Кома
Шрифт:
На третьем этаже было тихо и совершенно, непроницаемо темно, и он повёл рукой по стенке как слепой, нащупывая дверь и звонок.
«А что, если это всё же за мной?» – подумал Николай уже надавив на кнопку, и услышав звон и приближающиеся шаги внутри.
что, если это Турпал?».
ПЯТЬ
Сегодня ты ночуешь здесь, – твёрдо заявил Николаю дед Лёша, когда
он, оставшись с тем наедине, рассказал, почему от него так сильно пахнет псиной.
– И не вздумай дёргаться. В наше время тебя бы пару дней на берегу подержали, при кухне, а ты снова в драку! Лопух!
Николай сам знал, что он лопух: имея первый разряд не справиться с двумя старшеклассниками, – это было позорно. Хотя то, как они умело и слажено двигались намекало, что ребята не простые, но никому этого не объяснишь. Надо будет посмотреть какие-нибудь криминальные новости, возможно там упомянут о разбойном нападении отморозка в чёрной куртке на двух несовершеннолетних учащихся какого-нибудь художественного лицея, с нанесением им тяжких телесных… Если поймают – года три дадут, и не докажешь ничего. Интересно, где их таким художествам учат, надо бы тоже записаться…
– Колька, иди сюда!
Николай вошёл в «большую комнату», как в половине питерских семей было принято называть гостиную – если она имелась. Над тем диваном, на котором он ночевал вчера, висела крупная фотография: два высоких офицера в тёмной морской форме, один из них сильно постарше, стояли у лееров, на фоне узнаваемого силуэта несущейся «Тридцатки-бис»^. По низу шла размашистая подпись чёрным, – вроде как от маркера, но судя по возрасту фотографии скорее всего сделанная тушью: «Капитан-лейтенанту Вдовому от инженер-контр-адмирала Красикова. 4-й ВМФ, Гданьск, 1952». Вчера он на неё внимания не обратил, да и с детства тоже, почему-то, не запомнил.
Дед копался на полке, что-то переставляя в книгах. Наталья Евгеньевна звенела на кухне чашками – ужином она его покормила, но чая ещё не было.
– Вот, смотри.
Алексей Степаныч вынул из стенки тяжёлый бордовый том, и протянул Николаю, придерживая его снизу рукой. Г. К. Жуков, «Воспоминания и размышления». Николай откинул непробиваемую картонную обложку, и следующие страницы перелистнулись сами собой, показав выдолбленное нутро книги.
– Ого!
Он поднял глаза на серьёзно ожидающего его ответа деда, и вытянул из разлохмаченной по внутренностям выреза бумаги не слишком крупный пистолет.
– Запасную обойму не забудь, – посоветовал дед Лёша, и, покопавшись, Николай нащупал и её.
Приняв из его рук книгу, довольно хмурящийся старик поставил её на место – между официальными мемуарами Василевского и первым томом Гальдера.
– Почему Жуков? – спросил Николай, не придумав ничего лучшего.
– По размеру подошёл. А на верхней полке у меня новое издание стоит, нецензурированное. Пашка подарил на семьдесят пять.
– Понятно…
Оглянувшись на дверь, дед Лёша взял пистолет из его рук, выщелкнул на стол обойму, передёрнул, и показал, как работает предохранитель. Щёлкнул, опять передёрнул затвор, снова щёлкнул, и вернул обратно.
– Как новый! – сказал он с удовольствием. – Патронов вот только мало, мы с парнями в позапрошлом году перестарались, когда отстреливали. Ни одной осечки!
– А что, им не надо?
– А тебе?
Давно седой, но лохматый без единой пролысины, верный друг деда смотрел усмехаясь. За последние дни он помолодел, похоже, лет на пятнадцать.
– Мне надо.
Отнекиваться Николай не стал, будь у него пистолет, – и вчерашний мужик, и сегодняшние пацаны очень сильно огорчились бы. С другой стороны, это ещё пять лет тюрьмы. К сожалению, после десятилетия регулярно всплывающих обсуждений «Закона об оружии», Дума договорилась только до одного – позволить иметь его самой ценной части гражданского общества – себе, народным депутатам. Впрочем, договорилась она до этого ещё в самый первый раз, вызвав с тех пор не затихающую и глубокую благодарность уличных бандюков.
Дед Лёша понял его сомнения совершенно правильно, и начал убедительно объяснять, что если написать с утра бумагу в стиле «нашёл в подъезде, иду сдавать в милицию, надеюсь на вознаграждение», то это, якобы, поможет. Вряд ли, конечно. Но взять пистолет хотелось, -маслянисто-серый, некрупный, он весьма удобно лежал в руке.
Николай вздохнул. И хочется, и колется. Милиция останавливала его достаточно часто, а время от времени и обыскивала, поставив к стене и заставив поднять руки. По какой-то непонятной причине он привлекал внимание. Возможно, именно поэтому на него и напали эти странно умелые ребята.
После короткого эпизода страха по поводу того, что всё происходящее может быть, в итоге, охотой именно на него, он сумел подключить логику и немного успокоиться. Если бы исчезнувший два года назад из его жизни гордый борец за независимость Чечни по имени Турпал добрался до Питера и вздумал его разыскать, ему ничья помощь не потребовалась бы. Турпал справился бы с ним одной левой, даже без ножа – просто придушил бы на месте, не отвлекаясь при этом от обсуждения с ближайшим милиционером стоимости легализации своего пребывания вдали от родных гор. У Николая до сих пор подрагивали ноги, когда он вспоминал те ощущения, которые этот человек у него вызывал. Но, – раз он до сих пор жив, значит это всё же не Турпал. И слава Богу. Николай повертел в руках пистолет, оттянул назад туго сдвинувшийся ствол с затворной рамой, вытянул руку, прицелившись в угол над телевизором, и нажал на спуск. Боёк сухо щёлкнул, но даже без выстрела пистолет дёрнулся у него в руке. Нет, это не для него…
Теперь он уже не верил, что второе нападение действительно связано со всем происходящим на отделении и вокруг него: смертями больных, исчезновением Даши, попыткой подобрать ключ к сейфу, и так далее. Первое – да, вполне возможно, потому что на гетеросексуальных молодых мужчин маньяки обычно не охотятся. Но вот второе скорее всего было именно совпадением, результатом того, что он привлёк к себе внимание доставаемыми из кармана деньгами, то есть покупкой куртки. Да и вообще угнетённым внешним видом. Николай вполне самокритично допускал, что если глядеть со стороны, то вполне можно почувствовать потихоньку формирующийся над ним аватар жертвы – кого-то, за кем гонятся, кого травят. Морально, физически, всё равно. Таким людям начинает банально не везти – затравленно оглядывающийся в ожидании очередной угрозы, нервничающий человек может сдуру попасть под трамвай. Или его столкнёт под поезд метро внезапно почувствовавший к нему неприязнь сосед по платформе, даже встреченный впервые в жизни – просто от злости. Такое бывает. Возможно, именно под такую раздачу он сегодня и попал.
Пистолет всё ещё лежал у Николая в руке, и дёд Лёша, удивлённый его долгими размышлениями в простой, в общем-то, ситуации, уже прекратил уговоры и сделал удивлённое лицо. Он был явно недоволен отсутствием благодарностей и всего такого. В этот момент в комнату вошла его нагруженная подносом с чашками и блюдцами жена.
– А-а-а! – сразу заорала она. – Старый дурак! Ты что, с ума сошёл? Коленька! Зачем тебе это?!
Николаю неожиданно захотелось засмеяться: настолько эти слова не вязались ни с его настроением, ни с самим видом Натальи Евгеньевны. Несмотря на свой типаж «уютной тёти», она полжизни проработала наладчицей сначала на разных заводах по стране, а потом на ленинградском «Пирометре», и сюсюканье ей не подходило совершенно.