КОМ: Казачий Особый Механизированный
Шрифт:
А на той земле, Марта — шахты! Алмазы добывают. И энтих алмазов там — завались, иной раз как булыжники под ногами валяются! Я в первый раз увидел — не поверил, думал смеются надо мной ребята. Неогранённый-то алмаз — страшненький, и не скажешь, что драгоценность.
И шахты эти на самом деле — государевы. Только англы в Южную Африку первые забежать успели, да на кажном углу теперь вопят, что земелька та — зона их особливых интересов. Чтоб, значицца, никакое государство на ихнюю территорию не заходило. Потому, чтоб международную политику не раскалять, обстряпано всё на частное лицо — Светлейшего Князя
Но гладко вышло ток на бумаге.
По-первости, пока всё строилось да разворачивалось, русских там только конвойный полк был. Бандитов гонять, да бунты усмирять, ежели таковые будут.
Но англы, ясен пень, быстро расчухали, кто тут свой интерес имеет. Сразу не понравилось им, что Россия в Африке богатеет — это и козе понятно. И сплавили они местным ниграм губатым кучу своего старого оружия. Как раз и случай представился подходящий: королева англская, значит, перевооружение своей армии затеяла. А старое оружие куда? Правильно, впарить дурачкам, да под кредит, да чтоб кому-нибудь из заклятых друзей нагадить. Со всех сторон выгода! Ну и всунули это самое просроченное оружие ниграм. С тем, чтоб они русских пощипали.
У нигров тактики со стратегией никакой нетути, лишь бы скопом навалиться и палить куды не попадя. Зато много их, чес слово, как муравьёв. Как быть? Или тебе банды залётные зачищать — или война на все фронты — разница есть? Вот и я говорю, туго нашим пришлось, да так, что во все стороны вербовочных агентов позаслали, иначе накрыться бы африканским алмазным шахтам медным тазом.
Послушали мы, да и подписались. А чего? Я только рад был, что из-под родительского крыла вырвался. Был бы тут батя, хрен бы кто мне разрешил контракт на войну взять! Мне ж ещё шестнадцати не было, даром что лоб здоровый.
Ну, поехали.
Подробности про разгоревшуюся войнушку нам ребята из команды дирижабля порассказали, пока летели. На скором военном, к слову скажу тебе, добрались меньше чем за сутки. По дороге одна краткая остановка была, на какой-то армейской базе. Там наше новое начальство телеграмму получило срочную, так что помчали мы дальше не в расположение конвойного полка, а в указанную в телеграмме точку. И сходу — в бой.
Что там за напасть случилась, это нам есаул перед высадкой растолковал, чтоб хоть чутка готовы были. Замес вышел нешуточный, и щедро нигры русской кровушкой полили земельку африканскую. А бронепоезд, который алмазы в порт возил, взять не смогли. Рельсы подорвали, а чего дальше делать — тяму не хватает. Пушек у них было мало, да и те далеко, пока тащили по своим саваннам, наш дирижабель и прилетел.
БРОНЕПОЕЗД
— Ночи там тёмные, Марта, и мы с высоты видели, что неприятель обложил бронепоезд, как стая шавок — медведя. Огромная чёрная туша паровоза, вытянутая сцепка вагонов, оранжевые пятна пожаров и искры летящих пуль. Красиво. И страшно.
Капитан поднял дирижабль почти под потолок — на десять километров, поэтому нас и не видно-не слышно было. Зависли прям над боем — и быстро упали вниз, дирижабль аккурат над крышами вагонов остановился, а уже последние метров двести мы прям из грузового люка прыгали, на верёвках. Скажу тебе: страшный опыт! Земля вот она, рукой достать. Замедлитель на поясе негромко трещит, а крыша вагона всё ближе и ближе.
Там, знаешь, были не только бронированные вагоны, а и пассажирские. Вот их-то никто не бронировал, и к дыре в крыше такого вот вагона меня потоком воздуха и вынесло. Я на последних метрах просто отцепился и упал в эту дыру. А там такое…
Это ж был как бы личный поезд Светлейшего князя. Ну, как минимум, под его патронажем. Вагоны роскошно отделаны, чисто дворец — красный бархат, позолоченное дерево, персиянские ковровые дорожки… И вот всё это сплошь кровищей залито. И трупы под ногами. Кажись, даже женские. А самое страшное, что освещение не вырубилось. Лампочки яркие, плафоны хрустальные. И всю эту бойню весёлым жёлтым светом заливает.
Я поначалу подумал, что всех гражданских нигры порезали. Глядь — в глубине вагона, около разбитой двери в купе последний наш боец стоит. Огромный дядя! Я-от под два метра тяну, а он на ладонь меня выше. И на лице окровавленном глаза — ярко-ярко синие.
Это потом, когда он отмылся, я рассмотрел, что волосы у него русые, и что бородка аккуратная, докторская, и пенсне — а пока я видел только, что весь он от пят до макушки угваздан чужой кровью. И два топора в руках. И трупы нигров под ногами — кабы не все его.
Мыслишка мелькнула: топор метнёт — пришибёт ведь! Кричу:
— Свои мы, подмога! Казаки!
Посмотрел он на меня, да так спиной по стенке и сполз. А я огляделся и понял, что из подмоги-то именно в этом вагоне только я и есть. Ты не думай, у меня и шашка и карабин были, даже две бонбы ручные. На крайняк ежели.
Побежал к нему — и тут не до осмотров стало. В вырванную с корнем дверь по другую сторону вагона полезли гости незваные. Первых пятерых я из карабина снял, как в тире. А чего? Там коридор в метр шириной, куды уворачиваться? А потом и шашкой пришлось помахать.
Эти нигры — страшные, жуть! Я такими чертей представлял в детстве, когда нам батюшка проповеди читал. Чёрные, глаза навылупку, орут чего-то по-своему. И совсем не боятся! Прям толпой в бой лезут, чисто оголтелые. Так и лезли до последнего, пока не кончились. Я, главное, ухватки-то пока не применял, чтоб, значит, не обессилить не вовремя, пока оружьем справлялся. А потом вообще не до мыслёв лишних стало. Эти чёрные, которые в дверь пролезли, оказались лишь первым отрядом.
Ну, по чести, не первым вообще, первых-то дядька с топором встретил, а я лишь потом подтянулся… Но то не важное. А важное было в том, что эти черти снова и в дверь, и в окна полезли. Я ж только карабин перезарядить успел.
Сначала положил троих, что в окна заскочили, а потом уже не до стрельбы стало. Карабин — он, конечно, короче полной винтовки, но всё равно дура длинная, не особо с ним в коридоре вагона развернёшься, я его на пол бросил и с шашкой да засапожником управлялся. Вот тут мне уроки папани пригодились — сто раз я его вспомнил с благодарностью!
Он же как учил? Мол, не только с коня клинком должон уметь, а и в стеснине. «А ежели ты в густом подлеске махаешься? Что, все осинки посрубать, чтоб тебе сподручнее стало?» Ну и заставлял меня по-всякому… Даже лёжа учил.