Кометы Оорта
Шрифт:
— Я поел, пока ждал твоего звонка, — ответил он, покачав головой.
С минуту мать и сын изучающе смотрели друг на друга. Мать, как с беспокойством заметил Деккер, выглядела усталой, хрупкой как бы это сказать… старой. Только над ее голосом годы оказались не властны. Это было все то же мягкое, чистое контральто, которое пело ему колыбельные в детстве, а теперь жаловалось, что он растолстел.
— Это полистероиды, — ответил он. — Ты к ним привыкнешь.
Мать покачала головой и прохромала к креслу с высокой прямой спинкой у окна.
— Я не пробуду здесь так долго, — сказала она. — Надеюсь, неделю-две, самое большее. Завтра утром мне надо быть в Токио.
— Как обстоят дела?
Она скорчила гримаску. С немалым усилием Герти наклонилась к низкому столику перед креслом и из своей сумки достала фляжку. Когда она налила какую-то жидкость в стакан, Деккер с удивлением осознал, что это виски.
Он приложил все силы, чтобы у него на лице не отразилось неодобрение, но Герти Де Во нелегко было обмануть. Она рассмеялась.
— Ладно тебе, Дек, дорогой, — шутливо сказала она. — Все не так скверно, как ты думаешь. Мне нужно выпить, потому что все болит. А кроме того, то, что для тебя, возможно, утро, для меня глубокая ночь. Так что самое время выпить, не волнуйся, к твоему выпуску я буду трезва.
Она сделал небольшой глоток и откинулась на спинку кресла.
— Что касается твоего вопроса, — сказала она, — земляне желают изменить условия займа, а я здесь для того, чтобы попытаться убедить их держаться прежних условий, — и с минуту подумав, добавила: — Нет, это не совсем верно. Я здесь на самом деле не для того, чтобы торговаться. Я здесь для того, чтобы клянчить милостыню.
Деккер недоуменно поглядел на мать.
— О, Деккер, — печально сказала Герти Де Во, — ты что не обращал внимания на то, что происходит вокруг? Только что утром в аэролайнере я слышала сводку новостей. Теперь и русские вслед за японцами подумывают о запуске собственных ферм-спутников. Полагаю, они на это пойдут, потому что когда они посчитают затраты, спутники окажутся более выгодными капиталовложениями. Так или иначе через пять лет чьи-нибудь спутники станут поставляющими пищевые продукты фермами для Земли. Самое большее через десять. Нам с этим не сравниться, а потому некоторые из подписчиков намерены отступить.
— Но они же не могут отозвать проект, так ведь? Они уже столько в него вложили…
— Нет, не могут… Я, по крайней мере, на это надеюсь. Во всяком случае, они не могут покончить с проектом сразу. Однако вполне возможно, что они потребуют от нас большие проценты, а этого мы не можем себе позволить, — она сделал еще глоток. — Похоже, будущее будет не столь светлым, как мы с тобой загадывали, Дек. И тогда уже дела у нас шли не очень-то хорошо.
Деккер поглядел на мать с таким шокированным выражением на лице, как мог бы посмотреть американский политик на коллегу, намекнувшего, что Джордж Вашингтон не был уж таким хорошим президентом.
— О чем ты говоришь? Марс сможет поддерживать себя сам и будет свободным!
— Марс станет их плантацией, а мы — их рабами, — поправила сына Герти Де Во. — Мы будем растить их хлопок и собирать их урожай, продавать им сырье, а покупать промышленные товары — как в старой Британской империи сидящие у себя дома люди богатели за счет колоний. Прости, что в твой великий день я говорю такие вещи, Деккер, — сказала она виновато. — Ты ведь собираешься отправляться в космос и работать на нас. Но именно так оно и будет, если я не смогу уговорить их оставить в покое условия. Видишь ли, им не просто требуются более высокие проценты, им нужны гарантии.
— Но у них же уже есть гарантии!
— Не те, каких они хотят. Они желают, чтобы их договор о займе стал основным законом Марса, предшествующим даже конституции. Они хотят, чтобы закон давал им права отчуждения марсианских земель, использования земной полиции в том случае, если мы откажемся от выплат.
— Полиции? С автоматами?
— О нет, об оружии никто ничего не говорит. Зачем им ружья против нас? Им скорее всего даже не понадобятся эти их Миротворцы, потому что марсиане всегда держат свое слово. Все что им нужно, это, чтобы мы стали их собственностью.
— Ты не можешь позволить им сделать это, — решительно сказал он.
— Боюсь, мы не сможем не позволить, если они станут настаивать. Деньги ведь у них, — в раздражении на саму себя мать покачала головой. — Во всяком случае, именно потому я и здесь, чтобы попытаться заставить их вести себя порядочно. Быть может, мне это удастся. Бог знает, я постараюсь. Земляне ведь — тоже люди, и не все из них — жестокие эксплуататоры. Все что я йогу, это заставить их вспомнить, что мы части единого целого — человечества, — она снова покачала головой. — Давай сменим тему. Как твои дела?
Деккеру переход с одной темы на другую дался не так легко — не упоминая уже о том факте, что, на самом деле, ему не хотелось отвечать на этот вопрос.
— Отлично, — сказал он, вставая и переходя к окну.
Мать с трудом повернулась, чтобы взглянуть на него.
— Ожидая тебя, я смотрела в окно, — мечтательно сказала она. — Красиво.
— Да, — отозвался он и посмотрел на часы, что не укрылось от его матери.
— Нам не пора уже собираться на твое собрание?
— В общем и целом, да. Но не сию минуту. Знаешь, роскошной церемонии не будет, — и добавил: — Здесь они не празднуют выпусков. Мы просто подписываем контракты, один из инструкторов произносит небольшую речь, поздравляя выпускников и желая им всего наилучшего, — вот и все.
— Для меня это будет большой праздник, Деккер, — ответила мать и, помедлив, добавила: — Знаешь, я собиралась привезти Тсуми в качестве ассистента.
— Тсуми?
— Ну, я бы предпочла, чтобы со мной был ты, но у тебя есть дела и поважнее. Тсуми отчаянно хотелось поехать. А мне нужен был кто-то в помощь. Кто-то с более молодыми ногами, чем у меня.
— Но Тсуми! — повторил Деккер, не в состоянии удержаться от воспоминаний о том, как тяжело было наскрести денег на проезд для него, — и, как судя по всему, легко нашлись деньги для Тсуми Горшака.