Команда Альфа
Шрифт:
— Да, в Фертёде.
— Стало быть, вы по линии сельского хозяйства…
— Да, я агроном. У нас в Венгрии это так называется.
— Хорошая профессия. И здоровая. Ну, и работу получили?
Он взялся теперь сам направлять мой рассказ, видно, у них уже не было нужды в моих подробных излияниях.
— Конечно. Я закончил техникум весной пятьдесят шестого года. После этого меня направили в хозяйство Шарварского сахарного завода…
— На какой именно участок?
Этот человек продолжал ошеломлять меня вопросами. До чего же ясно он представлял себе мою страну… Безусловно, лучше, чем я сам.
— На венский, — ответил я, стараясь скрыть удивление. — Меня оформили практикантом.
— И тут вас застигла революция?
— Да.
— Пожалуйста, мистер Мадяр, расскажите так же подробно, как предыдущие эпизоды вашей жизни, при каких обстоятельствах и когда вы встретились снова со своим родителем?
— Только в Вене я увидел его снова. Незадолго перед этим узнал, что он свободен…
Мне было непонятно, отчего мистер Раттер ни с того ни с сего вдруг так оживился.
— Узнали? — спросил он, и в голосе его послышалось волнение. — Откуда? От кого? При каких обстоятельствах?
— В ту осень приблудился и в Веп один из «героев-освободителей». Он пытался подбить работников хозяйства на забастовку, что-то кричал об ошеломляющих планах. О Задунайской республике, о Дьёрском национальном совете, об оккупационных действиях войск ООН и тому подобных вещах. Ну так вот, человек этот, когда услышал мою фамилию, послал за мной. «Скажи-ка, парень, не сидел ли твой отец в вацской тюрьме?» Я не нашелся сразу с ответом. Черт его знает, что отвечать в такие смутные времена! Наконец сказал: «Сидеть — сидит где-то, но где?.. Разве нам об этом сообщают?» У человека этого сразу рот растянулся до ушей: «Вот так-так! Да ведь ты, малый, нашего поля ягодка! Ступай, да поскорей, домой, обними своего предка и — давай за оружие! — Он пощупал мои бицепсы. — Таким крепким, надежным рукам требуется теперь оружие, сын мой!»
Я ожидал, что после всего сказанного мои покровители начнут расспрашивать меня о моем участии в мятеже. Но я ошибся. Они с непонятным мне упорством фиксировали внимание на деле отца.
— А если подумать немного, — ласково уговаривал меня мистер Робинсон, — не ошибаетесь ли вы? Не встречались ли вы с отцом еще до этого?
— Я вас заверяю, — вежливо возразил я, хотя меня не на шутку уже раздражала эта мелочная возня с отцовскими перипетиями, — что не ошибаюсь. Отец мой, как только вышел из тюрьмы, тотчас же упаковал вещи, забрал семью и со скоростью, на какую он только был способен, очутился в Вене. Пока я добрался до Шопрона — я в то время жил отдельно от родных, — их и след простыл. Сосед передал мне указание отца, а в ящике стола я нашел немного денег. На дорогу.
Снова наступила неловкая пауза. Казалось, все трое собирались с мыслями. Я инстинктивно чувствовал, что вопросы задавались мне с целью побольше выудить о моем отце.
— Я знаю вашего отца, — вдруг сообщил мне мистер Раттер. — Весьма положительный человек. — Он это сказал в таком дружеском тоне, с такой теплотой, что мои прежние дурные впечатления тут же развеялись.
— Талантливый он человек! — подтвердил и мистер Робинсон. — Мы надеемся, что вы будете достойны своего отца!
Вот тебе на! Одна неожиданность за другой!
«Что за странные люди!.. На кой черт они выспрашивали меня столько времени, если и без того все знают о моей персоне? Даже отца знают…» Мысли с неизмеримой быстротой мелькали в моей голове, приятные с неприятными вперемежку, соответственно этому так же быстро менялось и мое настроение.
Наступила тишина. Я выжидающе смотрел на них.
Наконец мистер Раттер произнес то, что, видимо, уже давно надумал:
— Пожалуй, я мог бы устроить вас в военную разведку. Там как раз нуждаются в парнях вашего склада!
Мне показалось, что они заметили, как стремительно я глотнул, потому что опять мельком переглянулись. Ну и пусть. Ведь это произошло помимо моей воли. Дело в том, что военная разведка отнюдь не была для меня предметом мечтаний. Будучи солдатом военной полиции, я довольно хорошо ориентировался в рааведывательных и контрразведывательных органах. В том числе мне было известно, что военная разведка является базой шпионской деятельности во всем мире, но в первую очередь на территории социалистических стран. Уж если эти двое вспомнили о моем отце, то и мне следовало бы вспомнить о нем, а заодно и о тех бедах, которые он навлек на нашу семью, о горьких, незабываемых утратах, которые мы понесли из-за него. Передо мной был пример того, как рушится семья!
Мое смятение не укрылось от них. Мистер Раттер помрачнел, будто его обидели. Зато мистер Робинсон, как ни странно, стал еще любезней:
— Будет, будет, сынок, заметьте, не так страшен черт, как его малюют! Раз совет исходит от друзей, которые искренне желают помочь вам, не стоит пренебрегать им!
В душе я был согласен с ним. Ведь, в конце-то концов, какая будет беда оттого, что я их выслушаю? К тому же я сам обратился к этим людям. Еще получится, что я их обидел. Вон мистер Раттер уже сидит насупившись.
Мистеру Робинсону пришлось немало постараться, чтобы его коллега снова заинтересовался мной. (Даже теперь, по прошествии ряда лет, я не перестаю восторгаться ловкостью, с какой они меня тогда опутали!)
— Да нет, я и в мыслях не имел засылку вас домой! Боже избави! Хотя бы из-за вашего отца! У меня просто мелькнула мысль, насколько бы пригодилась в военной разведке ваша благонадежность, незаурядные военные способности, знание языка и местности. Из вас вышел бы первоклассный офицер-инструктор!
Я повеселел. Ого! Это уже совсем другое дело! Что за славные люди! Так вдруг, ни с того ни с сего, открывают передо мной калитку карьеры.
— Простите мне, сэр, мою горячность, — взволнованно сказал я мистеру Раттеру. — Я не нахожу слов в свое оправдание. Вместо того чтобы спокойно выслушать до конца, я…
— Оставьте, друг мой, наверное, я и сам так же поступил бы при подобных обстоятельствах в двадцать лет! — смягчился он и даже наполнил всем рюмки. — Мы должны выпить за то, чтобы между нами наконец воцарилось согласие!