Комендант Освенцима. Автобиографические записки Рудольфа Гесса
Шрифт:
Даже бесчувственные Мильднер [128] и Эйхман не захотели бы поменяться со мной местами. Такому заданию не завидовал никто. Я много раз и подробно обсуждал с Эйхманом всё, что было связано с окончательным решением еврейского вопроса, никак не выдавая при этом своих внутренних страданий. Я всеми способами пытался выявить в Эйхмане его внутреннее, подлинное мнение об этом «окончательном решении». Но даже во время наших продолжительных попоек наедине друг с другом он оставался одержимым сторонником тотального уничтожения всех евреев, до которых можно было добраться. Нам следовало осуществлять уничтожение хладнокровно, без жалости и как можно быстрее. Малейшее промедление при этом позднее будет жестоко отомщено. Ввиду такой железной решимости мне приходилось прятать свои человеческие сомнения. Да, я должен признаться, что мои гуманные порывы казались мне — после таких бесед с Эйхманом — чуть ли не предательством фюрера. У меня не было выхода из душевного разлада. Я должен был продолжать процесс уничтожения, продолжать массовые убийства, продолжать хладнокровное наблюдение за тем, что внутренне меня глубоко волновало. Я должен был спокойно относиться ко всем происшествиям. Но даже самые мелкие события, которые, возможно, до другого и не дошли бы, уходили из моих мыслей не так-то просто. В Освенциме я воистину не смог бы пожаловаться на скуку. Если какое-нибудь событие приводило меня в смятение, мне нельзя было пойти домой, к своей семье. Тогда я садился на лошадь и на скаку избавлялся от жутких картин. Нередко я приходил ночью в конюшню и там, среди своих любимцев, находил успокоение. Часто случалось, что дома мне вдруг вспоминалась какая-нибудь сцена из процесса уничтожения. Тогда мне надо было выйти. Я больше не мог оставаться в уютном кругу своей семьи. Часто, когда я видел наших самозабвенно игравших детей, или переполненную счастьем жену с малышом, мне приходила в голову мысль: долго ли продлится ваше счастье? Жена не могла объяснить моё мрачное настроение, считала, что оно вызвано работой. Когда по ночам я находился возле прибывшего транспорта, возле газовых камер, возле огня, я старался думать о жене и детях, никак не связывая их с процессом ликвидации. Женатые, находившиеся возле крематория, или дежурившие у газовых камер, часто
128
Штандартенфюрер СС доктор Рудольф Мильднер (род. 10.7.1902, эсэсовский номер 25 563), шеф гестапо в Катовице, которому был подведомствен Освенцим (см. N"urnbg. Dok. NO-5849; а также IMG, XI, S. 252 и далее; см. также Reitlinger, с. 123).
Да, моей семье жилось в Освенциме хорошо. Каждое желание, возникавшее у моей жены, у моих детей, исполнялось. Дети могли жить свободно и безмятежно. У жены был настоящий цветочный рай. Заключённые делали всё, чтобы сделать приятное моей жене и детям, чтобы оказать им любезность. Ни один из бывших заключённых не сможет сказать, что в нашем доме с ним плохо обошлись. Скорее, моя жена могла что-нибудь подарить тому заключённому, который у нас работал. Дети постоянно выпрашивали у меня сигареты для заключённых. Особенно дети были привязаны к садовникам. Вся семья отличалась любовью к сельскому хозяйству и особенно ко всяким животным. Каждое воскресенье я вместе с семьёй объезжал поля, обходил стойла для животных, не исключая и псарни. Две наши лошади и жеребёнок пользовались особой любовью. В саду у детей всегда водились какие-нибудь зверьки, которых им вечно приносили заключённые. То черепахи, то куницы, то кошки, то ящерицы — всегда в саду было что-нибудь новое, интересное. Летом дети плескались в бассейне в саду, или в Соле [129] . Самой большой радостью для них было плескаться вместе со своим папочкой. Но у меня было слишком мало времени, чтобы разделять детские радости. Сегодня я горько сожалею о том, что у меня не оставалось много времени для своей семьи. Ведь я всегда считал, что должен постоянно находиться на службе. Это преувеличенное чувство долга делало мою жизнь ещё более тяжелой, чем была она тяжела сама по себе. Жена постоянно говорила мне: не думай всё время о службе, думай и о своей семье тоже. Но что знала моя жена о вещах, которые меня угнетали? Она никогда о них не слышала.
129
Река Сола, впадающая в Вислу в нескольких километрах к северу от Освенцима, образовывала восточную границу лагерных территорий.
9. Начальник службы в инспекции концентрационных лагерей (ноябрь 1943 — май 1945)
Когда в Освенцим пришло предложение Поля [130] , мне пришлось выбирать: стать комендантом Заксенхаузена или начальником службы D-I [131] . То, что Поль предоставил офицеру возможность выбора, было само по себе необычно — он дал мне 24 часа на размышления. Но это было только благосклонным жестом, которым он — как ему казалось — вознаграждал меня за сдачу Освенцима. В первый момент расставание оказалось для меня болезненным — как раз из-за былых тягот, из-за неполадок, из-за множества трудных задач, решая которые, я сросся с Освенцимом. Но затем я обрадовался тому, что освобождаюсь от всего этого. Снова получить лагерь я ни в коем случае не хотел. С меня поистине было достаточно — после девяти лет работы в лагере вообще и после трёх с половиной лет Освенцима. Так я выбрал руководство отделом D I. Впрочем, ничего другого мне не оставалось. Отправиться на фронт я не мог, в этом РФСС мне дважды наотрез отказал.
130
Поскольку количество заключённых в Освенциме постоянно увеличивалось (осенью 1943 оно составляло около 140 000), по распоряжению обергруппенфюрера СС Поля в ноябре 1943 лагеря Освенцима, прежде имевшие единую комендатуру и управление, были разделены на три самостоятельных подразделения. Так возник Освенцим-I (шталаг Освенцим) — комендант оберштурмбанфюрер СС Артур Либехеншель (см. ниже, с. 131, прим. 2), он же одновременно начальник гарнизона Освенцим, Освенцим-II (Биркенау) с комендантом оберштурмбанфюрером СС Фридрихом Хартйенштейном (см. выше, с. 118, прим. 1), Освенцим-III (Моновиц и другие внешние рабочие лагеря) с комендантом гауптштурмфюрером СС Генрихом Шварцем, который при Гессе был распорядителем работ всего лагеря Освенцим. См. об этом показания Поля от 3.4.1947 — N"urnbg. Dok. NO-2736, а также Ph. Friedmann, см. выше, S. 48.
131
Вначале, 10.11.1943 Гесс был назначен исполняющим обязанности начальника службы D I (политического отдела Инспекции концентрационных лагерей) управления WVHA. Лишь 1.5.1944 он формально стал шефом службы D I (см. личное дело)
Вообще-то канцелярская работа мне не нравилась [132] , но Поль сказал мне, что я должен организовать службу так, как считаю правильным. При моём вступлении в должность 1.XII.1943 Глюкс также предоставил мне полную свободу действий. Глюкс не был доволен моим выбором — я, как назло, оказался в его окружении. Но он подчинился необходимости, потому что этого хотел Поль. Я же видел в своей работе — если не хочу сделать из неё милое, спокойное занятие, — следующее: прежде всего помочь комендантам увидеть из лагерей все задачи моей службы. То есть сделать прямо противоположное тому, что было обычным в работе D-I [133] . А установив постоянные контакты с лагерями, осмотрев всё самостоятельно, получить возможность верно судить о трудностях и неполадках, чтобы проводить из высокой инстанции в жизнь то, что было возможно. Из своего кабинета я мог судить о развитии лагерей и получать о них представление только на основании хранившихся тут дел, приказов и переписки — с тех пор, как Айке стал инспектором. Многие лагеря я никогда не осматривал лично.
132
В отзыве начальника Управления кадров СС, группенфюрера СС фон Герфа, составленном после посещения Освенцима в мае 1943, говорится: «Гесс, несомненно, пригоден для того, чтобы занять руководящие посты в области управления КЛ. Особенно сильной его стороной является опыт». (См. личное дело).
133
Предшественником Гесса в должности начальника службы D I был оберштурмбанфюрер СС Артур Либехеншель, который поменялся с Гессом местами и стал комендантом лагеря Освенцим-I (см. ниже, прим. 2). Гесс составил о Либехеншеле отдельную, не публикуемую здесь записку (на 2 листах) от ноября 1946. При этом Гесс описывает Либехеншеля, который с 1936 служил в Инспекции КЛ, как чисто канцелярского работника, знавшего о концлагерях только по служебной переписке, не имевшего опыта практической деятельности и поэтому не пригодного для службы в должности коменданта. Между тем эта «непригодность» принесла заключённым Освенцима серьёзные облегчения. Так, например, после назначения Либехеншеля комендантом многих освободили из страшного бункера в блоке 11, расположенного в шталаге, а также были прекращены практиковавшиеся там расстрелы у «чёрной стены». См. об этом Г. Лангбайн, выше, со стр. 148 и далее.
В службе D-I регистрировалась вся переписка ИКЛ [Инспекции концентрационных лагерей] с лагерями за исключением дел, связанных только с вопросами трудоиспользования, санитарии или управления. Таким образом, из неё можно было сделать обзор всех лагерей, но не больше того. Что происходило в лагерях, как они на самом деле выглядят, из переписки, из дел видно не было. Чтобы увидеть это, надо было самому пройтись по лагерям. И я хотел этого. Мне приходилось много ездить. Чаще всего по желанию Поля, который видел во мне специалиста по внутренним процессам лагерей. Я видел, что происходит в лагерях на самом деле, видел скрытые изъяны и недостатки. Многие из них я смог устранить вместе со службой D-II — ведь её руководитель Маурер [134] был представителем Глюкса и сам являлся инспектором. Но в 1944 изменить можно было уже немногое. Лагеря всё больше переполнялись сопутствующими явлениями. Хотя Освенцим поставлял десятки тысяч евреев для новых проектов вооружения, выполнялись они кое-как. Сработанные на скорую руку, в огромной спешке, путём преодоления невероятных препятствий, эти чуть ли не примитивные сооружения представляли собой — в точном соответствии с установленными нормативами государственных заказов в области строительства — безотрадную картину. Добавим к этому тяжёлую, непривычную работу и всё более скудное питание. Если бы заключённых Освенцима сразу отводили в газовые камеры, их избавили бы от многих мучений. Не сделав ничего существенного, не сделав зачастую для создания оружия вообще ничего, они вскоре умирали. Об этом я в своих докладах говорил неоднократно, но давление РФСС под лозунгом «Больше заключённых для вооружения» было сильнее. Он упивался возраставшими день ото дня цифрами трудоиспользования заключённых. Однако на показатели смертности он не обращал внимания. В прежние годы возраставшая смертность приводила его в бешенство. Теперь он об этом уже вообще ничего не говорил.
134
Штандартенфюрер СС Герхард Маурер (род. 9.12.1907, эсэсовский номер 12 129), старый сотрудник Поля в административных органах СС, долгое время служивший инспектором хозяйственных предприятий СС, после включения Инспекции концентрационных лагерей в WVHA (апрель 1942) стал начальником службы D II, которая осуществляла централизованное руководство трудоиспользованием заключённых. В конце 1943 Маурер стал также заместителем инспектора КЛ (Глюкса). Благодаря своей должности, он оказался влиятельным во многих отношениях человеком в мире концлагерей. В Кракове в ноябре 1946 Гесс написал о нём отдельную, не публикуемую здесь записку (на 3 листах).
Если бы по моему, не раз изложенному мнению, в Освенциме отбирали только самых здоровых и сильных евреев, можно было бы доложить о меньшем количестве работоспособных, но действительно полезных в таком случае заключённых. А так на бумаге значились большие цифры, но на самом деле из них надо было вычитать большие проценты. Они только обременяли лагерь, отбирали у работоспособных места и еду, ни на что не были годны. Напротив, они даже в силу своего наличия делали работоспособных неработоспособными. Конечный результат можно вычислить без счетовода. Впрочем, об этом я уже много рассказал [135] и довольно подробно описал в рассказах об отдельных персонах [136] .
135
Здесь Гесс ссылается на свою записку «Окончательное решение еврейского вопроса в КЛ Освенцим», созданную им раньше автобиографии в ноябре 1946. См. ниже, прежде всего с. 161 и далее.
136
135 Имеются в виду отдельные заметки Гесса (написанные им в краковской тюрьме в конце 1946) о ряде функционеров СС, с которыми он имел дело в Освенциме и в других концлагерях (см. Предисловие, с. 8).
В силу своей служебной деятельности я вступил в более близкие и непосредственные контакты с Управлением имперской безопасности. Я познакомился со всеми отделами и компетентными руководителями, имевшими дело с КЛ. Узнал я также и об отношении РСХА к задачам, которые выполнялись в КЛ. О шефе IV отдела я подробно написал [137] ; его взгляды я так толком и не понял, поскольку он прятался за рейхсфюрера. Отдел превентивных заключений IV-b [138] действовал ещё по старым довоенным принципам. Много времени он отдавал войне на бумаге. На требования военного времени там обращали мало внимания, иначе с должностей смещали бы чаще. Арест в начале войны функционеров вражеских партий не принёс, на мой взгляд, должных результатов. Вместо этого государство получило ещё больше противников. Ненадёжные элементы могли бы быть схвачены заранее, для этого хватало времени до начала войны. Но отдел превентивных заключений руководствовался сообщениями инстанций, дающих указания. Я довольно часто дрался с этим отделом вместо того, чтобы поддерживать хорошие товарищеские отношения с его руководителем.
137
Начальником IV отдела (гестапо) РСХА был группенфюрер СС Генрих Мюллер. Уже в Нюрнберге Гесс сообщил, что большинство приказов о направлениях в лагерь и о расстрелах, которые поступали в концлагеря, могли иметь подпись Мюллера. В отдельной, не публикуемой здесь записке о Мюллере от ноября 1946 (2 листа) Гесс подчеркнул, что Мюллер, должно быть, являлся «холодным как лёд» исполнителем всех приказов Гиммлера. Никогда не выступая на первый план, он, благодаря опыту «полицейского по призванию», сообщал распоряжениям Гиммлера полную пробивную силу. Мюллер никогда не высказывал собственного мнения, но всегда оставался в тени Гиммлера. Тем не менее, после смерти Гейдриха именно он, а не Кальтенбруннер стал подлинным начальником Главного управления имперской безопасности.
138
Неясно, о каком подразделении сообщает Гесс. Cогласно официальному распределению функций в РСХА от 1.10.1043 (N"urnbg. Dok. NO L-219), службы IV b не существовало. Служба VI B была отделом РСХА и имела четыре подразделения, из которых первые три занимались католицизмом, протестантизмом, сектантством и масонами, а четвёртое (Эйхман) ведало евреями. Особый административный отдел по вопросам превентивных арестов находился в службе IV C и возглавлялся оберштурмбанфюрером СС доктором Берндорфом. Этот отдел в структуре РСХА обозначался как «IV C 2».
Отдел западных и северных областей, включая особых заключенных, был очень обидчив, поскольку Запад и Север находились под особым наблюдением РФСС. С ними приходилось вести себя очень осторожно. К этим заключённым следовало проявлять особое внимание, трудоиспользовать их по возможности на лёгких работах и тому подобное. В отделе восточных областей всё обстояло иначе. Их заключённые представляли собой главный — за исключением евреев — контингент всех лагерей. Поэтому им в первую очередь приходилось отвечать за массовые работы, особенно за вооружение. Исполнительные приказы были поставлены на конвейер. Сегодня я вижу точнее. В РСХА мои просьбы об устранении неполадок в Освенциме путем приостановления доставок клали под сукно, потому что на Польшу не обращали внимания или же не хотели с этим возиться. Главное, чтобы можно было проводить акции полиции безопасности. А что потом станет с заключёнными, РСХА не волновало, потому что РСХА вообще не придавало этому большого значения. Еврейский отдел — Эйхман/Гюнтер [139] — был предельно ясен. Согласно приказу РФСС, отданному летом 1941, всех евреев следовало ликвидировать. РСХА сильно сомневалось в целесообразности приказа РФСС, который по предложению Поля распорядился об отборе работоспособных. РСХА всегда выступало за тотальное уничтожение евреев. В каждом новом рабочем лагере, в каждой тысяче признанных работоспособными оно видело опасность их освобождения, сохранения им жизней в силу каких-нибудь обстоятельств. Никакая инстанция не была заинтересована в увеличении смертности евреев больше, чем еврейский отдел РСХА. Поль, напротив, имел поручение РФСС привлекать к работе над созданием вооружения как можно больше заключённых. Поэтому он старался сохранить как можно больше заключённых, то есть по возможности большее количество работоспособных евреев из прибывших для ликвидации транспортов. Он придавал также большое значение сохранению рабочей силы, хотя это у него не очень получалось. Таким образом, РСХА и ВФХА придерживались противоположных точек зрения. Поль казался сильнее, ведь за ним стоял РФСС, который дал фюреру обещание и теперь всё более настоятельно требовал заключённых для создания оружия. Но с другой стороны и РФСС хотел, чтобы евреев уничтожали по возможности больше. С 1941, когда Поль взял на себя концлагеря, они были включены в программу вооружения РФСС. Чем ожесточённее становилась война, тем решительнее РФСС требовал трудоиспользования заключённых. Но основную массу заключённых составляли восточники, а позже евреи. Они были главным образом принесены в жертву вооружению. КЛ находились между РСХА и ВФХА. РСХА доставляло заключённых, имея конечной целью их уничтожение всё равно каким способом: либо через немедленную экзекуцию в газовых камерах, либо в результате постепенного вымирания вследствие эпидемий (вызванных невыносимыми условиями содержания в КЛ, которые сознательно не улучшали). ВФХА хотело сохранить заключённых для вооружения. Но поскольку Поль был сбит с толку постоянно повышавшимися со стороны РФСС нормами количества трудоиспользуемых, он неумышленно содействовал РСХА — тем, что под нажимом РФСС, который требовал достижения указанных норм, тысячам трудоиспользуемых заключённых приходилось умирать. Потому что практически все необходимые условия для жизни таких масс заключённых отсутствовали. Хотя тогда я догадывался об этой взаимосвязи, я не мог и не хотел признавать её истинной. Но сегодня я вижу картину лучше. Такими и никакими иными были подлинные причины, огромные тени которых стояли за КЛ.
139
138 Штурмбанфюрер СС Ганс Гюнтер, многолетний коллега Эйхмана. В качестве заместителя Эйхмана Гюнтер особенно отличился в Праге. При этом он оказал сильное влияние на судьбу лагеря Терезиенштадт. См.: H. G. Adler: Theresienstadt 1941–1945. Das Antlitz einer Zwangsgemeinschaft. Geschichte — Soziologie — Psychologie. — T"ubingen 1955.
Концентрационные лагеря были задуманы, отчасти также непреднамеренно, для их превращения в места уничтожения огромных масс. От РСХА комендантам передавали обширные информационные сводки о русских концентрационных лагерях. От бежавших из них узников становилось известно всё до мельчайших подробностей об организации этих лагерей и положении в них. Особенно подчеркивалось при этом, что путём организации огромных принудительных работ русские уничтожали целые народности. Если, к примеру, при строительстве канала до конца расходовались заключённые лагеря, вновь создавались новые тысячи кулаков или других ненадёжных элементов, которые спустя некоторое время также полностью расходовались.
Намеревались ли таким способом постепенно подготовить комендантов к выполнению новых заданий или сделать их невосприимчивыми к условиям, которые тихо созревали в лагерях? Будучи шефом D I, я среди прочего проверял различные КЛ, а ещё больше РЛ [рабочие лагеря]. Эти проверки всегда были неприятны для комендантов. Я производил также увольнения от должности и новые назначения, например, в Берген-Бельзене. Прежде инспекция совершенно не занималась этим лагерем. Его устроили для РСХА, чтобы содержать в нём так называемых деликатных евреев, и он был задуман как временный [140] . Комендант штурмбанфюрер Хаас, мрачный тёмный человек, распоряжался там как хотел. Хотя некоторое время (1939) Хаас пробыл на должности шутцхафтлагерфюрера в Заксенхаузене, он всё же пришел из всеобщих СС и имел слабые представления о КЛ. В Берген-Бельзене он не стал ничего перестраивать, не стал менять мрачных гигиенических условий в этом бывшем лагере для военнопленных, полученном от вермахта, он просто не стал утруждать себя этим. Осенью 1944 его пришлось снимать потому, что он стал совершенно неприемлемым из-за халатного отношения к делу и из-за его историй с женщинами. Я снял Хасса и назначил на его место Крамера, который до того был комендантом Освенцима-II [141] . Лагерь представлял собой безотрадное зрелище. Жилые и хозяйственные постройки, бараки находились в полном запустении. Гигиенические условия были гораздо хуже, чем в Освенциме.
140
139 Концентрационный лагерь Берген-Бельзен был создан весной 1943 для привилегированных евреев, так называемых «обменных евреев», которые имели английское или американское гражданство или паспорта нейтральных стран, а также для евреев, которых можно было использовать при сделках по обмену. К концу 1944 количество евреев в Берген-Бельзене не превышало 15 000 человек и до этого времени условия содержания в нём были, по сравнению с другими КЛ, сравнительно хорошими. Лишь зимой 1944/1945, когда Берген-Бельзен стал лагерем для больных заключённых, а в ходе эвакуации других лагерей, находившихся восточнее и западнее (Освенцим, Заксенхаузен, Нацвейлер и др.) начался постоянный приток в Берген-Бельзен больных, как правило, заключённых (их количество при этом стало более 50 000), Берген-Бельзен стал тем страшным лагерем с уровнем смертности в 250–300 человек ежегодно, который 15 апреля 1945 освободили английские части. См., в частности, материалы расследования на Бельзенском процессе в Люнебурге, проведённого британским военным трибуналом (The Belsen Trial, там же), а также Reitlinger, там же, с. 385 и далее.
141
Гауптштурмфюрер СС Йозеф Крамер (род. 10.11.1906, эсэсовский номер 32 217) служил в концентрационных лагерях в качестве охранника подразделений СС «Мёртвая голова». К 1940 в Освенциме Крамер уже пять месяцев был адъютантом Гесса. Позднее служил в КЛ Нацвейлер. В мае 1944 он стал комендантом Освенцима-II (Биркенау) вместо снятого с этой должности и назначенного комендантом концлагеря Нацвейлер Хартйенштейна (см. выше, с. 118, прим. 1). Оттуда 1 декабря 1944 Инспекция КЛ отозвала Крамера в Берген-Бельзен и он оставался его комендантом до прихода англичан (см. The Belsen Trial, там же, с. 156 и далее).