Колыбельная

Дессен Сара

– Все в порядке, все в порядке, - говорит он.
– У Теда есть деньги, он позвонит им и посмотрит, что он может сделать, чтобы все работало сегодня вечером или завтра рано утром.

– Тед молодец, - говорит Лукас.
– Но что с тобой?

– Со мной?
– Декстер выглядит удивленным.
– Что со мной?

– Он имеет в виду, - говорю я.
– Что ты должен сделать что-нибудь приятное для дома, чтобы извиниться за это.

– Точно, - говорит Лукас.
–

Послушай Реми.

Декстер смотрит на меня.

– Милая, ты не помогаешь.

– Мы в темноте!
– говорит Джон Миллер.
– И это твоя вина, Декстер.

– Ладно, ладно, - говорит Декстер.
– Хорошо. Я сделаю что-нибудь для дома. Я…

– Почистишь ванную?
– предлагает Лукас.

– Нет, - решительно отвечает Декстер.

– Постираешь мне?

– Нет.

Наконец Джон Миллер произносит:

– Купишь пива?

Все ждут.

– Ага, - отвечает Декстер.
– Да! Я куплю пива. Вот.

Он лезет в карман и достает оттуда смятую купюру, которую теперь держит, чтобы мы все видели.

– Двадцать баксов. Из моих тяжело заработанных денег. Для вас.

Лукас быстро забирает ее со стола, словно считает, что Декстер передумает.

– Отлично. Пойдем.

– Я за рулем, - Джон Миллер вскакивает на ноги. Они с Лукасом выходят из кухни, споря о том, где ключи. Затем входная дверь закрывается, и мы остаемся одни.

Декстер дотягивается до стойки и достает еще одну свечку, затем зажигает ее и ставит на стол, а я сажусь на стул напротив него.

– Романтично, - замечаю я.

– Конечно, - говорит он.
– Я все это запланировал, чтобы заполучить тебя в темном доме при свете свечей.

– Врунишка, - говорю я.

Он улыбается.

– Я попробовал.

Секунду мы сидим в тишине. Я вижу, что он смотрит на меня, через секунду отталкиваю стул и иду вдоль стола к нему, сажусь на колени.

– Если бы ты был моим сожителем и такое натворил, - говорю я, пока он убирает волосы у меня с плеча: - Я бы убила тебя.

– Ты бы научилась любить это.

– Сомневаюсь.

– Мне кажется, - говорит он: - Что на самом деле ты привязана ко всем тем чертам моего характера, которые ненавидишь.

Я смотрю на него.

– Я так не думаю.

– Тогда что это?

– Что что?

– Что это, - говорит он: - Что заставляет тебя любить меня?

– Декстер.

– Ну, правда.
– Он отодвигает меня так, что моя голова напротив его, его руки сплетены замком на моей талии. Перед нами дрожат свечи, отбрасывая неровные тени на дальнюю стену.
– Скажи мне.

– Нет, - говорю я

и добавляю: - Это слишком странно.

– Нет. Смотри. Я скажу, что мне в тебе нравится.

Я тяжело вздыхаю.

– Ну, конечно же, ты красивая, - он это игнорирует.
– И это, стоит отметить, первое, что привлекло мое внимание в агентстве в тот день. Но затем, я должен сказать, что меня поразила твоя уверенность. Знаешь, большинство девушек ненадежные, они беспокоятся о своей фигуре, о том, действительно ли они тебе нравятся, но не ты. Ты действовала так, словно тебя совсем не волнует, поговорю я с тобой или нет.

– Действовала?
– спрашиваю я.

– Видишь?
– я чувствую, как он ухмыляется.
– Я об этом.

– Так тебя привлекает тот факт, что я сучка?

– Нет, нет. Не это.

Он сменил позу.

– Что мне нравится, так это вызов. Проходить через это, пробираться. Многих людей легко раскусить. Но у такой девушки как ты, Реми, есть слои. То, что ты видишь очень далеко от того, что ты получаешь. Ты можешь выглядеть жесткой, но глубоко внутри ты очень мягкая.

– Что?
– говорю я. Честно, мне обидно.
– Я не мягкая.

– Ты купила мне пластиковую посуду.

– Это была распродажа!
– кричу я.
– Господи!

– Ты мила с моей собакой.

Я вздыхаю.

– И, - продолжает он: - Ты не только вызвалась помочь и научить меня как правильно отделять цветное от светлого…

– Цветное от белого.

– …Но ты еще и помогла решить проблему с чеком и сгладить разногласия с парнями. Прими это, Реми. Ты милая.

– Заткнись, - огрызнулась я.

– Разве это плохо?
– спрашивает он.

– Нет, - говорю я.
– Просто это неправда.

И никогда так не было. Меня называли по-разному, но никогда не говорили, что я «милая».

От этого я занервничала, словно он открыл страшную тайну, о наличии которой я даже не подозревала.

– Ладно, - говорит он.
– Теперь ты.

– Теперь я что?

– Теперь ты говоришь, почему я тебе нравлюсь.

– С чего это?

– Реми, - строго говорит он.
– Не заставляй меня вновь называть тебя милой.

– Ладно, ладно.

Я сажусь и наклоняюсь вперед, двигая свечку к краю стола. Разговор о том, как я утратила угловатость: вот какой я стала. Правдивые признания при свете свечей.

– Ну, - наконец говорю я, понимая, что он ждет: - Ты заставляешь меня смеяться.

Он кивает.

– И?

– Ты хорошо выглядишь.

– Хорошо выгляжу? Я назвал тебя красивой.