Команда
Шрифт:
Когда ее мужа забрили в армию, несмотря на Анькину беременность,
Швецова взялась из сочувствия опекать солдатку, а когда родители молодоженов собрались на огороды, пообещала навещать Аньку. Но началась эта хреновина с боевиками, и все прочее отъехало на второй план. А ведь Анька, может быть, уже родила. И каково ей там одной с грудничком, посреди начавшихся ужасов?
Добрая Людкина душа не могла с этим смириться. Швецова пошарила по закромам своей квартиры и наскоро собрала какую-никакую передачку для Аньки. Правда, она не была уверена,
То, что улица была совершенно пуста, Людку не удивило. Ясное дело, все, кто остался в городе, попрятались, где смогли, хотя перестрелка шла уже довольно далеко отсюда, поближе к центру. И это Швецовой не понравилось. Больница с родильным отделением находилась именно там.
Людка постояла секундочку, потом упрямо тряхнула головой и пошла на звуки выстрелов.
За это время ситуация в городе сильно переменилась. Благодаря помощи
“Команды” спецназ вышиб боевиков с окраин. Вот тут-то Али-хан и вынужден был пустить в ход свой последний козырь. Уцелевшие моджахеды укрылись в здании больницы.
Швецова ничего этого не знала. Сделав большой круг, чтобы обойти те места, где перестрелка велась наиболее интенсивно, она приблизилась к больнице сзади в тот самый момент, когда спецназовцы замыкали кольцо вокруг здания. Последние метры до дверцы черного хода ей пришлось проползти по-пластунски, и Людка с неудовольствием подумала, что она извозится в пыли, как свинья. Но пути назад уже не было.
Черный ход, на счастье, оказался незапертым. Швецова с облегчением захлопнула за собой железную дверцу и уже собиралась подняться на ноги, когда сильный пинок повалил ее на пол.
– Вы что? Обалдели, что ли? – возмущенно крикнула Людка.
Она подняла голову. Над ней, оскалившись, стоял чернобородый боевик.
Дуло его автомата смотрело ей прямо в лоб.
– Ну ты попала, подруга… – пробормотала Людка, не столько испуганная, сколько удивленная.
Она никак не думала, что внутри больницы могут быть моджахеды. Но пожалеть о своей глупости не успела. Боевик больно заломил ей руку и потащил Швецову за собой…
В больнице находился и Али-хан, вынужденный покинуть дом Куренных.
Он вместе с верным Азретом сел в джип, и водитель на бешеной скорости погнал в больницу. Спецназовцы тут же открыли огонь по движущейся мишени. Али-хан даже не пригнулся. Аллах знает, когда призвать человека к себе. Но, видно, этот час для Али-хана еще не наступил. Пуля, предназначенная ему, нашла Азрета. Молчаливый телохранитель выполнил свой долг до конца, прикрыв собой командира.
Али-хан сам вынес его на руках из джипа, ногой распахнул больничную дверь и крикнул:
– Врача! Быстро!..
Шамиля Каюмова, подталкивая прикладами, подвели к амиру.
– Спаси его, – сказал Али-хан. – Спасешь – проси, что хочешь.
Он
– Ну что? – спросил Али-хан. – Что?..
– Он умер, – ответил Касымов и отпустил безжизненную руку Азрета.
Али-хан на своем веку навидался смертей, но эта потрясла его. Он смотрел в остекленевшие глаза Азрета и не чувствовал ничего, кроме глубокой печали, которую нельзя было выразить словами. Когда наконец амир пришел в себя, он удивился стоявшей вокруг тишине. Как будто гибель Азрета положила конец бою.
Но это, конечно, было не так. Просто спецназовцы прекратили огонь, не решаясь обстреливать больницу, где в заложниках оказалось полтора десятка краснокумцев. В этом смысле расчет моджахедов оказался верным. Здесь они чувствовали себя почти в безопасности.
Тем не менее по всему зданию были на всякий случай установлены взрывные устройства со специальными растяжками. Ильяс, не дожидаясь распоряжений командира, приказал вытащить всех больных из подвального помещения и рассадить их на подоконниках в качестве живого щита. Перепуганные медсестры не избежали общей участи.
Молоденький дежурный врач с отчаянной смелостью пытался преградить дорогу моджахедам, тащившим к окну зареванную Аню Засухину, прижимавшую к груди новорожденного сына. Сокрушительный удар прикладом повалил врача на пол. Потеряв сознание, он распластался на паркете. Из разбитой головы толчками вытекала кровь. Касымов сбросил с себя белый халат, разорвал его и сумел кое-как наложить повязку на жуткую рану.
Притащили к окну и Швецову. Людка ругалась, как десять подвыпивших мужиков, пока ей не врезали по губам, заставив замолчать.
Куренного-старшего тоже усадили в распахнутом окне. Сердце у него колотилось с такой силой, словно пыталось изнутри сломать ребра.
Куренной держался из последних сил, а в душу холодной змеей заползал страх. Вдруг случайно убьют свои же?
Этого боялись и остальные заложники. Сейчас свирепые боевики уже не казались им такими страшными. Более того, моджахеды тоже оказались под прицелом спецназовцев. И это обстоятельство странным образом объединяло заложников с боевиками. У них теперь была одна судьба на всех.
– Не стреляйте! Не стреляйте! – неслись из всех окон жалобные крики.
Одна только Швецова как сумасшедшая вопила;
– Не слушайте их! Стреляйте!..
Но ее голос тонул в общем шуме.
Али-хан бесстрастно сидел в стороне, предоставив инициативу Ильясу.
Он был уверен, что на штурм больницы федералы не пойдут. Значит, сейчас объявятся переговорщики и начнется бессмысленный торг.
Моджахедам предложат сложить оружие, обещая взамен сохранить жизнь.
Но соглашаться на это – чистое безумие. Позорный плен хуже смерти. И все опять вернется на круги своя. Снова напряженное ожидание и новый переговорщик все с теми же предложениями.