Командир гвардейского корпуса «илов»
Шрифт:
— Как, волнуешься? Ничего, все будет нормально. — И, оглядев ежившихся от январского мороза летчиков, громко добавил: — Комиссия, кажется, вся в сборе. С чего начнем? С проверки техники пилотирования или беседы с медициной?
Невысокий военврач подошел к генералу:
— Мы, медики, считаем проверку бесполезной. Человек, имея один глаз, летать на боевом самолете не может. Это наше твердое мнение.
Рязанов хитро прищурился:
— Значит, не может летать? Так... А что скажет медицина, если я назову имя одного американского летчика-испытателя? О Вилли Посте, надеюсь, слышали, товарищ военврач? Тоже только один
Доброжелательное отношение командира корпуса сняло остатки волнения. А когда заработал мотор и штурмовик пошел на взлет, Драченко уже был совсем спокоен. Но помня, что внизу, на старте, за его полетом наблюдает такая авторитетная комиссия, постарался выжать из своего штурмовика все. Левый вираж, правый. Крутое пике и вновь набор высоты. Казалось, самолет сам переходил из одной фигуры высшего пилотажа в другую. Потом летчик совершил аккуратную «коробочку» над аэродромом и сел точно у посадочного знака. Выключив двигатель, Драченко откинул фонарь и, спрыгнув на землю, неторопливо пошел к комиссии. Вскинул ладонь к шлему:
— Товарищ генерал! Старший сержант Драченко полет закончил. Разрешите получить замечания.
Командир корпуса обнял пилота.
— Какие замечания? Да если б у меня все так летали... Как, комиссия?
Летчики подтвердили мнение генерала. Один военврач не согласился:
— Летать, конечно, он может, но только в хорошую погоду. А в плохую...
Василий Георгиевич перебил врача:
— Ладно, в плохую погоду вылетать Драченко будет лишь по моему разрешению... — И тихо добавил: — Не волнуйся, Иван. Надо же медицине уступку сделать. А воевать — воюй на здоровье.
И Драченко продолжал воевать. Почти ежедневно, если позволяла погода, водил группы на штурмовку, «свободную охоту», а то и в одиночку вылетал на разведку. И нередко в шлемофоне слышал знакомый басок генерала:
— Ну-ка, летуны, еще один заход...
Рязанов не забыл Драченко. Он вообще помнил сильные и слабые стороны большинства своих ведущих. А тут после такого экзамена по технике пилотирования, фамилия одноглазого летчика запомнилась надолго. Вот почему, когда потребовалось разведать коммуникации противника, расположенные на берегах Южного Буга, Василий Георгиевич предложил командиру полка направить на это дело Драченко.
Ведомым у него был Анатолий Кобзев. Пара штурмовиков достигла линии фронта. Блеснула полоска реки. Несмотря на сильный зенитный огонь, летчики сделали свое дело. Передали на командный пункт данные разведки. Задание выполнено, можно было повернуть обратно. Но нет, еще рано. Драченко снизился к самой реке и вдруг заметил продолговатое темное пятно. Вражеский катер! «Видно, кто-то важный на нем плывет», — подумал летчик и нажал кнопку бомбосбрасывателя. Разворачиваясь, заметил, что бомбы легли рядом с катером, и судно потеряло ход. Еще заход, еще... Снаряды авиационных пушек вдребезги разбили обшивку катера. Последний заход, включены фотоаппараты...
Теперь можно домой, и пара штурмовиков на бреющем ушла на восток, к знакомому аэродрому. Едва только летчики выбрались из машин, как подбежали люди и стали их качать.
Командир полка
— Это вы потопили катер на Южном Буге?
Летчики переглянулись:
— Мы, кажется...
— В нем какие-то важные генералы переправлялись. Спаслись немногие. Звонил командир корпуса, велел вас поздравить. А тебя, Драченко, особенно. Присвоили тебе офицерское звание — младший лейтенант — и представили к ордену Славы I степени... Так что будешь ты у нас полный кавалер.
Драченко оправдал надежды генерала Рязанова. Самые сложные задания он выполнял успешно. За последний год войны еще три награды украсили его грудь — ордена Красного Знамени, Отечественной войны, Красной Звезды.
Однажды в районе единственного места переправы на правом берегу реки укрылось в засаде несколько фашистских «тигров». Дважды пытались наши танкисты перейти водный рубеж, но, понеся потери, отступили. Вся надежда была на авиацию.
Рязанов приказал вызвать к нему Драченко. Тот вскоре прибыл. Командир корпуса развернул карту и объяснил задачу. Потом спросил летчика:
— Как? Выполнишь?
— Постараюсь, товарищ генерал. Разрешите самому отобрать экипажи — тут работа нужна ювелирная.
— Разрешаю. И удачи тебе!
Вскоре группа штурмовиков вылетела на боевое задание. Вел ее Драченко. Вот и река. Сверху летчики видели, как начали менять позиции вражеские «тигры», торопясь спрятаться в укрытие. Но было уже поздно: на них сыпались противотанковые бомбы, «эрэсы». Вот задымил один «тигр», потом другой... Взрывом сорвало башню третьему.
Летчики видели, как ринулись вперед наши танки. Заложив вираж, «илы» пронеслись над «тридцатьчетверками», затем развернулись в обратную сторону, к родному аэродрому.
Экзамен на зрелость
После битвы за Днепр летчики корпуса оказали неоценимую помощь армиям генералов М. С. Шумилова, А. С. Жадова и П. А. Ротмистрова, которые освобождали Кировоград. Корпус получил почетное наименование Кировоградский.
В конце января 1944 года в районе Корсунь-Шевченковского оказались окруженными более 80 тысяч солдат и офицеров врага. Командующий фронтом поставил перед Рязановым задачу — уничтожать танки окруженных фашистских войск. Выполнение боевой задачи осложнялось нелетной погодой. Но, несмотря на это, летчики корпуса наносили врагу весьма ощутимый урон. Так, 31 января штурмовики нанесли удары по колонне танков и автомашин, подходившей к населенному пункту Шпола. На следующий день капитан Красота вместе со старшим лейтенантом Михайличенко обнаружили до 70 танков, выдвигавшихся к Шполе с юга. Атаковали головную часть колонны и застопорили ее движение. После этого в течение всего дня корпус наносил удары по танкам противника.
В начале февраля, в разгар Корсунь-Шевченковского сражения, корпус стал гвардейским. Не успел Василий Георгиевич ответить на многочисленные поздравления, как московское радио сообщило о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Опять хлынул поток телеграмм... Командующий 5-й гвардейской танковой армией генерал-полковник П. А. Ротмистров писал: «В боях 1943-1944 гг. под Белгородом, Харьковом, Пятихаткой, Кировоградом сложились боевое взаимодействие и фронтовая дружба гордых соколов нашей Родины и танкистов. Благодарю за большую помощь, оказанную вашими частями танкистам в выполнении боевых приказов...»