре. Срочно вызвали и прямо тебе под нос. Вот беспокоюсь, что без меня опять все проморгаешь. Но я не жадный, хочу и тебя позвать повеселиться. Мы как раз неподалеку от твоей спасательной лохани расчехляем пушки. Поторопись.

Ларский в гробу видал веселье с расчехленными пушками, к тому же за словесными выкрутасами Треллина всегда тянулись сплошные неприятности.

— Я не мастак стрелять.

Алекс фыркнул в знакомой еще с мирной жизни манере и прищурил свои наглые восточные глаза.