Командировка в ад
Шрифт:
Законченная эргономичность, приспособленный под перегрузки ложемент отметал любые предположения об использовании батискафа для обычных морских путешествий. Невооруженным глазом было видно, что аппарат относится к космической технике и использует совершенно иные способы перемещения в пространстве. И он связан с кораблем-маткой. Он связан с "Гелионом"!
Опять засвербела мысль о поддержке. Он отмел эту мысль на корню. Как же иначе, если любая попытка выйти на связь кончится для него срочной посылкой в виде "Пятнистой смерти"!
Полковник с трудом откинул крышку, оглядел внутренности. У него была только одна возможность. Только одна. Картазаев лег в ложе, опустил крышку, которая сразу отсекла все звуки. Потрогал и подул в трубку, оказавшуюся прямо передо ртом. Ему показалось, что в ней раздаются какие-то звуки, будто кто-то ползет внутри.
Он огляделся в поисках пускового устройства и обнаружил неприятное обстоятельство, которое вначале даже не принял за серьезное препятствие.
Рубильник питающей сети оказался снаружи. Он был вынужден вновь выбраться из батискафа. От рубильника был протянут кабель к мощным батареям позади батискафа и к самому батискафу. Не склонный к колебаниям, Картазаев замкнул цепь. Батискаф загудел, как показалось полковнику, призывно. Трубки внутри вибрировали. Картазаев бегом кинулся назад, но здесь его ждал первый облом. При замыкании сети крышка блокировалась, и ее невозможно было открыть.
Картазаев пытался обмануть хитрую технику. Подвешивал кирпичи на ручку рубильника и засовывал их под крышку. Бесполезно. При открытой крышке датчики блокировали рубильник. А ведь он был так близок к успеху!
Глава 3
Москва. Серегину.
Агент Вольд вышел на связь 3 ноября с запросом по факту нахождения в городе так называемых "батискафов". Прошу разрешения на передачу информации.
Подпись: Гном.
Алга. Гному.
Передавать какую-либо информацию Вольду запрещаю.
Серегин.
Картазаев был недоволен: обычное состояние духа в последние дни. Скажем так, в крайние. Полковник не любил слово "последний", хотя сам предпочитал жить именно в таком режиме. Заниматься сексом как в последний раз, любоваться солнцем, словно должны казнить через минуту. И напиваться тоже вусмерть. Картазаев сплюнул.
Он лежал в небольшой ложбине на опушке хвойного леса. Хотя с чего бы быть дурному настроению? Верный 50-ти зарядный "спектр", способный разнести череп слону, с ним. Ботинки на нем. Мошонкин с Раей тоже с ним. Правда, в отдалении. Обиженные. С другой стороны он и не должен их радовать, но в душе все равно остался осадок. Когда полковник только появился в закатовской квартире, Рая повисла у него на шее, но он холодно ее отстранил. Мало того, он наорал на нее. В груди давно кипело раздражение, но прорвало его как всегда на окружение. Эх, если б ему Гном попался! Порвал бы, как волкодав Тузика. Тому, видишь ли, запретили давать информацию, а пострадали посторонние люди.
Картазаев торопливо переодевался, с вожделением глядя на ванну, понимая, что времени ее принять нет, Рая тихо плакала в соседней комнате. Мошонкин опасливо гундосил:
— Владимир Петрович, зря вы так. Девчонка так вас ждала.
— У нее просто критический день, — буркнул Картазаев.
Он раз за разом набирал профессорский номер, но тот, обычно отвечающий после первого же гудка, упорно молчал. Поубивали их всех что ли? Последний раз он позвонил уже из импровизированного НП в двухстах метрах от закатовской дачи. Конечно, это была не дача, а трехэтажный коттедж с лысой зеленой лужайкой, окруженный высоким кирпичным забором. Окна целые, трупов нет, а совсем даже наоборот. В бинокль чудесно видны крепкие парни, периодически гуляющие по двору (а попутно оглядывающие окрестности на предмет присутствия незваных гостей). Званные гости тоже наведались. В полдень приехали две машины: брюхатый лимузин и джип. Из лимузина показались Анатоль Тужман и Нелли, да все под ручку. На машине болтался обрывок ленты, расписались, стало быть, голубки. И брачная ночка, судя по всему, выдалась бурная. В руках у Тужмана то и дело появлялась блестящая металлическая бутылочка. Сопровождали парочку бритоголовые хлопцы в малиновых пальто и зеленых пиджаках. Или наоборот, зеленых пальто и малиновых лапсердаках. Эта братия всегда обожала попугайские цвета. Главный у них был тоже знакомец. Понятой. Поня. Пончик. Весь круглый, пузатый. Внутрь пропустили троих. Молодоженов и Поню. В дом не пустили никого, проведя к навесу во дворе со столиком и плетеными стульями. Когда гости расселись, из дома появился Закатов.
Картазаев дорого бы дал, чтобы узнать, о чем они говорили. Разговор шел на повышенных тонах. Тужман то и дело вскакивал, размахивал руками, указывая то на дом, то куда-то в сторону моря, расположенного за обрывом за домом. Активность чрезвычайная в некогда элитном, а сейчас полностью заброшенном поселке, в котором все шикарные особняки, за исключением профессорского, стояли пустыми, только идиоты оставались бы в условиях чрезвычайного положения так далеко от города, где войска поддерживали хоть какой-то порядок. Поселок был брошен на произвол даже казаками, лишь кучи конского навоза указывали на некогда суровый, наводящий ужас на потенциальных крысятников пост.
В разгар споров появилось новое довольно экзотично действующее лицо. Абсолютно лысый, но с безобразно длинной и тощей бородой мужчина в коротких широких белых штанишках спустился с крыльца и тут же помочился на него. Судя по независимому от здравого смысла поведению, это был нетрадиционный доктор Сикведус, о котором упоминал Гном. Присоединившись к компании, он жеманно склонился в ритуальном поклоне, а потом вдруг бросился Тужману руки лобызать. Анатоль брезгливо вырвал обслюнявленную руку. Опять стал орать и указывать на дом. Непонятно, по какому праву он тут командует. Можно было лишь предположить, что их объединяли совместные деньги. Вернее денежки Лапицкого, хозяина порта, в котором у Закатова тоже имелся крупный пай. И судя по всему, опять профессор влип в какое-то дерьмо.
Профессор ответил на скандал, и парни из охраны уже приняли стойку, но тут Сикведус сделал широкий жест. Лицо его радушно расплылось. Какие, мол, проблемы! Прошу в дом. Толик в дом не пошел, послал Поню. Поня нехотя оторвал широкий бабий зад от стульчака и поплелся в сопровождении Сикведуса к дому. Доктор попытался по-отечески его обнять, тот грубо пихнулся, но доктор не обиделся. Поня брезгливо обошел темное пятно на крыльце (кстати, застарелые пятна обнаружились и на стене, видно каждый раз Сикведус выбирал чистое место, чтобы испражниться), и парочка скрылась в доме. Но не надолго. Картазаев не успел пасть разинуть, чтобы позвать Ивана, как раздался вопль. Из дома выбежал Поня, и стало ясно, что вопил именно он. Его вырвало на крыльце и еще пару раз на лужайке, пока он бежал к беседке. Он энергично высказался Закатову, даже намеревался перейти в область физических воздействий, но тут профессорские охранники встали стеной. Пончик махнул рукой и рванул к воротам, Тужман засеменил следом, позабыв о невесте. Нелли сделала независимый вид, но Закатов церемонно указал ей на дверь, прошу, мол, честью вас прошу выметаться. Только вас и не хватало, когда в доме такое творится. Картазаев дорого бы дал, чтобы узнать, что именно там такого творится, и что могло вывести так бандита из себя, что он всю дорожку испортил и вопил еще как недорезанный. Труп? Что он трупов не видел?
От всего увиденного Картазаев первоначальный план подверг коррекции. Если поначалу он собирался привлечь профессора для тестирования батискафа (что-то расхотелось ему без проверки в этот гроб лезть, там могла быть ловушка), но теперь ему захотелось попасть к нему в дом.
Он подозвал Мошонкина и попросил показать, что у него в карманах. Тот нисколько не удивился странной просьбе. С людьми уверенными, что ты бог на земле, оживший Нилутаифаг-ниньзя в одном лице легко работать. Им ничего не надо объяснять. Мошонкин был уверен, что Вольд знает все наперед и видит всех насквозь. Наив! Если бы это было так, давно убрали бы Вольда. Повесили, расстреляли, устроили аварию, замесили в бетон, сожгли и утопили, тщательно замазав строку в метрике в роддоме, чтоб никто и не узнал, что такой человек когда-то рождался. Мошонкин выгреб из кармана блокнот, карандаш, связку ключей от профессорской квартиры с брелком, сигареты, зажигалку, мелочь. Хотел еще что-то достать, но Картазаев сказал что достаточно, нужная вещь уже есть.
Спустя пять минут, он уже стоял у профессорской двери. Кованая калитка была снабжена звонком, видеокамера смотрела посетителю прямо в лоб. После нудных переговоров с охраной его соединили с хозяином.
— Владимир Петрович, я так рад! — насквозь фальшиво обрадовался Закатов после доклада охраны, что гость уже за порогом и отфутболить его не удастся.
Он лично встретил его за калиткой (чтоб избавиться поскорее). Выглядел профессор непрезентабельно. Мятая рубашка с пятнами на воротнике, трехдневная щетина. И пахло от нобелевского лауреата, словно от конюха, кислым запахом давно немытого неухоженного тела. Что так? Картазаеву простительно, он три дня в колодце жил, словно крыса, а этот в шикарном особняке, в котором, небось, кроме сауны и бассейн есть, в который батальон голых баб помещается (и довольно часто).