Комментарий к роману Чарльза Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба»

Шпет Густав Густавович

В Англии этот период времени был исключительно богат политическими событиями (ч. 16—25), и Диккенс получил возможность не только всесторонне познакомиться с парламентским отражением и преломлением их, но и более непосредственно присмотреться к жизни политических партий и настроениям разных классов населения. Впечатление, которое составил себе Диккенс о парламентской работе и деятельности политических партий, меньше всего можно назвать положительным: они стали потом, начиная с «Пиквикского клуба» (и даже «Очерков Боза»), таким же объектом диккенсовской сатиры, как и суд. Биограф Диккенса констатирует, что его наблюдения в качестве парламентского репортера не привели его «к высокому мнению о палате общин и ее героях и что он до конца жизни не упускал случая засвидетельствовать свое презрение к тому пиквикистскому смыслу [IX Пиквик], который так часто занимает место здравого смысла в нашем законодательном учреждении».

Тогда же Диккенс знакомится с жизнью, нравами и типами английской провинции, главным образом провинциальных городов, путей сообщения между ними и придорожных учреждений — всем тем, что, начиная с «Пиквикского клуба», также нашло всестороннее отображение в его творчестве. Это были последние годы старых пассажирских карет (ч. 58) и старомодных гостиниц — пунктов их назначения и отправления, — кажется, ни в чем Диккенс не обнаруживает такой неутомимости и разнообразия, как в описании этих карет, их кучеров, дорожных приключений и сценок. Газеты требовали от молодого репортера отчетов о провинциальных выборных и политических собраниях, и это-то и вывело его за пределы Лондона — на большие провинциальные дороги. Много лет спустя Диккенс

с очевидным подъемом вспоминает эти годы: «Не найдется ни одного газетного сотрудника, у которого за такой же промежуток времени накопился бы столь обширный опыт езды в курьерских и почтовых каретах (ч. 58), как у меня. И что за джентльмены были те, у кого приходилось так работать в старой “Морнинг кроникл”! Большое дело или малое — для них разницы не было. Я мог предъявить им счет за полдюжины крушений на протяжении полудюжины перегонов. Я мог предъявить им счет за пальто, закапанное воском раздуваемой ветром свечи, когда я писал в предрассветные часы в карете, запряженной парою мчавшихся во весь опор лошадей. Я мог предъявить им счет, без всяких с их стороны возражений, хоть за пятьдесят поломок в одно путешествие, ибо таковы были обычные результаты скорости, с которой мы двигались. Я предъявлял счета за поломанные шляпы, за поломанный багаж, за поломанные кареты, за поломанную упряжь — за все, кроме сломанной головы, — это была бы единственная вещь, которую они оплатили бы с ворчанием». Описание Диккенсом путешествий в каретах и дорожных приключений могло бы быть темой специального исследования.

ЧАСТЬ 9

«Очерки Боза»

В разгар беспокойной репортерской работы Диккенс предпринимает первый решительный шаг к тому, чтобы облечь свои наблюдения, впечатления и фантазии в более строгую литературную форму. В декабрьском номере одного из лондонских ежемесячников появился первый литературный очерк двадцатилетнего Диккенса — под заглавием «Обед на Поплар-Уок» (в «Очерки Боза» входит под измененным заглавием «Мистер Минс и его двоюродный брат»). Редактор оценил дарование автора, и Диккенс был приглашен для постоянного сотрудничества, которое продолжалось до февраля 1835 г.; за это время Диккенс напечатал еще девять очерков, никакого гонорара за них не получая. Очерки имели несомненный успех, и как только Диккенс прекратил свое сотрудничество в этом журнале, он был приглашен продолжать их в вечернем приложении к газете «Морнинг кроникл» (в которой работал в качестве парламентского репортера) за прибавку к репортерскому жалованию, — за семь гиней в неделю вместо пяти. Так родился сборник очерков и рассказов, рисующих обыденную жизнь людей, под общим заглавием «Очерки Боза», вышедший в 1836 г. двумя самостоятельными томиками. Диккенс сгруппировал их в четыре раздела: I — «Наш приход», II — «Картинки с натуры», III — «Лондонские типы», IV— «Рассказы». Когда Диккенс начал свои «Очерки», по-видимому никакого объединяющего плана у него не было, — не было, может быть, даже намерения продолжать их в том же тоне и духе. Даже псевдоним «Боз», входящий теперь в самое заглавие «Очерков», был впервые подписан под рассказом, помещенным в августовской книге ежемесячника. Почему Диккенс — Боз? Чарльз Диккенс прозвал своего младшего брата Огастеса Мозесом в честь героя романа Голдсмита «Векфилдский священник», Мозеса Примроза; в шутку произносимое в нос, это имя звучало похоже на Бозес, или сокращенно — Боз.

Критика отмечает зависимость Диккенса от его любимых писателей XVIII века Смоллетта, Филдинга, Стернав том, что касается литературных приемов, манеры, стиля, и его зависимость, с другой стороны, от менее блестящих современников в том, что касается персонажей: представителей мелкой городской буржуазии, — той самой, которая как раз в эту эпоху громко заявляла права на признание своей политической зрелости и самостоятельности (ч. 16 сл.). С таким же правом и успехом критика настаивает на оригинальности писательской индивидуальности молодого Диккенса. Никто не отрицает одного: Боз — зародыш всего последующего Диккенса. В «Очерках», и по материалу, и по темам, — современная Диккенсу Англия, как он ее наблюдал со стороны внешней, на улицах, дорогах, в официальных учреждениях, в гостиницах и домашней обстановке, и как он ее воображал, вправляя работу фантазии в рамки своих учителей XVIII века, со стороны ее бытового уклада, со всем его внутренним содержанием — сентиментальным, комическим, гротескным — и во всем его внутреннем разнообразии. Только самых основ и реальных движущих причин, исторических и социальных, вызвавших на историческую арену этот внешне смешной, эмоционально-чувствительный и в то же время наивно-претенциозный слой буржуазии, а равно и поддерживавших его сил, не может — или не хочет — различить глаз репортера. Таким Диккенс останется: социологию для него замещает отвлеченная мораль — нескромный принцип того самого слоя, которого Диккенс — убежденный апологет, неутомимый обличитель и почетный сочлен.

ЧАСТЬ 10

«Записки Пиквикского клуба»

Несомненному успеху «Очерков» Диккенс был обязан тем, что, когда новое издательство, — Чепмена и Холла, навсегда связавших свои имена со славою Диккенса, — составило план своих изданий, Диккенс получил приглашение участвовать в его выполнении. Издатели не знали молодого автора даже по имени, — он был рекомендован им их « читателем». Дело в том, что в начале XIX века в издательском деле Англии произошел важный переворот. В XVIII веке издателями были книгопродавцы, объединявшиеся нередко очень большими группами для издания какой-либо книги, которую распространяли через собственные магазины. Возраставший спрос буржуазии на свою литературу, в особенности художественную, вызвал к жизни новый тип издателя, не книгопродавца-купца, а предпринимателя, достаточно образованного, чтобы судить о ценности книги или о даровании автора, и принимавшего издание книги на собственный риск. Быстрое, качественное и количественное, развитие литературы в начале XIX века требовало особенного внимания со стороны издателей, заинтересованных в том, чтобы привлечь к сотрудничеству наиболее даровитых начинающих писателей. При издательствах появляются специальные редакторы, — в английских издательствах их называют « читателями», — на которых лежала обязанность следить за литературой, знакомиться с доставляемыми в издательство рукописями и рекомендовать подходящих авторов. У Чепмена и Холла таким «читателем» был Чарльз Уайтхед(1804—1862), талантливый поэт и писатель, погубивший себя и свое дарование распутной жизнью. Уайтхед знал Диккенса по его «Очеркам» и еще раньше, будучи редактором одного из ежемесячников, пригласил его к себе в сотрудники и напечатал один из рассказов, вошедших в «Очерки Боза». В 1834 г. он выпустил юмористическую «Автобиографию Джека Кеча» (палача; ч. 31). которая побудила Чепмена и Холла обратиться к нему самому с предложением выпустить новую юмористическую книгу в виде ежемесячных выпусков. Уайтхед рекомендовал вместо себя молодого Диккенса. Результатом этого было то, что творческие потенции Диккенса, хотя как будто и благодаря случайности, раскрылись во всей полноте. В его литературной карьере наступил третий этап, пройдя который он из репортера и затем очеркиста превращается в одного из лучших английских романистов XIX века, или, по английской терминологии, — новеллистов: этап для него самого переходный, но определяющий.

В газете «Тайме» от 26 марта 1836 г. было помещено объявление, извещавшее, что 31 марта выйдет в свет первый выпуск, ценою в один шиллинг, «Посмертных записок Пиквикского клуба, издаваемых Бозом». Полное заглавие, напечатанное на светло-зеленой обложке, гласило: «Посмертные записки Пиквикского клуба, содержащие правдивый отчет об изысканиях, опасных предприятиях, путешествиях, приключениях и охотничьих похождениях членов Общества корреспондентов, под редакцией “Боза”». Титул был заключен в рамку, составленную из принадлежностей ружейной и рыболовной охоты, а также из изображений мистера Пиквика, заснувшего в лодке над удочкою,

леска которой натянута до крайнего напряжения, и мистера Уинкля, только что срезавшего сухой древесный сук выстрелом из ружья. Оба эти эпизода в «Посмертных записках» отсутствуют, но характерные черты, сообщенные художником обоим членам клуба, сохраняются в описаниях Диккенса, повторяются последующими иллюстраторами, так что рисованные фигурки становятся типами и воспринимаются почти как портретные изображения. Издание выходило ежемесячными выпусками и было закончено в октябре 1837 г. девятнадцатым и двадцатым выпусками. Первые выпуски не сразу завоевали симпатии читателя, — только что вышедшие отдельным изданием «Очерки Боза» пользовались большей популярностью. Однако еще до выхода в свет шестого выпуска (август 1836 г.; в пятом выпуске появляется Сэм Уэллер) Диккенс подписывает договор с другим издательством на «Оливера Твиста», который выходит также выпусками с января 1837 г. одновременно со второй частью «Пиквика». Последний все больше покоряет читателей, круг которых растет с поразительной быстротой. Первый выпуск был сброшюрован и пущен в продажу в количестве четырехсот экземпляров, пятнадцатый выпуск был послан в брошюровочную сразу в количестве сорока тысяч экземпляров. Насколько продуктивно мог работать Диккенс, можно судить по тому, что в том же 1836 г. он успел написать еще три, хотя и незначительных, произведения в драматической форме.

ЧАСТЬ 11

Иллюстраторы «Пиквика»

Роберт Сеймур (Seymour, 1800—1836) был тем художником, который создал бессмертные портреты мистера Пиквика и других членов Пиквикского клуба и с чьим именем связаны, с одной стороны, история возникновения издания, а с другой — не утихнувшие до сих пор глупые споры, возбужденные заявлением его вдовы, будто идея и характеры «Пиквикского клуба» были внушены Диккенсу ее супругом. Сеймур иллюстрировал только первые два выпуска, для которых сделал, не считая обложки, всего семь рисунков [4] . Прежде чем второй выпуск вышел в свет, Сеймур покончил с собой (20 апреля). Третий выпуск «Пиквика» вышел с двумя иллюстрациями другого художника — Р.-У. Басса(Buss), но его работа не удовлетворила Диккенса и издателей, и они начали искать нового иллюстратора. Среди прочих свои услуги предлагал Теккерей — незаурядный рисовальщик и остроумный иллюстратор, соперничавший как писатель с Диккенсом и настолько же превзошедший Диккенса глубиной и культурностью, насколько Диккенс превосходил его доступностью и занимательностью. Выбор Диккенса и издателей, однако, пал на художника, чье дарование и ощущение диккенсовского юмора оказались не меньшими, чем у Сеймура, и чья слава навсегда связана со славой самого Диккенса. Имя этого художника, хорошо известного читателям Диккенса по подписям на рисунках: Физ (Phiz), — Хэблот Найт Браун(1815—1882). Его иллюстрации начинают сопровождать текст «Пиквика» с четвертого выпуска, а в последующих изданиях его рисунками были заменены и две иллюстрации Басса. Физ обнаружил тонкое художественное чутье, когда принял намеченные Сеймуром типы и, не меняя их характерных черт, только развил и подчеркнул их, показывая в новых ситуациях и обстановке. Это и сделало их для читателя портретно узнаваемыми. И поэтому, когда Диккенс задумал впоследствии еще раз вызвать на публичную арену мистера Пиквика и обоих Уэллеров, художник и здесь призван был воспроизвести привычные читателю черты этих героев («Часы мистера Хамфри»; ч. 15). Вполне оригинальными созданиями Физа, таким образом, являются только те действующие лица романа, которые вступают после названного третьего выпуска, в том числе, следовательно, оба мистера Уэллера, миссис Бардль, Джоб Троттер, Стиггинс и оба студента-медика.

4

В настоящем издании приведены все. (Прим. ред.)

ЧАСТЬ 12

Возникновение «Пиквика» и писательские особенности Диккенса

Слава Физа связана со славой Диккенса, но все же поводом, хотя и внешним, к возникновению «Пиквика» послужил талант Сеймура. По свидетельству издателя Чепмена, Сеймур, выполнив одну из заказанных издателем работ в конце 1835 г., по собственной инициативе предложил выпустить новую серию рисунков, изображающих охотничьи и спортивные похождения прирожденных лондонцев, так называемых кокни(ч. 30). Чепмен принял предложение, но с условием, что серия будет выходить ежемесячными выпусками с пояснительным текстом. Так как издательство уже считало Диккенса своим сотрудником, оно, по рекомендации Уайтхеда (ч. 10), обратилось к нему с предложением снабжать текстом рисунки Сеймура.

Дальнейшую историю Диккенс сам излагает в Предисловии к дешевому изданию «Пиквика» (1847 г.). Ему было предложено составлять текст к рисункам Сеймура, причем была высказана мысль, — Диккенс не знает, была ли это мысль художника или издателей, — что он мог бы дать изображение некоего «Нимродова [5] клуба», члены коего отправляются на охоту, рыбную ловлю и т. п., но по неумению и глупости попадают в сложные комические положения. Диккенс, со своей стороны, высказался в том смысле, что идея эта — не новая и не раз уже приводилась в исполнение; что, хотя он родился в провинции, он не считает себя достаточно осведомленным в спорте, за исключением разве всех способов передвижения (ср. ч. 8); что было бы несравненно лучше, если бы иллюстрации отправлялись от текста; что он предпочел бы большую свободу в выборе места действия и действующих лиц и боится, что в конце концов пойдет своим путем, какой бы порядок он ни наметил себе, приступая к делу. Когда точка зрения Диккенса была принята, он задумал мистера Пиквика и написал то, что вошло в первый выпуск. Сеймур познакомился с текстом по корректуре и тогда только сделал свои рисунки, в числе коих было заседание Пиквикского клуба с изображением четырех членов Общества корреспондентов, чьи похождения Диккенс собирался описывать, хотя в то время едва ли мог конкретно представить себе, в чем эти похождения будут состоять.

5

Нимрод. по библейскому преданию, внук Ноева сына Хама. Он «начал быть силен на земле; он был сильный зверолов пред Господом», — отсюда это имя стало нарицательным для охотников.

Как мог двадцатичетырехлетний Диккенс, такой еще неопытный писатель, такой литературно необразованный молодой человек, отважиться на столь сложное литературное предприятие? Едва ли у него было даже общее представление о том, что такое писатель, — в лучшем случае ему припоминались хорошо знакомые немногочисленные образцы XVIII века — Филдинг (1707—1754), Смоллетт (1721 — 1771), Голдсмит (1728—1774), Стерн (1713—1768). Трудно думать, чтобы он рассчитывал равняться по ним и тем менее по новеллистам, близким ему хронологически, частью современным, но слишком для него сложным, вроде Вальтера Скотта (1771—1832) или даже М. Эджуорт (1767—1849)- Скорее примером ему служили далеко не столь значительные старшие современники, вроде того же Уайтхеда или Теодора Хука(1788—1841), известного в свое время импровизатора, человека несколько авантюрной жизни, писателя, по нашим понятиям, также авантюрного типа, или Дугласа Джерролда(1803—1857), очеркиста, драматурга, каламбуриста, с которым у Диккенса установились дружеские отношения, когда они вместе работали в ежемесячнике, редактором которого был Уайтхед. Диккенс приступил к «Пиквику» с навыками и приемами очеркиста, — ему, по-видимому, казалось, что достаточно соединить ряд очерков, и получится роман. Только в процессе самой работы он увидел, что для романа нужна завязка, и нашел ее. Но все-таки и после этого он вплетает в ткань романа «очерки», без которых тот мог бы обойтись (например, путешествие пиквикистов в Бат). Как ни странно это покажется, но можно утверждать, что вставныеэпизоды «Пиквика», органически с основной нитью повествования не связанные и только прерывающие его, в большей степени способствуют впечатлению цельности романа, чем включенные в него «очерки». Вставные эпизоды создают иллюзию, будто они прерывают действительно цельный и единый рассказ.