Команда Альфа
Шрифт:
Ковач покачал головой.
— Я уже пытался, все напрасно! — И он безнадежно махнул рукой.
— Зря ты так думаешь! Принуждать тебя никто не станет!
Он посмотрел мне в глаза. Узкая полоска его губ насмешливо скривилась.
— Какой ты наивный! — И, придвинувшись ко мне вплотную, он продолжал совсем тихо: — Дома я работал па папском аэродроме. У русских. Потому и не отпустят!
— Но ведь здесь никого силой не держат! — настаивал я.
— Я солдат! — возразил он. — И иду, куда пошлют. Меня бросили
Этот же Ковач спросил как-то инструктора:
— Если жизнь зависит от парашюта, зачем в таком случае возиться с бесконечным числом пуговиц, пряжек, карманов?
Инструктор с неиссякаемым терпением принялся объяснять ему:
— Каждая мелочь имеет свое определенное назначение. Малейшее упущение в отношении этих деталей может повлечь за собой тяжелые последствия.
— А какие именно?
— Откажет, например, вытяжное кольцо — парашют не раскроется. Вы запутаетесь тогда в стропах и лишитесь возможности управлять спуском.
Мы целыми днями учились укладывать парашют, управлять им в воздухе, без повреждений приземляться. Но пока что это были только теоретические занятия, на которых мы украдкой позевывали.
Но положение совершенно изменилось, когда нас повели к огромным вышкам, выстроившимся в ряд на полигоне. Они напоминали гигантские лебедки, применяемые в современной технике на строительстве. Только могли подтягиваться еще выше и были крепче и внушительней, чем их мирные сестрицы.
Мы взобрались по лестницам на головокружительную высоту. Здесь на нас надели парашюты. По команде мы должны были выдернуть вытяжное кольцо.
Вначале меня страшила «пустота» и даже шелковый зонт не казался особенно надежным лифтом.
«Ну точно как в героическую эпоху первых полетов!» — подумал я, впервые дожидаясь своей очереди на вышке.
Я все старался вспомнить имя того героя, который из холста смастерил себе крылья, чтобы отвоевать у птиц воздушный океан.
— Восемьсот шестьдесят первый!
«Лилиенталь», — вспомнил я в то время, как меня опутывали ремнями.
Больше я ничего не успел подумать: в это время я камнем стал падать вниз.
Да, именно падать. Падал я, правда, не очень быстро, я словно парил, но мне лично казалось, что земля чересчур скоро приближается.
Наконец я почувствовал сильный удар в подошвы. Приземлился.
«Так ведь это детские игрушки!» Я снова воспрянул духом. Мне стало стыдно даже перед самим собой за мои страхи.
«Да, не из храброго ты десятка!» Сделав такое заключение, я решил впредь быть смелее и не страшиться любой, даже самой большой опасности.
Случай для серьезного испытания представился мне довольно скоро. На одном из занятий, когда был получен приказ перейти от теории к практике.
В кожаном костюме, сзади и на груди по парашюту, я, как и другие, больше походил на приблудившееся с неведомой планеты существо, чем на землянина. Ну, это еще куда ни шло. По-настоящему же мне стало не по себе, когда на изрядной высоте раскрылся люк в самолете и наш командир назвал несколько номеров. Среди них и мой. Я должен был прыгать одним из первых.
Я видел, что к самолету прикреплена предохранительная веревка, и все равно мне было не по себе.
— Пошел! — скомандовал офицер.
И вот первый курсант, уже отделившись от самолета, исчез в разверзшейся за люком глубине.
— Пошел!
За ним последовал другой.
Третий уперся. Командир не стал с ним церемониться и отправил его в путь энергичным пинком под зад.
Наступила моя очередь.
Я выглянул наружу. Подо мной расстилалась земля, словно ковер, сшитый из пестрых лоскутков.
Секунду я простоял или только долю секунды? В драматичные моменты человек теряет ощущение времени. Во всяком случае, я успел разглядеть все, что было подо мной: поля, далекие дома, речушку, вьющуюся среди зелени лугов.
Хоть бы в нее упасть! Может быть, вода смягчит удар при падении, в случае если откажет парашют!
— Пошел!
«Это тебе, — подсказало сознание, — прыгай, не жди пинка!»
Меня подталкивало не столько мужество, сколько опасение быть пристыженным, и я бросился головой в пропасть.
Как несется мне навстречу земля! Что с парашютом? Он не раскрывается! Ужас сжал, словно в кулак, мое сердце.
Но вот я ощутил страшный рывок, плечи мои дернуло. Казалось, из них вырвало руки. Бешеный полет вниз вдруг затормозился и перешел в парение. Точь-в-точь как при прыжке с вышки.
Я успокоился. Но чувство страха перед прыжками у меня осталось, как перед первым, так перед десятым и перед сотым.
Трагичный случай, происшедший на одном из занятий, не прибавил нам ни бодрости духа, ни доверия к прыжкам с парашютом.
Мелких неудач мы не боялись, вывихи и переломы были делом довольно частым. Мы даже завидовали «счастливчикам», которые в гипсе на больничной койке «проходили» курсы.
Но случай, который произошел с одним из наших курсантов, был необычным. Подобного у нас еще не случалось.
Я был номером восемьсот шестьдесят первым. Под восемьсот шестьдесят вторым числился тот самый курсант — американский паренек.
Произошло это на одном из последних занятий. Я прыгнул первым, он за мной.
Я свободно падал в воздухе. Приказ гласил: раскрывать парашют только близ земли. Я уже ощутил рывок в плечах, надо мной распростерся белоснежный громадный гриб, и я стал спускаться плавно, как в лифте Импайр стейтс билдинг, когда возле меня со свистом пронеслось тело.
Я не узнал, кто это, понял лишь, что падает один из моих сокурсников.