Кома. 2024
Шрифт:
В холле офицеры по-прежнему распределяли народец по кабинетам экзекуторов. Людей в очередях, как ни странно, прибавилось. Моя подруга, съежившись как воробышек, сидела в кресле. Ее лицо было почти зеленым. Я понимала, что все время моего пребывания у Пряхина подруга тревожилась и опасалась за мою жизнь и здоровье. Она терзалась муками совести от того, что пригласила меня в гости и тем самым создала мне массу хлопот и неприятностей. Когда же Мара увидела меня, она быстро вскочила с места и подбежала ко мне. Мы обнялись так, как будто я вернулась с войны живой и невредимой. Но такое бурное проявление чисто человеческих чувств в этом учреждении не приветствовалось, потому что мы услышали громко и грозное:
– Женщины, немедленно покиньте помещение!
Что
– Женька, а давай еще подышим свежим воздухом. Погуляем по набережной. Я покажу тебе наш новый мост. Он очень красивый. Он - гордость нашего города, - предложила Мара, но потом заглянула в мои глаза и осторожно спросила: - Или ты устала и хочешь домой?
– Знаешь, Гольская, я бы сейчас с пребольшим удовольствием выпила бы чего-нибудь покрепче. Но учитывая тот факт, что вы настойчиво искореняете алкоголизм, я согласна на прогулку. И ты права, необходимо подышать свежим воздухом.
Мара подхватила меня под локоть, и мы медленно направились в сторону Черной реки. Погода, словно чувствуя наше настроение, улучшилась. Солнце высвободилось из плена тяжелых низких туч, так и не разродившихся сильным дождем, ярко и по-доброму светило нам. Оно щедро согревало наши души, слегка примороженные визитом в "застенки". Именно это слово пришло мне на ум, когда Мара принялась расспрашивать меня о визите к полковнику Пряхину. Мне не хотелось говорить об этом, я только сообщила, что полковник Пряхин оказался тем парнем, в которого я была когда-то влюблена. Оказалось, что Гольская хорошо его помнит и удивилась, что нескладный и скромный мальчишка превратился в красавца и добился такого высокого положения. Еще я описала его шикарный кабинет с красивой дорогой мебелью и огромным портретом ГГ. А еще я предположила, что в смежной комнате Пряхин и коротышка-капитан допрашивают и возможно пытают людей. И на этом я замолчала. Я больше ничего не хотела вспоминать. Ни бедолагу в холле, ни "профессора" в коридоре, ни каменное лицо Пряхина, ни его грозный вид и властный голос. Шок от череды событий происходивших всего в течение в первой половины дня постепенно проходил. Сейчас я хотела поставить жирную точку под всем увиденным и услышанным. Я больше не хотела думать над происходящим. Мне уже не под силу было анализировать информацию, захлестнувшей меня мощным цунами. Я хотела одного. Покоя.
13.
Людей на улицах заметно прибавилось, да и движение на дорогах стало более интенсивным. Черные сверкающие "Элли" (достижение совместного производства китайских инженеров и местных работяг из Низших), передвигались неспешно, четко соблюдая правила дорожного движения и дисциплинированно пропуская пешеходов на переходах. Иногда попадались и "Мерсы", и "Ниссаны", и прочие иномарки. Но их было значительно меньше, чем в годы моей молодости. Я знала, что правитель Элитарии когда-то мечтал иметь свой национальный дешевый автомобиль и сейчас было хорошо заметно, что его мечта осуществилась. Но черная череда "Элли", едва разбавляемая яркими иномарками и зелеными троллейбусами, вызывала ощущение стереотипности и однообразия. Стандартная, очень похожая на униформу одежда мужчин и женщин, обезличивала горожан и превращала их в серую инертную массу. Изредка встречались мамаши с колясками, но отсутствие на улицах детей от шести лет и подростков, а также людей преклонного возраста как-то угнетало и стирало с улиц Неверска ощущение радости и полноты жизни. Люди, словно зазомбированные марионетки шагали по своим делам и смотрели только себе под ноги. Редкие улыбки, еще более редкий смех делали атмосферу улиц угнетающей и какой-то нереальной. Мне вспомнился Китай периода Мао и Северная Корея недавнего прошлого. Но эти сравнения показалось мне глупыми и нелепыми, и я тут же отбросила их.
Все окружающее заползало в подсознание вопреки
– Я так понимаю, что теперь суббота у вас рабочий день?
– задала я подруге, как мне казалось, совершенно нейтральный вопрос. На самом деле наше молчание уже начало затягиваться и необходимо было о чем-то говорить. А еще я всеми фибрами своей души хотела отвлечься от навязчивых и странных мыслей и вопросов, которые вновь атаковали мой разум.
– Да, - просто ответила Мара, - но по субботам мы работаем до трех. А в воскресенье у всех выходной.
Мы вышли к набережной. Широкая река была одета в гранит. Ни тебе песчаных пляжей, ни поросших травой или ивняком высоких берегов. Редкие баржи и прогулочные катера лениво проплывали мимо смотровой площадки, на которой мы нашли свободную скамейку и присели отдохнуть. И... дроны, выискивающие что-то в темной мутной воде Черной реки.
Мост через реку был и вправду хорош. Своим непривычным ассиметричным дизайном, он чем-то напомнил мне мост, который мы с Олафом видели в Бразилии. Но конструкции моста в Неверске были чуть тоньше и изящнее.
Я с удовольствие вытянула гудящие ноги и нагло закурила.
– Прости, подруга, но я больше не могу терпеть, - устало сказала я и сделала глубокую затяжку.
– А если донесут?
– опасливо поинтересовалась Гольская.
– Да и хрен с ними. После того, как мы побывали там, нам уже бояться нечего. Одним прегрешением больше, одним меньше. Какая разница?
Мара деликатно не стала уточнять где это "там", потому что прекрасно все понимала. Она смотрела на воду и думала о чем-то о своем.
Я спокойно докурила сигарету, бросила бычок на чистую тротуарную плитку и вернулась к своей профессиональной привычке задавать вопросы.
– А скажи-ка мне Гольская, почему ваши дети учатся по субботам?
– Ты какая-то странная, Женя. Неужели не понятно? Все работают в субботу. С кем оставить детей, когда родители заняты общественно-полезным трудом? Вот и было принято решение не оставлять ребят без присмотра. Вспомни, мы ведь тоже когда-то учились в субботу, пока нас не перевели на пятидневку.
– Да, было такое...
– А еще... У нас до шестнадцати лет дети не шлындают по улицам без присмотра родителей. И в воскресенье их часто забирают на кружки всякие, факультативы и спортивные соревнования. У нас очень заботятся о здоровье подрастающего поколения. Ты, наверное, знаешь, что у нас много ледовых дворцов, спортивных площадок и бассейнов. Государство не жалеет средств на спорт. В школах у нас строгая дисциплина и порядок. У входа всегда дежурит моповец. А перед первым уроком всех детей и учителей собирают в спортивном зале, и мы поем новый гимн Элитарии, а затем произносим речевку: "Мы любим свою страну! Мы любим Главу Государства!"
– Неужели?
Гольская видимо услышала в моем голосе издевку, поэтому раздраженно сказала:
– Не ехидничай, пожалуйста. Все это не смешно, - и после короткого раздумья, горько продолжила: - Бедные дети не могут и вздохнуть. Мы их почти не видим. А еще нашим детям вживляют чипы стазу после рождения. Мне один знающий человек рассказывал, что еще лет пятнадцать тому назад власти начали негласно вводить младенцам чипы. Представляешь, родители даже не догадывались, что их дети чипированы! Потом, когда информация просочилась в прессу, то был большой скандал. А помнишь... Хотя тебя уже здесь не было... Ну, в общем в какой-то год, прости, не помню в какой именно, ввели ID-карты и когда люди молча проглотили и это, то они обнаглели совсем. И за очень короткий срок чипировали всех в принудительном порядке, потому что с картами было много возни. Ну, а тех, кто отказывался, переводили в ранг отступников. Так появились Лишние. Люди начали прятаться. Сбегали в деревни, в леса, зарывались в землянках. Но их находили и сажали в тюрьмы, а потом переводили в разряд Послушников и все равно чипировали. Но некоторым все же удалось избежать тюрьмы, я думаю. Я надеюсь...