Колыбель

Аринин Дмитрий Е.

– Что за книга всегда с вами? – сказал я.

– Поверьте, этой книге нет цены «Страдания юного Вертера» Иоганна Гёте. Я ее забрал с собой с планеты Земля. Она близка моему сердцу и моей молодости. Книга рождает во мне ностальгию по первой любви. Я понял истинную цену счастья – человек по-настоящему счастлив только тогда, когда кто-то рядом с ним по-настоящему несчастен.

Вы можете влюбиться много раз,

Но первая любовь, никогда не покидает вас.

Глава 13.

История Корсиканца.

«Скорбь»

Я не забуду миг прекрасный, когда любовью Сладострастной, я окрылен был навсегда. Рациональность не покинула меня, когда два Ангельских крыла, стала носить моя спина. Душа стремилась вверх, покинуть тело, быть Выше всех, чтоб к ангелам в Раю воззвать. Собрать, построить и во главе их хора встать. В Раю раздалась песня хора, в сопровождение Малинового звона, что с куполов злотых доносится до всех. Пусть на Земле, в Раю, в Аду узнают все про ту, которой Луну в подарок поднесу и дам понять, что я её люблю. Лепестками роз осыпать, в шелковой постели нежно ласкать И на руках носить всегда, и говорить люблю тебя! Вот, что тогда душа и сердце ощущали у меня. Любовь пришла же не одна, с ней за руку пришла Беда, схватив в объятия меня, сказала: «Я не отпущу тебя!» Неопытен был, невинен был, до этого никого я не любил, И к девушкам подход не знал, а в разговорах всегда молчал. В их обществе нервничал я, от страха же трясло меня, И пот волнения тек по лицу, но от чего я не пойму. И почему то, что легко, нам кажется, что тяжело. В небе светила полная луна, когда впервые её увидел я, И звезды падали к ногам, выделяя из прочих дам. Походкой важной шла она, и шла одна, но вверх Поднятая голова, дает понять, что не чета. Не мечтай с ней заговорить, не думай даже подходить, а лишь Лицезреть дозволено тебе: воплощение Прекрасной Елены идущей при луне. Её взглядом вслед я проводил. Не сплю я ночь, не сплю вторую, не сплю неделю и другую. И вот месяц уже без сна, лежу, грущу: «О кто она?» Места себе не нахожу, судьбу браню за то, что С девушкой свела, но создали её, ах жаль… увы… не для меня. В глубине сердца моего, любовь плачет, ей тяжело, и от боли Клыки с когтями, в ход пуская, рвется наружу, путь чрез грудь прорывая. Так понял я, что действовать пора. От горести, в надежде, пошел искать туда, где прежде Облик Елены мной был запечатлен. Остановился. Я поражен; По той дороге, что тогда, провела её вблизи меня, она вновь шла Важности полна, смотря на всех надменно из-подо лба. С каждым шагом подходя, отчетливее делались её глаза, и вот уже Напротив моих; она ненадолго заглядывает в них. Замер я. Сердце забилось не спеша и шепчет: «Как ты хороша!» Момент настал, и я себя не удержал, догнал её и обернув Поцеловал, «Клянусь, люблю!», колено преклонив, «Станьте женою мне!», сказал. «Позвольте юноша сказать, как вы посмели опоздать На пару лет, и с поцелуем, и с любовью, и с предложеньем стать женою?» На руку мой взгляд упал, которую в своей руке держал; На ней обручальное кольцо, сидело крепко уже давно. Я вновь осознал что тяжело, то, что нам кажется легко. Я ушел раненый горем, со слезами на лице. Этот мир я ненавижу, нет в нем места больше мне. Весь ужас заключался в том, что жить я не хотел, любовью огорчен. Но, и умирать я тоже не желал, так полностью опустошенным стал. Не знаю, сколько я не спал и сколько спать не буду; Меня мой разум покидал, и червь боли сердце обгладывал. Вот, что теперь душа и сердце ощущали у меня. Душа моя спустилась в Ад, все муки страшные пройдя, Речь Дьявола обратила на себя: «Кто сумел причинить боль сильней, чем я?!» В ночи бессонной, со мной Дьявол заговорил: «Откройся мне! Впусти меня! Доверься мне! Я счастье подарю тебе!» Два белых ангельских крыла, цвет пепельный приняли, А сердце пламенем объяло, молнии метало и любовь догорала. Отправились мы к будущей жене, не позабыв и о кнуте. «Дадут роскошный маскарадный бал», глашатай на улице кричал. «Но на него, тот попадет, кто контроль лица неузнанным пройдет». Принял я Дьявола лицо, пять часов в очереди – легко! Куколку принял, и допоздна, в танце выходила боль моя. Дьявол воскликнул: «Что за вздор?! Какой позор! Какой позор! Для чего тебя вчера, маска моя сюда привела?» Я оклемался, отошел, и искать любимую пошел. Волшебный сад за домом цвёл, любимою я в нем нашел, Она лежала на цветах, стон наслаждения на её устах. Должно быть, муж её имел, я в ярости на них смотрел. От этих стонов что она, в мой адрес не направит никогда; Последнюю надежду потерял, и Дьявол, покинув меня сказал: «Даже Сатана – брат мой, по гневу и жестокости не сравнится с тобой!» Врата Ада закрылись для меня. Да, черт с тобой! Владыка Ада! Обойдусь и без тебя! Коль внутренне слаб, оказался, ты бы убил во мне себя. Любовь моя же не прошла, к той, что в саду имел не я; Дождался в комнату когда, с мужем спать пошла она. Свет погас, мой час настал, внутри себя я ликовал. Дверь открыл, вошел, закрыл, увидел ту, которую любил. Вдох. Выдох. Топор схватил и лезвием кромешную тьму рубил. Муж мёртв, а любовь моя, пробудилась ото сна. «Кто здесь? О нет, не надо! Умоляю сжалься! Пощади! Твои глаза! Твой взгляд! Я вспоминаю! Но ты же клялся мне в любви?!» Топор на грудь её упал, и сердце я с собой забрал, А бездыханного тела взгляд, направлен на двух забившихся в угол ребят. Освещала детям луна, творенье рук чистого зла.

Глава 14.

Я проснулся от того, что меня будит охрана.

– Вставай! Ты арестован!

– Арестован? За что?! Люция! Божест!

Их не было в комнате.

– Где люди, что пришли со мной? – сказал я.

Охрана ничего не ответила. Меня повели по знакомому коридору, который вел к Корсиканцу. В комнате находились: Корсиканец, Люция и Божест.

– Вы свободны, – сказал Корсиканец охране и она ушла.

– Что происходит? Почему меня арестовали? Вы тоже арестованы? – сказал я.

– Нет, – сказала Люция. – Мы же не убийцы в отличие от тебя.

– Убийцы? О чем вы? – сказал я.

– Понимаете, сударь. Люция рассказа мне о том, что вы намеренны меня убить, – сказал Корсиканец.

– Убить? Вас? Люция, что происходит?! – сказал я.

– Тебе приснился сон, в котором ты отрубаешь голову императору Корсиканцу, а я как «Толковательница сновидений», обязана доложить об этом. Меня обязывает к этому «Трудовой договор» заключенный со мною.

– Ты приговариваешься к смертной казни через сожжение на костре! – сказал Корсиканец.

– Да что здесь происходит?! Какое сожжение на костре?! Зачем ты это делаешь Люция? Мне не снилось ничего подобного.

– Охрана! Приготовьте мистера Колыбель к смертной казни, – сказал Корсиканец.

Мне на руки надели наручники и начали уводить. Я закричал:

– Вот так значит, да?! Воспользовались моим доверием, узнали, что хотели и всё, решили избавиться. Чтобы вы сдохли! Все! Даже, если вы бессмертны.

Меня заперли одного в камере. Возле двери дежурят два охранника. Возможности сбежать нет. Пока нет. К двери подходит третий охранник:

– Открыть!

Один из охранников открывает дверь.

– На выход! – сказал третий охранник.

– Куда на этот раз? – сказал я.

– На смерть, – сказал он.

Возможности сбежать, уже нет.

Меня повел конвой из двадцати одного человека, двадцать окружили меня, а один шел впереди, держа зажженный факел в руках. Ворота открылись. Корсиканец все-таки прав в том, что под солнцем ничего нового не происходит. Снова площадь перед замком, снова люди на площади, снова Корсиканец на балконе. Из нового, деревянный столб в центре площади и дрова вокруг него. Скоро начнет темнеть, и стоит заметить, какой бы ужасающей не казалась данная ситуация, но на фоне заката, мое горящее, визжащее и извивающееся тело, будет достойно холста.

На экране:

Стоит Корсиканец и незнакомый парень. Незнакомый парень подходит к микрофонам и говорит:

– Мой Император! Мы знаем, как отблагодарить вас за оказанную нам честь. Доблестный народ остается верным своему спасителю, и теперь мы связанны с вами нерушимым союзом, мы испытываем радость и вдохновение. Идея движения живет в нашем народе. Возглавив нашу Империю, вы обеспечили нас гарантией качества, когда все остальные отступили, вы один стояли не дрогнув. Когда все остальные шли на компромиссы, вас было не сломить. Когда все потеряли смелость, вы один снова вселили ее в нас. Когда все бросили нас, вы подняли знамя еще увереннее, чем прежде. Пока оно не стало победоносно развивающимся знаменем всей нации. Мы приветствуем Императора нашего народа, в котором заключено будущее этого народа. Мы всегда служили вам. В будущем, мы тоже будем выполнять только ваши приказы. Народ, мы, подчиняемся только нашему Императору, и готовы доказать ему свою верность. Когда вы действуете – весь мир действует вместе с вами. Когда вы принимаете решение – его принимает весь мир. Вы олицетворяете уверенность в мире. Народ это Корсиканец, Корсиканец это империя, а империя это Корсиканец. Слава нашему императору! Слава Корсиканцу! Слава Миллениум Рай Ху!

Сильно сказано. У Корсиканца явно есть конкурент. Если парень, и дальше продолжит в таком духе, то Корсиканец выпустит из него этот дух.

На экране:

Корсиканец пожимает руку парню и подходит к микрофонам.

– В прошлом, вы не однократно демонстрировали мне свою верность. В будущем, не может быть и не будет по-другому. Я хочу, я мечтаю о том, чтобы эта империя простояло тысячи лет. Мы счастливы от осознания того, что будущее всецело принадлежит нам. Когда старейшие из нас уйдут, окрепнувшая молодежь продолжит наше дело и останется верной ему до последней секунды. То о чем мы мечтали годами, стало реальным. Для этого народа и ради этого народа, мы должны бороться и сражаться, и никогда не отступать, никогда не сдаваться и никогда не терять храбрости. Никогда! Отомщена несправедливость, снят позор. Мы умрем, но Миллениум Рай Хдолжен жить. Молодежь империи! Вы наша единственная надежда в храбрости и вере нашего народа. Вы! Мои юноши и девушки, единственная живая гарантия, живое будущее империи. Ни мертвая идея, ни пустая формальность, ни существующий лишь на бумаге план. Нет! Вы кровь от нашей крови, плоть от нашей плоти, дух от нашего духа. Только глупец или отъявленный лгун мог вообразить, что сможет сотворить зло в империи Корсиканца. Снова наступает заветный час, наполняющий нас гордостью и радостью. Вернитесь домой, вновь ощутив бесстрашие в своих сердцах. Да будет зло тому, кто злонамерен!

Толпа начала аплодировать и кричать: «Слава Корсиканцу! Слава Корсиканцу! Слава Корсиканцу!»

На экране:

Показывают, как меня ведет конвой, у каждого конвоира на голове капюшон, лиц не видно. Люди расступаются, уступая нам дорогу. Человек с факелом в руках начинает петь женским голосом:

За империю родную, никого не пощадим; Всех поймаем, кто злонамерен, Всех огню предадим. Будет пламя подниматься, Чтобы тело всё объять. Никому не избежать, Будет каждый враг страдать; На костре сгорать и плача, О пощаде нас молить. Нам сопутствует удача! Нас врагу не победить!

В этих строках сразу ощущаются чувства Корсиканца – моральная и физическая боль. Нет ничего прекраснее девушки, призывающей к насилию, жестокости и смерти – «это, естественное состояние женского пола, которое характеризуется безумием и войной против всех», как сказала бы Люция. Конвой привел меня на место казни, кольцо разомкнулось, и человек с факелом толкает меня в середину дров, прислоняет спиной и заводит руки за столб.

Когда осознаёшь, что сейчас умрешь, твои мысли о:

1. Беззаботном детстве?