Колыбельная виски
Шрифт:
— Не знаю, хочу ли знать об этом.
Боже, она сводит меня с ума. Сжимаю её волосы в кулак и прижимаюсь губами к ее губам. Тонкий намек на вишню перемещается с ее губ на мой язык, напоминая о том, насколько она невинна на самом деле. Буквально. Это похоже на смесь опасения и страха, робкого вожделения. Если бы Ханна была любой другой девушкой, я бы с радостью испортил ее ровно за десять секунд. Но это была не какая-нибудь другая девушка. Она та, которая заставила меня поверить в то, что я могу стать лучше. Мне кажется, что поцелуи с ней сродни тому, когда атеист впервые видит
Одухотворенные.
То, что вы знаете, что никогда не забудете. Она почти заставляет меня простить себя за все глупости, которые совершил в своей жизни, за всю ненависть, которую держал в себе так долго. Я понимаю, что любовь к ней может заставить меня забыть обо всем этом, потому что это кажется таким несущественным. Ведь есть же поговорка, что любовь может спасти всех нас? Это правда. Это то, ради чего мы живем всю свою жизнь, даже самый дерьмовый человек хочет, чтобы его кто-то любил. И хотя для такого парня, как я, не так уж много нужно, чтобы почувствовать себя любимым, то для такой девушки, как она — для той, кто вырос в хорошей семье, в идеальном доме, — черт возьми, как такой парень, как я, может быть способен любить ее достаточно сильно?
Я медленно подталкиваю ее к кровати, не разрывая губ, пока она не падает на матрас. То, как ее темные волосы разметались по белым простыням, кажется настоящим искусством, и я прикусываю губу, чтобы не застонать.
— Ты даже не представляешь, что делаешь со мной, — бормочу я, осторожно опускаясь на нее.
— То же самое, что ты делаешь со мной, — шепчет Ханна мне в губы.
Мы целуемся, просто целуемся, кажется, несколько часов. Пока мои губы не становятся болезненными и опухшими. До тех пор, пока я впервые в своей жизни не понимаю, каково это — хотеть кого-то. Не вся та поверхностная чушь, а реально всей душой хотеть кого-то. Меня так сильно тянет к ней, как будто я попал в прилив. И это пробуждает панику в моей груди, потому что я знаю, что тону, но в то же время, это почти освобождение, потому что знаю, что больше не контролирую ничего из этого.
Когда отстраняюсь, Ханна смотрит на меня, изучая, лениво проводя пальцами по моим волосам.
— Как ты думаешь, у каждого ли человека, которого мы встречаем, есть предназначение?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, не знаю, типа судьба. Как ты думаешь, есть ли причина, по которой мы встречаем определенных людей?
Перекатываюсь на спину, увлекая ее за собой, и провожу пальцами по ее длинным волосам.
— Встречаемся или просто сталкиваемся?
— Наверное, встречаемся.
— То есть мы говорим не о том случайном парне с прищуренным взглядом, который всегда делает мне сэндвич в «Сабвейе»? (прим. пер.: «Subway» — Сеть ресторанов быстрого обслуживания)
Ханна хихикает.
— Нет.
— Ладно, просто надо было убедиться. Не знаю. Может быть. Думаю, что всегда можно найти причину, если захотеть.
Ханна проводит пальцем по углублению в середине моей груди.
— Мне нравится думать, что есть.
— Правда?
— Да, особенно с тобой.
Улыбаюсь, хотя она не может меня видеть, но так же быстро, как это замечание заставило меня почувствовать
Судорожно сглатываю. Мне не хотелось бы вызвать в Ханне ненависть. Она не такая девушка.
— О чем ты думаешь?
— Даже не знаю. — Я уставился в потолок. — Все это кажется правильным, что ли.
Она прижимается к моей груди и целует меня в шею.
— Так и есть. — На мгновение воцаряется тишина, Ханна замирает, и я думаю, что она задремала. Но потом она выдыхает: — Впервые за долгое время я не боюсь заснуть.
Я хмурюсь.
— Что ты имеешь в виду?
— Я всегда боюсь, что если засну, то проснусь и увижу, что её больше нет.
Черт. Мое сердцебиение учащается. Я не знаю, как на это реагировать, но это разбивает мне сердце.
— Глупо, да?
— Нет, ни сколько.
— Я знаю, что это может случиться в любое время. Я держала пациентов за руки, пока они делали свой последний вдох, но... — Ханна судорожно выдыхает, и я крепче прижимаю ее к себе, целуя в макушку. — Думаю, что мысль о том, что она умрет одна во сне, беспокоит меня сильнее всего. Я просто хочу быть рядом с ней, и, может быть, тогда никто из нас не будет так напуган.
Закрываю глаза от нахлынувших эмоций. В ее голосе столько печали, столько муки. Все, что я хочу сделать, это защитить ее, но как защитить кого-то от жизни?
— Ты же знаешь, что здесь ты в безопасности, верно? Плачь, если нужно.
Она качает головой.
— Все хорошо, когда я с тобой.
— Я всегда буду здесь для тебя, Ханна. Обещаю, мы пройдем через это.
— Я тебе верю.
Через несколько минут ее дыхание выравнивается. Я лежу, обнимая ее и глядя в потолок. Я никогда не позволял девушке приблизиться настолько, чтобы заснуть на мне. Я трахал их и уходил. Каждый раз. Только не с Ханной. Есть что-то очень интимное в том, чтобы держать ее в объятиях. Какой-то момент уязвимость в том, что она доверяет мне достаточно, чтобы заснуть на моей груди. Мне нравится то, что она чувствует себя в безопасности рядом со мной. Такие моменты и есть смысл жизни. Я знаю это лучше, чем кто-либо, потому что пропустил так много таких моментов. Иногда просто хочется, чтобы кто-нибудь обнял тебя.
Иногда это все, что тебе нужно.
Она — все, что мне нужно…
26
ХАННА
Прошла неделя с тех пор, как я впервые осталась у Ноя, и с того времени я оставалась там почти каждую ночь. Я чувствовала себя хорошо только тогда, когда была рядом с ним. Это не означает, что я забыла, что мама больна, или что я смирилась с тем, что потеряю ее, но когда я была с ним, мне не нужно было притворяться сильной, и я могла заснуть, потому что была не одна.