Колыбельная для брата
Шрифт:
Конечно, всё это пока было на суше. Но каждую ночь Кириллу снилось озеро, и ветер, и округло натянутая дрожащая парусина. Он совершенно как наяву видел отход «Капитана Гранта» от причала. Ветер дует с бушприта, вдоль пирса; Дед, стоя на носу, отталкивается шестом; кливер и стаксель, хлопнув последний раз, выгибаются и встают неподвижно. Кирилл слегка поворачивает под ветер штурвал, нос идёт всё быстрее, «Капитан Грант» неохотно отрывает от пирса корму. Натянулись все паруса. Накренившись, кораблик набирает ход.
— Прямо руль…
— Есть прямо руль…
Начинает журчать, потом шумно
А ветер, налетая сбоку, откидывает волосы и бьёт в щёку водяной пылью…
Честное слово, Кирилл всё это знал и чувствовал раньше, чем испытал на самом деле!
«Капитана Гранта» увезли в Ольховку на берег Андреевского озера (Дед попросил на заводе МАЗ и автокран). В Ольховке, у самой воды, жил отставной егерь, давний приятель Дедовой семьи. Если бы не это, пожалуй, не стоило бы браться за постройку: ведь не оставишь парусник на берегу без всякого присмотра. А тут всё получилось замечательно: «Капитан Грант» встал у мостков рядом с рыбачьими лодками, как раз напротив окон егерской избушки.
Деревенские ребята сбежались поглазеть на корабль, будто приплывший из романа «Робинзон Крузо». Хорошие оказались ребята. Они помогли спустить «Капитана Гранта» и пообещали охранять его не хуже егеря, если им разрешат нырять с палубы и покатают. Дед разрешил и обещал покатать. После ходовых испытаний…
Затем всё было в точности как в тех снах, которые видел Кирилл. Ветер дул вдоль пирса. Поставили паруса…
— Можно мне? — жалобно сказал Кирилл. — Можно, Дед? Я знаю, как…
— Ну, давай, — сказал Дед.
…Потом наступил месяц плаваний. Экипаж постигал хитрости парусной науки. У Деда были права командира шлюпки (он раньше занимался в спортклубе ДОСААФ), но и он с такими парусами имел дело впервые. А остальные до этого плавали только на вёсельных лодках. Но время шло, к матросам приходило умение. Всё реже «Капитан Грант» зависал носом к ветру на повороте оверштаг. Митька-Маус научился лихо выносить на ветер стаксель, помогая судну лечь на новый галс. Валерка освоил работу на бизани — маленьком кормовом парусе, который очень важен для маневренности корабля. Стал послушен ребятам тяжёлый парус — грот…
Сначала ходили вдоль берегов и не решались ставить верхние паруса. Потом осмелели и стали чертить озеро вдоль и поперёк, не убирая топсель и летучий кливер даже при четырёх баллах…
У штурвала стояли все по очереди. Но Кирилл стоял чаще других. Он не лез без спросу и безропотно уступал место, если кто-то просил, но при первой возможности опять хватался за рукояти рулевого колеса. А если такой возможности долго не было, он смотрел так жалобно, что Дед говорил:
— Не мучайте вы человека, пустите к рулю. Сохнет ведь…
Ребята добродушно смеялись и пускали. А потом уже и не смеялись…
«Капитан Грант» был в меру послушен и в меру капризен. Но Кирилл знал, когда и как закапризничает корабль. Он научился угадывать каждый его рывок, каждое шевеление. Знал, что можно требовать от «Капитана Гранта», а чего нельзя. Он чувствовал его, как живого.
Бывали моменты полного торжества, когда при хорошем ветре, кренясь и вздрагивая, «Капитан Грант» набирал скорость и делался послушен самому маленькому шевелению пальцев Кирилла. Тогда Кирилл сливался с парусником в одно существо. Нервы его будто врастали в штуртросы и натянутые шкоты. И словно по нему самому, а не по чёрной лаковой обшивке била тугая вода…
Наверно, так скрипач сливается со скрипкой, когда музыка захлёстывает его целиком, когда он сам становится музыкой.
Кирилл никогда не пел, стоя за штурвалом, но внутри у него всё пело…
Иногда Кирилл «испытывал нервы» у экипажа. На полном ходу он мчался к дощатому пирсу, грозя разнести его в щепки, и лишь у самого причала делал поворот. Паруса тяжело опадали, а «Капитан Грант» мягко подкатывал к мосткам округлым чёрным бортом с белой полосой.
Несколько раз Валерка и Алик не выдерживали и хватались за штурвал, чтобы отвернуть пораньше. Кирилл злился, а раз даже саданул Валерку локтем: что за манера лезть под руку рулевому! Валерка, к счастью, не обиделся, но Дед сказал:
— Грохнешь ты нас однажды, Кир.
— Не грохнет, — заступился Саня. — Он знает. А тренироваться на таких поворотах надо. Может быть, пригодится…
Потом в самом деле пригодилось.
Глава 7
От Кирилла Женя Черепанова сразу же отправилась в школу, чтобы сообщить, как выполнено задание. Или, вернее, не выполнено, потому что родителей Кирилла она не застала. И хорошо, что не застала. Что она могла им сказать? И как потом смотрела бы на Кирилла?
А с Кириллом разговор получился какой-то странный… и хороший. Вроде бы сердитый, а всё равно хороший. И кажется, Кирилл не обиделся на неё всерьёз. Значит, понял, что она не по своей воле…
А не всё ли равно ей, Женьке, понял он или нет? Очень обиделся или не очень? Он же ей совершенно безразличен. Подумаешь, Кирилл Векшин! И насчёт третьего класса она наврала. Почти… Мало ли что бывает в раннем детстве!
Она про него и не думала раньше. Вернее, думала очень просто: «Этот Векшин такой скромный и покладистый». А потом, сегодня: «Этот Векшин стал такой нахальный…»
А он не тихий и не нахальный. Оказывается, он гордый.
Ну, что же, она тоже гордая…
Женя знала, что Еву Петровну следует искать в биологическом кабинете, и поднялась на второй этаж. Школа теперь немного напоминала детский сад. Пёстрая, скинувшая форму малышня из продлёнки мельтешила в коридоре. С лестничной площадки её успокаивала трубным голосом старший воспитатель Тамара Гавриловна. Но в закутке, где находилась дверь кабинета, было тихо.
Женя поёжилась перед дверью. Биологический кабинет она не любила, хотя в нём всегда было светло и зелено. Не любила за многочисленные черепа, которые скалились с витрин. Звериные и человечьи. Особенно неприятной была витрина с шеренгой черепов, которые показывали происхождение человека: череп обезьяны, питекантропа, синантропа и так далее — до современного. И хотя черепа были гипсовые, добродушные и с неизменными самокрутками в жёлтых зубах (как самокрутки попадали в наглухо завинченную витрину, было многолетней школьной тайной), Женька всё равно старалась на них не смотреть.