КОМАНДИР ЯПОНСКОГО ЭСМИНЦА
Шрифт:
Налет продолжался около 5 минут. «Сигуре» снова повезло. Ни одна бомба не упала даже вблизи эсминца.
Выйдя из дымовой завесы, мы увидели впереди в 3000 метрах два других эсминца. Я сразу заметил, что с «Хамакадзе» приключилась беда. Эсминец неуверенно держался на курсе. На его полубаке бушевал пожар. На «Минацуки» все на первый взгляд выглядело нормально.
«Сигуре» приблизился, и с «Хамакадзе» передали флагами: «Прямое попадание в полубак. 36 убитых. Скорость упала до 20 узлов. Предполагаю направиться в Шортленд. Мияцаки».
Шортленд был нашей ближайшей
Мияцаки согласился с моим предложением. На «Хамакадзе» потушили пожар, и мы все вместе продолжали движение на север. И хотя мы шли агонизирующе медленно, но добрались до Рабаула. Самолеты противника больше не появлялись.
Сотни людей сгрудились на причалах, приветствуя наше возвращение и восхищаясь тем, что колонну эсминцев возглавлял старенький «Сигуре», который в принципе должен был стать первой жертвой любого налета, а не новейший быстроходный «Хамакадзе».
Мне было жаль Мияцаки, когда на следующий день мы встретились в штабе. Блестящий моряк и превосходный командир различными соединениями эскадренных миноносцев — он считался, несмотря на относительную молодость, первым кандидатом на присвоение адмиральского звания. Но ныне для него наступила какая-то пора невезения, когда в каждом бою эсминцы его дивизиона получали повреждения. Сегодня в ремонте стояли все три эсминца: «Юкикадзе», «Исокадзе» и «Хамакадзе», а это, естественно, отдаляло получение адмиральских погон. Мияцаки выглядел расстроенным и угнетенным.
Однако адмирал Иджуин радушно его приветствовал, протянув листок бумаги.
— Читайте, Мияцаки, и радуйтесь, как вам повезло! Мияцаки прочел и с печальной улыбкой передал листок мне. Это была радиограмма с Шортленда, говорящая о том, что база подверглась мощному удару с воздуха.
— Спасибо, Хара, — сказал Мияцаки, пожимая мне руку. — Если бы я не послушался вас, «Хамакадзе» уже наверняка был потоплен. Вы спасли и меня, и мой экипаж.
Через четыре дня адмирал Иджуин вызвал меня и командира «Сигуре» к себе в штаб. Командующий эскадрой выглядел задумчивым и неуверенным.
— Вашему «Сигуре» придется в одиночку совершить поход в Тулуву, — после минуты молчания сказал он. — Мне совершенно не доставляет удовольствия возлагать на вас подобную задачу, но все остальные эсминцы под моим командованием будут продолжать эвакуацию Рекаты. «Сигуре» выбран для самостоятельных действий именно потому, что на его борту находитесь вы, Хара. А мы знаем, что только вам подобная задача по плечу.
Я ответил, что для меня и Ямагами большая честь, что нашему одинокому эсминцу поручается решать задачи целого дивизиона.
Адмирал Иджуин очень обрадовался подобной нашей реакции. Он долго жал нам руки, напомнив, что наш «Сигуре» уже заслужил на флоте прозвище «Несокрушимого».
В Тулуву, на северной оконечности
Тулуву находился на западном входе в море Бисмарка, где в начале марта противник впервые применил топмачтовое бомбометание, утопив четыре наших эсминца (из восьми) и все восемь транспортов. Именно у Тулуву погиб эсминец «Ариаке» вместе с «Микацуки» 28 июля. Оба эсминца сели на камни и были добиты авиацией противника.
Тулуву находился в радиусе действия авиации противника, и любой появившийся там корабль мог рассчитывать на самую «теплую» встречу со стороны американцев, включая и топмачтовиков. А как уклоняться от топмачтовых атак мы, сколько не думали, так и не решили.
В полдень 1 сентября «Сигуре» вышел из Рабаула в Тулуву. Со скоростью 18 узлов мы шли вдоль побережья Нью-Британии, столь же опасного и предательского, как и побережье любого из Соломоновых островов.
К наступлению темноты мы подошли к мысу Холлмена на северной Оконечности полуострова Вилламез — примерно на полпути между Рабаулом и Тулуву. «Сигуре» входил в опаснейшую зону. В радиорубке слышали переговоры американских самолетов, находящихся где-то неподалеку.
Через час радисты доложили, что перехватили сообщение с разведывательного самолета противника, находящегося, судя по четкости приема, прямо над нами. Сообщение расшифровать не удалось, но складывалось впечатление, что в нем сообщались наше место, скорость и курс.
По мере нашего продвижения в западном направлении видимость все более ухудшалась. Стояла неимоверная духота. На мостике царила напряженная тишина. Я вытер платком лицо, подумав, что еще никогда не было так душно. Мой штурман, лейтенант Тоукихара, предположил, что мы входим в зону встречного ливня, и был прав. Ливень укрыл нас, и, хотя видимость уменьшилась буквально до нескольких метров, мы под прикрытием дождевого шквала повернули на юго-запад навстречу скалистому берегу.
Радиорубка сообщила, что больше не слышит самолетов противника. Мы провозгласили славу погоде и богам, которые ей управляют.
Было 20:00. Напряжение спало. Освеженные ливнем люди вышли из оцепенения. Кто-то обменивался шутками, кто-то смеялся.
И в этот момент в уши ворвался страшный вой и рев пикирующего бомбардировщика, выскочившего из туч прямо над нашим мостиком. Последовал страшный оглушающий взрыв, а затем еще несколько. Еще один самолет с громом пронесся над нашими мачтами.
Я никак не мог понять, откуда взялись пикировщики противника. Они появились столь внезапно, что мы не успели даже открыть огонь. «Сигуре» покатился влево, и бомба взорвалась в нашей кильватерной струе. Вторая у самого полубака. Мостик рвануло. Тонны воды обрушились на носовую часть эсминца, пенясь над орудийными башнями.