Комиссар госбезопасности
Шрифт:
Он подхватил недвижимую тушу под мышки и, пятясь, протащил с десяток метров. Передохнул, решив: дело пойдет. И снова поволок пленника.
На крутом склоне к ручью они сползли вместе, и, когда ноги Стышко уперлись в ровный грунт у ручья, он плечом сдержал сползающего Ивана, ухватил его поудобнее и рывком уложил на плечи, сгорбился под тяжелой ношей и, пошатываясь, пошел по краю ручья, решив, что переходить его вброд нет смысла, лишь бы поближе подойти к своим.
Так он проковылял с сотню метров и присел под тяжестью, вылез из-под непосильной ноши, глубоко вздохнул. А на душе было легко и спокойно. Теперь
— Э-э, лесной браток, давай-ка топать, — проговорил Стышко и снова подхватил его под мышки, потащил дальше. В этот раз он преодолел метров тридцать, пока вконец ие иссякла в руках сила. Он пятился и не видел, как совсем рядом блестела под луной гладь озера. Когда же он повернулся, лицо расплылось в улыбке. Он с удовольствием громко прокашлялся. На воде звуки далеко слышны. И ему сразу ответили коротким, но лихим свистом.
Глава 15
Утром в управлении Михеева ждало сообщение Ярунчикова о том, что задание Стышко выполнил. Не присаживаясь к столу, Анатолий Николаевич зашагал по кабинету. Не сиделось. Ему очень захотелось сейчас увидеть Василия Макаровича, услышать от него подробности ночной миссии, на пару поразмышлять о дальнейшем прохождении липового приказа. Хотелось верить, что враг клюнул, не усомнился в его подлинности. Тогда пора было ожидать и первые признаки исполнения срочных указаний.
Михеев заказал по ВЧ Киев. Разговор с Ярунчиковым ничем не обнадежил.
— Рано еще. Нужные связи начеку, малейшую зацепку доложу сразу, — ответил Ярунчиков и вкратце рассказал — со слов Стышко, — с каким доверием бандиты приняли чекиста и какую реакцию вызвал приказ. Упомянул и о случайном попутчике Иване, которого захватил Василий Макарович, нерасчетливо стукнув по затылку, в результате чего тот оказался в госпитале, и о его допросе пока не могло идти речи.
— Не рассчитал, значит, сапер. Наверное, обстоятельства так сложились, — сделал вывод Михеев, преувеличенно представляя себе опасность, которой подвергся его давний товарищ. И был рад, что Василий Макарович жив, здоров, преспокойно отсыпается дома. — Я вот еще что хотел уточнить, — вспомнил Михеев. — До двадцати двух часов лес не оцеплять, и чтобы признаков никаких на это не было. В любом случае, пойдет туда ОУН или нет. Они наверняка засветло разведку проведут, будьте осторожны. Ты получил приказ на открытие огня при таких-то обстоятельствах — они перечислены.
— Да, каждый знает.
— Когда будешь во Львове?
— В четырнадцать часов.
— Позвони мне. Держи в курсе. Желаю удач!
Очень хотелось Михееву во Львов. Он мысленно перекочевал в особый отдел 6-й армии, представил себе Самборский лес и проникающих в него оуновцев, красноармейскую цепь облавы и Пригоду на командном пункте. Потом мысли его перекинулись к границе, перескочили в неведомый ему Грубеж на польской территории, где завтра, под боком у гитлеровского разведцентра, всполошатся главари «лесных братьев», и он удовлетворился этим размышлением.
Вскоре Ярунчиков позвонил Михееву сам и приподнято доложил:
— Только что Грачеву сообщили: оуновец получил приказ в Дорвицах — село в восьмидесяти километрах от того места, где Стышко встретился с Крутько. Дано указание проследить, кто и когда отправится в лес.
— Спасибо, Никита Алексеевич, порадовал. Полгоры снял с плеч. Верю, сбросим и вторую половину. Звони.
…В два часа дня Ярунчиков прибыл в особый отдел 6-й армии, занял кабинет Моклецова. Первым делом он собрал руководителей опергрупп для последнего напутствия. Они первыми выедут на места для санкционированного ареста бандитов. Разговор был коротким, каждый знал свою задачу.
Хорошо знал ее и Лойко. Это было заметно по его спокойному краснощекому лицу, к которому как-то не шел строгий, решительный взгляд. Оперуполномоченному поручили ответственное задание — арестовать одного из руководителей разведки, ближайшего помощника схваченного Горулько, коварного и отчаянного Лычака. Не исключено было, что он лично возьмет под контроль сбор командиров групп и сам прибудет в Самборский лес. В одиночку Лычак не ходит, а сегодня, возможно, с ним будет не только охранник. Если придется брать его дома — обстановка понятная. Если же он на ночь глядя или того раньше направится куда-то, как тогда поступит оперуполномоченный?
Об этом и спросил Ярунчиков Лойко, задержав его, когда все разошлись.
— Лычака брать дома раньше десяти вечера нельзя, считаю, — ответил Алексей Кузьмич. — По-моему, это может повлиять на сбор бандитов в лесу, если они не раскусили подлог. Но и в лес его, по-моему, допустить нельзя. Организует отчаянное сопротивление.
— И так нехорошо, и эдак не годится. Верно, — согласился Ярунчиков. — Остается два варианта: брать ночью дома либо на подходе к Самборскому лесу, как сложится.
— Возможен третий вариант, — предположил Лойко. — Едва ли Лычак в эту ночь станет дрыхнуть дома. Если он не пойдет в лес, может избрать себе место где-нибудь рядом. Осторожный он, когда надо, хотя и слывет лихим. Тут его и накрыть.
— Правильно ориентируетесь, товарищ Лойко. Верю, нужное решение примете на месте. Своевременно докладывайте, — закончил с ним Ярунчиков.
Оперативную группу Петрова из танкового корпуса бригадный комиссар целиком отдал в распоряжение Пригоды. Самое сложное предстояло в Самборском лесу, поэтому, решив все другие вопросы, Ярунчиков оставил разговор об облаве напоследок, тем более что ее начинать должны были поздно, в безусловно определенное время и независимо от всего остального.
В задачу чекистов группы Петрова входило наблюдение и контроль западной и северной частей леса, учет проникающих туда людей и задержание всех выходящих из него. Та же задача была у группы Пригоды в восточной и южной частях леса, с той лишь разницей, что старший батальонный комиссар со своими людьми займет позицию в непосредственной близости от восточного квадрата, за селом Рубцы, где должно состояться сборище руководителей вражеских боевых звеньев. Связь Петрова с Пригодой по рации должна была обеспечить учет пришедших на сбор. Прочесывать лес, сжимать кольцо облавы решили с рассветом. Кто попытается уйти, вырваться раньше — задерживать, а при попытке бежать, не говоря уж о вооруженном прорыве, стрелять.