Комендантский час (сборник)
Шрифт:
– У тебя хата есть? – спросил Харитонов.
– Что толку, у меня там, наверное, засада. Они мою хату много лет знают.
– Вор?
– Ну зачем так грубо?
– Понятно. Сидел?
– Пять сроков, два побега, этот третий. Если возьмут, то, по военному времени, вполне могут прислонить к стенке.
– Ко мне тоже нельзя. Но есть одно место. Так что пошли. – Харитонов встал.
– Я себе не враг – ночью с пушкой патрулю попадаться. Надо до утра ждать.
– Резонно. Значит, давай обождем. Курить только страсть хочется. Я вздремну, пожалуй.
– Спи, я погляжу.
Мишка
Совсем рядом шумел ветер в ветках деревьев, где-то в пруду звонко плескалась вода. Ночь темная, и он был в ней один, со своими мыслями, со своим страхом. Он сидел и слушал. Ему казалось, что слышит он тяжелый басовитый гул, который с запада нес ветер. И Мишка понимал, что в этой ночи идет война и гибнут люди, а он ничем не может им помочь. Сознание своей беспомощности рождало в нем тяжелую злобу. Ему хотелось вынуть наган и всадить все семь пуль в этого гада, сопящего у противоположной стены. Ишь, сволочь, с немцами спутался. Но он вспоминал слова Данилова о том, что дело, порученное ему, поможет фронту и оно сейчас самое главное и важное для многих людей.
Под утро он задремал. Проснулся от резкого толчка. Над ним стоял Харитонов и тряс его за плечо:
– Утро. Проспал, караульщик.
– Я только полчаса. Ох и курить охота!
– Скоро покуришь. Пошли.
– Куда?
– Закудыкал. Тащить верблюда.
– А, ну если так, то я могу.
Они прошли по мокрой от росы траве. На аллеях клубился туман, солнечные лучи, с трудом пробираясь сквозь него, не доходили до земли. Было свежо.
– Пойдем побыстрей, – сказал Мишка, – а то я закоченею.
Где-то зазвенел трамвай, и они пошли на его голос мимо детской площадки, сырых скамеек, выцветших на солнце беседок.
Им повезло. Трамвай, показавшись из-за поворота, только-только набирал скорость. Они прыгнули на ходу. Вагон оказался пустым. Только пожилая кондукторша дремала, прислонив голову к стенке. Она открыла глаза, поглядела на пассажиров.
– Оплатите проезд, граждане. – Голос ее был по-утреннему хриплым.
Влипли. Мишка похолодел: денег-то нет.
Он поглядел на судорожно шарящего по карманам Харитонова. Кондукторша уже совсем проснулась и выжидающе глядела на них.
– Мамаша, – сказал Мишка, – мамаша, мы беженцы. Из-под Смоленска мы. Нету у нас денег. Ты уж извини нас.
– Откуда? – переспросила кондукторша.
Мишка молчал. Тогда она оторвала два билета и протянула ему:
– Бери, а то не дай бог – контролер. Как там?
– Плохо, мать, совсем плохо.
Они прошли вперед и сели.
– А ты ничего, – усмехнулся Харитонов, – молодец. Видно, битый.
– А по чему видно? – зло спросил Мишка.
– Да по всей ухватке.
Трамвай медленно пробирался через пустую Москву, Мишка смотрел в окно и удивлялся тому, как изменился город. Мимо окон проплывали магазины с витринами, забитыми досками. Нижние этажи домов закрыли мешки с песком, на перекрестках стояли разлапистые ежи, сваренные из обрубков рельсов.
– Эй, мужики, – крикнула кондукторша, – вы свою остановку не проедете?
– Нет, нет, – засуетился Харитонов, – нам здесь выходить, на Курбатовской.
Они
– Здесь, – наконец сказал Харитонов, – пришли.
– Куда?
– К надежным людям. Только помни: народ тут серьезный, чуть что… – Он щелкнул пальцами.
– Не учи, – лениво процедил Костров, – не таких видали.
Они вошли в старый, похожий на казарму дом. Долго блуждали в переплетении лестниц и коридоров.
У двери с вылезшим наружу войлоком Харитонов остановился и постучал в стену.
«Номера нет», – автоматически отметил Мишка.
Они стояли и ждали минуты три. Харитонов занес было руку, чтобы опять постучать, как вдруг из-за двери раздался голос:
– Кто там?
– Свои.
– У нас все дома.
– Егора недосчитались.
Дверь отворилась.
– Один? – спросил тот же голос, показавшийся Мишке необыкновенно знакомым.
– Нет, с хорошим человеком.
Мишка шагнул в темноту квартиры. За его спиной хлопнула дверь. Сразу же вспыхнула лампочка в прихожей. И тут Мишка увидел Резаного. Он стоял, широко расставив ноги в командирских галифе, стоял и улыбался.
– Ну-с, как говорится, гора с горой… Так, что ли, Миша?
– Да вроде так. – Мишка на всякий случай опустил руку в карман.
– Это ты брось, – спокойно, даже слишком спокойно сказал Резаный. – Наган или нож, я не знаю, что у тебя там, не поможет. Да и зачем они тебе, ты же не у чужих людей. Припекло, а, Миша? Ко мне прибежал.
– А куда побежишь, Резаный? Куда? Сейчас время такое: кто к деловым пристанет, у того фарт.
– Это ты прав. Ну что мы стоим? В комнату заходите. Там поговорим, закусим. Время завтрака. Прошу. – Широков приглашающим жестом распахнул дверь в комнату.
Мишка шагнул первым, и сразу чьи-то сильные руки скрутили локти, кто-то невидимый вырвал из кармана его брюк наган.
Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Восьмой день люди непрерывно у телефона дежурят, а Мишки нет. Мишка как в воду канул. Ох, нехорошо это. Прямо скажем – плохо… Неужели… Нет, об этом Данилов даже думать не хотел. А вдруг Широков не поверил Мишке? Тогда… Лучше и не думать, что тогда… Но если случилось непоправимое, все равно Данилов в ответе за провал, а значит, необходимо найти еще одно решение, аварийный вариант, который поможет в ближайшее время обезвредить группу ракетчиков.
Всю эту неделю Данилов мотался по городу. Он с Шараповым объехал почти все предприятия в своей зоне, говорил со многими людьми. Проинструктировал домоуправов и дежурных МПВО. Особенно долго беседовали с мальчишками, эти-то ничего не упустят.
Пока удалось задержать несколько паникеров и двоих неизвестных, пытавшихся во время тревоги разбить склад гастронома на Лесной улице.
Но все это было не главным. Вчера позвонил капитан госбезопасности Королев и передал, что в Москве уже действует хорошо законспирированная группа диверсантов, которой руководит тот самый Отец. Как и предполагалось, группа эта состоит из бывших уголовников.