Командир и штурман
Шрифт:
– Восемь человек на полубак, восемь марсовых… Мистер Маршалл, входите, садитесь, послушаем ваши соображения. Надо успеть до обеда составить вахтенное и боевое расписания, так что нельзя терять ни минуты.
– А вот здесь мы живем, сэр, – произнес Моуэт, осветив фонарем мичманский кубрик. – Не ударьтесь о бимс. Прошу прощения за запах – очевидно, воздух испортил юный Бабингтон.
– Вовсе нет, — возмутился Бабингтон, читавший книгу. – Как вы жестоки, Моуэт, – прошептал он,
– Кубрик довольно роскошный по нашим условиям, – заметил Моуэт. – Как видите, через решетчатый люк проникает немного света, а когда снимают крышки люка, то внутрь попадает еще и воздух. Помню, в кормовом отсеке на старом «Намюре» приходилось пользоваться свечами, и, слава богу, там мы были лишены ароматного общества юного Бабингтона.
– Представляю себе, как вам жилось, – отозвался Стивен, усаживаясь на койку и оглядывая полутемное помещение. – И сколько вас тут живет?
– Теперь всего трое, сэр. Двух мичманов не хватает. Самые молодые подвешивали свои койки возле хлеборезки и обыкновенно трапезовали вместе со старшим канониром, пока он не захворал. Теперь они приходят сюда, объедают нас и портят наши книги своими толстыми жирными пальцами.
– Вы изучаете тригонометрию, сэр? – поинтересовался доктор, чьи глаза успели свыкнуться с темнотой и разглядели начерченный чернилами треугольник.
– С вашего позволения, сэр, – ответил Бабингтон. – Мне кажется, я почти решил задачу. И решил бы давно, если бы не ввалился этот громила.
Моуэт продекламировал:
Лежа на койке, мичман погружен
В свои расчеты; делом занят он.
Задачки с синусом и тангенсом решает,
Пришел незваный гость, и он ему мешает.
– Клянусь честью, сэр, и я этим горжусь.
– С полным на это правом, – отозвался Стивен, рассматривавший кораблики, нарисованные вокруг треугольника. – Объясните мне, пожалуйста, что такое корабль на морском языке.
– Он должен нести три мачты с прямым парусным вооружением, сэр, – любезно объяснили ему молодые люди. – И еще бушприт. Мачты должны состоять из трех частей – нижней мачты, стеньги и брам – стеньги, – поскольку мы никогда не называем кораблем полакр.
– В самом деле? – отозвался Стивен Мэтьюрин.
– Ни в коем случае! – воскликнули оба на полном серьезе. – Не называем кораблем и кэт. То же относится и к шебеке. Хотя вы можете подумать, что у шебеки бывает бушприт, на самом деле это нечто вроде набалдашника на носу.
– Непременно буду иметь это в виду, – сказал доктор. – Мне кажется, вы привыкли к своему жилью, – заметил он, с опаской поднимаясь на ноги. – Должно быть, поначалу оно казалось вам тесноватым.
– Что вы, сэр! – возразил Моуэт и продекламировал:
Каютой бедной не пренебрегайте,
Гнездом
Священный чтите, хоть и скромный, сей очаг,
Геройский дух царит тут как – никак!
– Не обращайте на него внимания, сэр! – озабоченно произнес Бабингтон. – Он вовсе не намеревался обидеть вас, уверяю. Просто у него дурная привычка кривляться.
– Пустяки, – отозвался Стивен. – Давайте осмотрим остальную часть этого средства передвижения по хлябям морским, словом, корабля.
Они направились в нос и прошли мимо еще одного морского пехотинца, стоявшего на часах. Пробираясь в темном пространстве между двумя решетчатыми люками, Стивен споткнулся обо что-то мягкое, которое зазвенело и сердито воскликнуло:
– Не видишь, куда идешь, пидор несчастный?
– Слушай, Уилсон, заткни-ка свое хлебало, – оборвал его Моуэт. – Это один из арестованных, закованный в кандалы, – объяснил он. – Не обращайте на него внимания.
– А за что его заковали?
– За грубость, – с некоторой чопорностью ответил мичман.
– А вот довольно просторное помещение, хотя и с низким потолком. Насколько я понимаю, оно для унтер – офицеров?
– Нет, сэр. Здесь матросы принимают пищу и спят.
– А остальные, полагаю, размещаются ниже?
– Ниже жилых помещений нет, сэр. Ниже находятся трюм и небольшая площадка, используемая как нижняя палуба.
– Сколько же тут человек?
– Вместе с морскими пехотинцами семьдесят семь, сэр.
– Но все они не могут здесь разместиться. Это же физически невозможно.
– При всем моем к вам уважении, вы не правы – могут. На каждого матроса полагается четырнадцать дюймов пространства, на котором он подвешивает свою койку, и он вешает ее в направлении диаметральной плоскости. Ширина судна на миделе – двадцать пять футов десять дюймов. Получаются двадцать два места – видите, тут указаны цифры.
– Но человек не в состоянии разместиться на четырнадцати дюймах.
– Верно, будет тесновато. Но на двадцати восьми он разместится. Видите ли, на судне с двумя вахтами приблизительно половина экипажа находится на палубе, так что их места в кубрике остаются свободными.
– Но даже занимая двадцать восемь дюймов – два фута и четыре дюйма, – моряк, должно быть, касается своего соседа.
– Конечно, сэр, но в тесноте, да не в обиде, и вода за шиворот не течет. Видите, тут четыре отделения. Одно – от переборки до этого бимса, здесь еще одно; затем до бимса с фонарем, висящим перед ним. Последнее отделение кубрика расположено между ним и передней переборкой, что рядом с камбузом. У боцмана и плотника там имеются свои каюты. Первое отделение и часть следующего предназначены для морских пехотинцев. Затем располагаются матросы, которые занимают три с половиной отделения. Так что, расположив двадцать коек в ряд, удается втиснуть всех, несмотря на то что мачта съедает немало места.