Команда Альфа
Шрифт:
И, самое главное, в Форт-Брагге находится учебный центр особых методов ведения войны — штаб-квартира войск специального назначения.
Я был доволен своей жизнью. Представьте себе, иметь всего двадцать лет отроду и пользоваться полной властью. Я бы сказал даже — неограниченной властью. Ведь достоверность донесения «эм пи» военному трибуналу не могут опровергнуть показания даже шестерых свидетелей. И, как я сказал, мне горячили голову мои двадцать лет.
У меня увеличилось жалованье. Помимо основного оклада, мне причиталось еще пятнадцать процентов за опасность, которая сопровождала мою службу. Профессия моя и в самом деле не была лишена известного риска: как раз в дни моего сюда прибытия кто-то пристрелил одного солдата военной полиции. Несчастный только в том и «провинился», что преградил путь машине, в которой ехали грабители банка.
За долгие месяцы я впервые получил возможность встречаться с женщиной. Правда, Кэрол тоже носила военную форму, да и дружба наша началась здесь же, в самом лагере.
Произошло это в один из дней, когда жара была как в пекле. Парашютисты — народ необузданный, да это и понятно, если учесть, что они постоянно заигрывают со смертью. Тот, кому часто приходится встречаться с ней с глазу на глаз, старается побольше урвать от жизни. Я тоже усвоил позднее это неписаное правило, когда и сам стал поддразнивать старуху с косой.
Короче говоря, я занимался делом одного буяна парашютиста, не признающего никаких авторитетов. В штабе воздушно-десантной дивизии, куда мне пришлось явиться по делу буяна, я подряд нажимал на ручки дверей, но все двери были заперты. Наконец одна поддалась.
Должен признаться, что от жары я туго соображал. Быть в такой зной застегнутым до подбородка ка все пуговицы, перетянутым вдоль и поперек форменными ремнями и вдобавок изображать образцового армейца, поверьте, отнюдь не легкое дело.
Не постучавшись, я решительно распахнул дверь.
Послышался возглас, правда тихий, какой может быть вызван испугом или удивлением из уст только очень выдержанного человека.
За письменным столом сидела привлекательная молодая особа в военной форме. Гимнастерка ее была до предела расстегнута — еще бы, несмотря на вентиляторы, жара даже тут, в помещении, была свыше ста градусов по Фаренгейту! — шея лоснилась загаром, в то время как чуть пониже, где за кружевом нейлоновой комбинации прятались девственные холмики, кожа манила снежной белизной.
— Виноват! — И я как завороженный уставился на нейлон, не в состоянии произнести больше ни звука. Как я уже говорил, мне за долгие месяцы впервые довелось так близко увидеть женщину, к тому же прехорошенькую.
Она зарумянилась, как булки, которые моя мать под нашими перекрестными взглядами вытаскивала из недр духовки.
— Отвернитесь! Чего уставились? — крикнула женщина, с трудом поборов оторопь.
Но, несмотря на жесткий тон, в голосе ее и теперь было больше испуга, чем возмущения.
Я повиновался.
Но, к моему немалому удовольствию, повернувшись, я очутился перед умывальником, таким образом, зеркало над ним добросовестно передавало мне каждое ее движение. Она быстрым взглядом оглядела себя, очевидно, проверяла, что я успел увидеть. И от этого еще больше смутилась. Затем торопливо застегнула гимнастерку. Пальцами быстро поправила волосы, и вдруг — о вечная женщина! — откуда ни возьмись перед ней появилось зеркальце, из какого-то тайника она извлекла губную помаду и подкрасила губы.
— Теперь можно!
Я заметил, что поверх зеркальца она поглядывает на меня.
— Ну, какого вы теперь обо мне мнения? Вы довольны мной? — сказал я, повернувшись к ней.
Она снова покраснела.
— Вы слишком много позволяете себе! — Но голос ее опять-таки выдавал скорее интерес, чем негодование.
— Я вас слушаю. Что вам угодно? — Тон ее стал официальным и ледяным.
— Вы имеете отношение к штабу дивизии? — спросил я.
— Да, но всего лишь как машинистка!
— Очень жаль! — вздохнул я.
Сожаление, видимо, отразилось и на моем лице, так как она внимательно посмотрела на меня. Пожалуй, я произвел на нее хорошее впечатление, и нетрудно было догадаться, что она ищет повода для сохранения нашего случайного знакомства.
Я оказался более находчивым, чем она.
— Что до официального дела, то обсудить его с вами я не могу, но что касается личного вопроса… Вы согласились бы поближе познакомиться с «эм пи»?
Она рассмеялась. Ей, видимо, импонировала моя гусарская прыть.
— Это можно обсудить. Но я даже имени вашего не знаю…
Некоторая доля мужской наглости — проверенное средство покорения.
— И я вашего тоже.
— Ну ладно, — сдалась она. — Меня зовут Кэрол. Вам этого достаточно?
— Вполне! Остальное — то, что на вас форма женского вспомогательного корпуса, — я и сам вижу. Ну, а лет вам едва ли больше двадцати — я установил это с первого взгляда. Как видите — все ваши данные налицо, так что…
— Вот и ошиблись! Мне все двадцать два. Больше вас ничто не интересует?
— По части анкетных данных — нет! А вообще-то намерения у меня весьма кровожадные.
Теперь отвернулась она и стала смотреть в окно. Прошло несколько минут. Наконец она круто повернулась ко мне лицом. В глазах ее плясали веселые искорки.
По ним я все понял.
— Итак, когда мы встретимся? — спросил я, не дожидаясь, пока она заговорит.
— Где? Или вы об этом не подумали? — подтрунивая надо мной, спросила она.
С этого дня мы в течение долгих месяцев вместе проводили все свободное время. Ездили в Фейетвилл — город, созданный охотниками поживиться на счет военных, — где каждый форт-браггский гость мог найти развлечение по своему вкусу. Если вам хочется посмотреть стриптиз — вы его увидите. Если вам нравится игра в карты или бинго или вы имеете желание расшвырять свои деньги по различным автоматам — пожалуйста, перед вами тысячи возможностей. Здесь в ряд выстроились публичные дома к услугам всеми почитаемой армии США.