Комедия положений
Шрифт:
Катенька быстро щебетала обычной своей скороговоркой. Но Валера был явно смущен.
Так и пробегали летние теплые денечки. Я работала, молодежь гуляла, Катя иногда готовила обед, иногда я не готовила...
Лешка с Сережкой отдыхали в Лысьве, причем Алешка бегал по друзьям, купался, катался на лодке, а Сережка целыми днями возлежал на диване, снисходительно усмехался на спортивный энтузиазм отца и лопал. По описаниям папочки, рядом с Сережкой на столе стояли тарелки то с хворостом, то с
Ему шел пятнадцатый год, он рос и мог съесть неимоверное количество пищи.
А пока муж с сыном пребывали на отдыхе в спокойном неведении, Валера купил билеты для себя и Кати, решил представить нашу дочь своим родителям.
Я только вздохнула. Родители Валеры, судя по высказываниям будущего зятя, показались мне людьми строгих правил, и трудно было надеяться, что наша строптивая независимая девчонка им понравится, но и познакомиться тоже надо было, хотя бы для соблюдения этикета.
Мое письмо маме
Здравствуй, дорогая мама!
Пишу тебе на работе в конце дня. Все уже ушли, а у меня много минусов, вот и сижу (в конце 80 годов на моей работе ввели систему свободного режима, нужно было только отработать в месяц определенное количество часов).
Катюша собралась в гости к Валере, а я беспокоюсь - в Средней Азии всё время что-нибудь происходит.
Алексей с Сережей собирались приехать 3 августа(они отдыхали в Лысьве у бабушки).
Погода у нас ничего. На огороде выросли морковь и свекла. Цветет кабачок.
Как твои дела. Как обстановка в городе?
По обмену позвонил товарищ из Москвы, просил 5 тысяч за обмен, всё выспросил, что есть у тебя и просил узнать, смежными или изолированными записаны твои комнаты. Он хочет смежные, чтобы никого не подселили. Ты сходи в ЖКО, узнай.
Деньги, естественно, не все будут с нас, т.к. я поменяю Москву на Долгопрудный, что тоже стоит денег.
Одна женщина в Долгопрудном (у нее квартира в доме с парикмахерской на Лихачевском шоссе), заинтересовалась этим вариантом, она хочет дочь в Москву,
Пиши, как здоровье.
Привет Наташе, Виктору, т. Соне, Марине, т. Агнессе.
Целую. Зоя.
Получив эту писульку, мама написала подробное письмо своей однокласснице из Ташкента, чтобы та в случае чего (в случае чего, спрашивается?) проконтролировала ситуацию, а то эти беспечные вертоголовые родители (мы с Алешкой), отпускаем ребенка (19 летнюю дочь) неизвестно куда и с кем. (почти два года парень в доме толчется) Она бы вот ни за что и не отпустила, да кто тут будет с ее мнением считаться.
И хотя мамина подружка-старушка не могла съездить в Ангрен, чтобы проверить,
Проводив Катю с Валерой и вещами до электрички, я торопливо шла в сгущающихся сумерках по нашему проспекту Пацаева. Становилось прохладно, на мне было платье без рукавов, и руки покрылись пупырышками.
Мне было вдвойне одиноко - потому что я была одна, и потому что дочь моя выросла и уезжала в гости знакомиться с родителями своего избранника.
Я плохо различала предметы в сгустившимся воздухе, как будто вечерний седой туман охватывал город, и только автомобили мчались по дороге, и из этой полупрозрачной темноты сумерек на меня набегала большая серая овчарка. Двигалось животное совершенно бесшумно, и от этого было ещё страшнее. Я остановилась, огляделась. Я была одна на дороге, одна в городе, одна в целом мире.
Ноги мои были совершенно голые, ничем не защищенные от клыков зверя. Хотелось присесть, закрыть ноги подолом и закрыть глаза.
Не добежав до меня метров десять, овчарка вдруг повернулась, принюхалась, изменила направление движения и перебежала на противоположную сторону улицы.
Мне стало безумно стыдно своего страха. Я нисколько даже и не интересовала собаку, она бегала по каким-то своим собачьим делам.
Через три дня приехали Алешка с Сережкой. Стало веселее.
Алешка собрался гулять, и сейчас завязывал шнурки на ботинках. Я прошла мимо него на кухню. За окном шумел дождь, не простой дождь, а просто ливень, как из ведра.
– Ты куда это в дождь собрался?
– Дождя нет, - ответил муж и продолжил завязывание шнурков.
– Как это нет?
– удивилась я.
– На улице дождь.
– Дождя нет, - не разгибаясь, отвечает мне упрямец, накручивая на палец шнурок.
– Да ты послушай, как шумит, - настаиваю я.
– Это водопровод шумит, - не соглашается муж.
У меня подгибаются коленки, и я сажусь в коридоре на корточки. Вот, он дождь, хлещет как из ведра в паре метров, окно открыто, всё слышно, но доказать это мужу я не могу!
Из комнаты выбегает Сережка, подбегает к открытой фрамуге, выставляет руки на улицу.
– Ой, мама, как здорово, ты видишь, какой сильный дождь. И так сразу полил. Я никогда такого не видел.
И тут же убегает обратно в комнату.
Алексей задумывается. Он уже зашнуровал ботинки и открыл дверь, но слова сына его остановили. Он постоял минуту, раздумывая, затем, не закрывая двери, прошел на кухню и остановился перед окном, за которым стеной стояла вода. Протянул руку, намочил, ее, стряхнул.