Колыбель тяготения
Шрифт:
— Ешьте, ешьте, а я расскажу вам сказку, которую мне Маська сейчас рассказал. Он сказки к празднику сочиняет. Так вот. Однажды черная лебедь заколдовала принца. Белой лебеди, чтобы расколдоваться, нужно поцеловать хомяка. Она поцеловала и расколдовалась. А бедный хомяк как был хомяком, так и остался.
— Боже, какой бред, — застонал Сэм.
— Вот зря ты не ценишь мудрость сына, — самым серьезным тоном заявил Тим. — Сказка про активную позицию в отношениях. Кто сам не целовался, тот хомяком и остался.
И все грохнули хохотом, Лулу даже согнулась пополам, держась за живот.
Глава 21
Отпечаток
Он двигался в Техас. Не спешил, прогонял сквозь себя каждую минуту пути. Раньше или позже, но обречен на встречу. Если свернешь с тропинки и попытаешься сбежать, — выбросишь кусок самого себя. Не сердце, скорее печень. Не причина для страданий, но и жить полной жизнью не получится. Потерянное будет тянуть. Напоминать о себе, как приглушенно ноющая десна или пятно бельма в поле зрения.
Какие ни приводи сравнения, остается факт — он обречен на Ирта. Сэм не исключал, что химические изменения в организме Тима и поддерживали эту психофизическую связь между человеком и изоморфом. Ушла выматывающая агония зависимости, но появилось нечто другое. Единство, не принимаемое душой, но существующее.
Ничего похожего в его опыте не было. Отношения с Сэмом, Алексом, родителями основывались на чувствах. Родство, близость, общие интересы, желание общаться, пожать руку, обнять, поделиться самым важным. Ирт же был источником унизительных воспоминаний и ощущений: слабость, зависимость, вина и, одновременно, внутреннее противостояние и желание освободиться.
Тим с огромным трудом доказал себе, что больше не жертва, может поступать независимо и даже диктовать собственные условия. Но находиться рядом с существом, которое оставалось живым подтверждением прошлого, — невыносимо. Он бы и не стал, если бы не эта новая форма связи. Выбор был прост: либо живи вольно, но как бы с некомплектным организмом, либо держи все части тела при себе, но снова барахтайся в противостоянии.
После поездки на Марс и разговора с отцом Тим уже склонился к первому варианту, но манипулятор Ларский давил на чувство ответственности и разжигал проклятую жажду приключений. Болезнь, которая с ним с самого рождения: получить новое, неизведанное любой ценой. А потом расплачиваться за авантюризм. Первый раз это случилось после побега в марсианскую зиму. Тогда его отношения с матерью изменились. Продолжая любить Тима, она словно отдалялась. Давала больше свободы, и, в конце концов, сама растворилась в море его независимости. И года не прошло, как ушла и не вернулась. Будто ей Тим расплатился за непослушание.
Конечно, не его вина, что мать исчезла во время одной из многочисленных экспедиций на крайний север Марса. Но долго не отпускал сон, как в нижний, гостевой, зал их дома дымными змеями просачиваются сумерки, а она рыдает после его возвращения из-под зимнего купола. Тим пытается оправдаться, объяснить свой поступок, а из глаз мамы все текут и текут слезы. Неужели совсем не рада его видеть? Но она делает шаг и крепко обнимает. Теплое дыхание щекочет ухо, щека становится мокрой. Тим выдыхает, кладет голову ей на грудь, а она вдруг размыкает руки и отступает назад. Шаг за шагом, не сводя с него глаз. Растерянность удерживает Тима на месте. В какой-то момент в потемневшем зале маму уже не видно. И она не вернется.
Гораздо позже, после ссоры в Дублине, отец бросил фразу: «Я и наш дом для тебя ничто. Лишь бы играть в свои игры. Мать считала, что твой выбор — твое дело, но я не она. Если ты останешься на Земле, можешь считать, что меня у тебя нет».
Марс и Земля, два лица человечества, никогда не были одинаковыми. Времена колонистов давно прошли, но жизнь на красной планете оставалась непростой. Природа до сих пор время от времени пожирала людей, и память первых десятилетий выживания переселенцев, казалось, навсегда записана в их генах. Марсиане сохранили суровость и бескомпромиссность нравов. «Так надо и все», «иначе никак», «никакого выбора» — можно услышать. Правила без объяснений и вариантов, которые передаются от отца к сыну, чтобы держать людей вместе. Они строили гигантского размера дома, где жена не докричится до мужа, не пройдясь по анфиладам комнат, но мыслили, словно рой инсектоидов. По мнению многих марсиан, Земля — это место для избалованных индивидуалистов и слабаков. И, наверное, Тим таким и был, раз решил остаться.
Не все, конечно, разделяли такие патриархальные взгляды. И удивительно, что отец это делал. Сам родился на Земле, в отличие от коренной марсианки мамы, но ждал от сына преданности мифическим интересам планеты. Словно до сих пор стоял вопрос выживания.
Уезжая учиться, Тим обещал, что вернется служить в марсианском гиперфлоте, но отказался от слов. Возможностей на богатой энергией, густо населенной голубой планете было куда как больше. А он хотел всего и сразу. Космос с Земли выглядел многообещающими объятиями, а с Марса — натоптанными тропинками, которые не сложно пересчитать. А отец… Без матери он потерял интерес к тому, что прячется за горизонтом. Тиму нужна была свобода, ее он и выбрал. Рано или поздно докажет, что был прав. Сделает куда больше, оставшись на Земле.
И он помчался без оглядки вперед собственной карьеры. Все давалось легко, и каждый следующий шаг обещал новые возможности. Главное не останавливаться, не замечать препятствий и трусливых предостережений.
Орфорт разом оборвал крылья и выбил почву из-под ног. Уничтожил память и волю. Даже после спасения Тим не жил, а падал в безвоздушную черноту. Прокручивал раз за разом решения и поступки, что привели к трагедии. Стало казаться, что побег в марсианскую зиму, отказ от ожиданий отца, прыжок на Орфорт и гибель друзей, — звенья одной цепи его безмерного самолюбия. Желания играть в свои игры, как сказал отец. Очарованный успехами, Тим не заметил, как упал на самое дно. Сам заслужил Ирта и должен испить чашу с дерьмом до дна. Вот и отправился по просьбе Маршала Роев хлебать на второй заход.
Только вернувшись на Землю со сферами, он сумел вырваться из этого порочного круга самобичевания. Пусть вина перед экспедицией «Сияющего» очевидна, но совсем не обязательно тащить в будущее этот груз и баюкать его каждый шаг. Тем более глупо считать, что и подростковый побег из дома, и решение, принятое наперекор воли отца, и Орфорт — звенья одной цепи. Тим делал и правильные вещи, их нужно держаться, и впредь взвешивать поступки, отрезая их от амбиций.
Поезда на Марс, встреча с отцом и примирительный разговор подарили удивительное внутреннее равновесие. Тим решил, что будет держаться подальше от Ирта, без «печени» как-нибудь проживет, а там…, как сложится. Только бы выжили Алекс и Джеки.
Опять забыл, что боги смеются, а над ним просто ржут. Вот они и выпустили Ларского, как черта из табакерки. Развилку в туманном сумраке для того, кто уверен, что простроил маршрут. И Ларский взвел пружину азарта и воображения. И не ради собственных интересов Тим ввяжется в эту историю. Это служба. А еще возможность думать над новыми задачами, находить нестандартные решения и быстро действовать. Чувствовать себя по-настоящему живым. Вот только Ирт снова окажется рядом. Это — проблема. И придется посмотреть ей в глаза. В новые глаза.