Комдив
Шрифт:
В этом месте на нас наступала 24-я танковая дивизия 48-го танкового корпуса вермахта. Командир дивизии генерал-майор Максимилиан фон Эдельсхайм, получив донесение от командира 21-го моторизованного полка о том, что им наконец удалось прорвать оборону русских, решил закрепить этот успех и бросил в бой 24-й танковый полк. Кроме того, он направил туда и 26-й моторизованный полк, а также 24-й разведывательный батальон, а в качестве огневого усиления 89-й артиллерийский полк. Также он приказал выдвигаться к месту прорыва противотанковому и зенитным дивизионам, чтобы в случае необходимости прикрыть свои части от русских танков и самолётов.
Учитывая возросшее сопротивление русских на флангах прорванного коридора, он приказал оставить там сильные заслоны, а остальным частям своей дивизии двигаться дальше. Если ему удастся вырваться в русский тыл, то он своими моторизованными частями внесёт полный разлад в русскую оборону. Их штабы и склады окажутся под ударом, и таким образом можно будет нанести противнику существенный урон, а если его поддержат другие части вермахта, то, возможно, они смогут если и не разгромить всю русскую группировку войск, то наверняка взять в кольцо их значительную часть. Ну а потом будет намного легче их полностью разгромить.
Глядя в стереотрубу, я мучительно гадал, попрутся немцы дальше, расширяя пробитый коридор, или нет – это был самый важный момент всей операции. Но вот немцы, встретив сильный отпор, стали лихорадочно окапываться, и я наконец смог облегчённо выдохнуть: считай, у нас всё получилось. По донесению разведки, немцы двинулись вглубь нашей территории, причём поток немцев после небольшого спада постепенно стал увеличиваться. В этот момент я больше всего переживал за своих парней из разведки, которые, очень хорошо замаскировавшись в паре километров от передовой и примерно в полукилометре от дороги, по замаскированному телефонному кабелю докладывали мне обстановку, а я докладывал уже Севастьянову. Чёрт, вот почему нельзя разорваться и одновременно быть сразу в двух местах – на своём НП и на командном пункте Севастьянова?
Туда, кстати, приехал и Ватутин с начальником штаба и членом военного совета фронта. Они едва успели прибыть на командный пункт, который был построен и замаскирован в полутора километрах от места заслона в небольшой роще. Прильнув к стереотрубе, Ватутин внимательно осматривал местность. На командном пункте стояло сразу пять стереотруб – это Севастьянов по моему совету расстарался. Я не сомневался, что командующий фронтом решит лично наблюдать за избиением противника, а вместе с ним приедут и другие штабные. Чтобы не было очереди на стереотрубы, их и поставили сразу пять штук, одна из которых предназначалась Севастьянову, всё же ему тут командовать.
Первыми показались немецкие мотоциклисты, не очень много, порядка полутора десятков. Они пылили по дороге, пока не попали под перекрёстный огонь двух «максимов», которые стояли открыто. Сразу показывать немцам тщательно подготовленную оборону было нельзя, вот и приходилось жертвовать людьми. Две длинные очереди перечеркнули немцев, мотоциклы стали переворачиваться, несколько штук загорелись – это пули пробили им бензобаки, и бензин хлынул на горячие моторы. Ещё несколько очередей – и на дороге только горящие мотоциклы да трупы немецких мотоциклистов.
Разумеется, подобное развитие событий совершенно не понравилось противнику, а потому буквально через пять минут позиции «максимов» скрылись за султанами разрывов. Вот только и пулемётчики не были желторотыми щеглами: они сразу снялись с места и по отрытому ходу сообщений рванули к основной обороне, где и заняли места в дзоте.
Увидев, что дорога впереди занята нашими бойцами, немцы из походного положения стали быстро перестраиваться в боевое, после чего попытались с ходу прорвать нашу оборону. Сразу задействовать все свои силы Севастьянов не стал, заработали с десяток пулемётов, а из глубины наших позиций стали бить несколько самоходок. К веселью присоединились и наши миномёты, 82-миллиметровые мины стали рваться среди наступающих немцев, и хотя для танков они были почти безвредны, пехоте от них доставалось хорошо.
Очень быстро немцы сдулись, но и наступали они не очень большими силами, а потому, уткнувшись в нашу оборону, отступили, решив не нести бесполезные потери, так как им уже стало ясно, что имеющимися у них силами они нашу оборону прорвать не смогут. После первой попытки немцы взяли паузу, чтобы подтянуть свои резервы и затем уже в полную силу ударить. Ватутин со своими штабными видел всё с самого начала, а когда немцы откатились назад и на время затихарились, все отправились обедать, пока появилось свободное время.
А тем временем командир немецкой дивизии генерал фон Эдельсхайм, получив от своего передового батальона сообщение о сильном русском сопротивлении, приказал пока не атаковать русские позиции. Он не желал нести лишние потери, а силами одного батальона, судя по всему, прорвать русскую оборону было невозможно. Его части всё равно уже входили в прорыв, так что один-два часа погоды не сделают, зато потом, когда подойдут остальные полки его дивизии, он одним ударом прорвёт русскую оборону и двинется дальше. Обойти русских в этом месте было невозможно, разведка уже проверила. Можно было лишь отойти назад, чуть ли не к прорванной передовой, и там свернуть в сторону, но гарантии, что и там не окажется русский заслон, дать было нельзя. А у русского заслона было достаточно места для сбора всех сил его дивизии.
К тому же фон Эдельсхайм уже доложил наверх, командующему 4-й танковой армией генерал-полковнику Готу, о своём прорыве и, в свою очередь, получил сообщение, что ему на помощь движется дивизия «Великая Германия». Не хватало ещё столкнуться с ней при попытке обойти оборону русского заслона.
Достаточно быстро его части собрались вместе, но только приготовились атаковать русские позиции, как на них обрушилось море огня. По его дивизии заработало около сотни русских гаубиц, а кроме них нанесли удар и «сталинские органы». Потери оказались страшными, а самое хреновое – это невозможность управлять дивизией напрямую, так как штаб дивизии ещё оставался на старом месте, с тыловыми подразделениями. Немецкая дисциплина и тут сыграла свою роль: несмотря на сильный обстрел, связь работала, и управление частями сохранялось.
Поняв, что, оставаясь на месте, его дивизия будет нести потери без всякой пользы, фон Эдельсхайм приказал немедленно атаковать русских. Наибольшие потери от этого обстрела понесли пехота и бронетранспортёры, но оставшихся сил было ещё достаточно. Немецкие солдаты тоже понимали, что чем быстрее они пойдут в атаку, тем быстрее выйдут из-под обстрела, а потому не стали с этим тянуть. Стараясь как можно быстрей достичь русских позиций, они рванули вперёд, но когда приблизились на километровое расстояние, их встретило море огня.