Коммуналка: Добрые соседи

Лесина Екатерина

— Почему?

Наверное, глупый вопрос. И сама Астра не слишком умна, но сегодня как никогда ей хочется поговорить хоть с кем-нибудь.

— Почему… потому что ему больно и плохо. А еще потому что ты красивая девочка, у него же на всю жизнь шрамы останутся, и такие, которые красивых девочек пугают.

— Я не боюсь.

— Это ты, — Анна Николаевна раскалывала карты по стопкам. Работала она неспешно, но, странное дело, и в этой своей неспешности она всегда и всё успевала. — А другие будут пугаться. Невеста его второй день не

заглядывает. И от этого у него мысли нехорошие… и правильные.

— Может, просто ей тяжело?

— Тяжело. И ему тяжело. А еще они сейчас поняли, что подвиг — дело минутное, порыв души, но вот с последствиями этого самого порыва ему всю жизнь жить придется.

— Думаете, он сожалеет? — Астра приняла стопку карт, которые следовало бы передать в регистратуру.

— Допускаю. Но признаться себе не признается.

— И что… с ним будет?

— Понятия не имею. Если сильный человек, то справится. И со шрамами, и с невестой, и с остальным. Друзья помогут.

— А если слабый?

— Слабому помочь куда как сложнее. Да и не всякая помощь на пользу пойдет, — Анна Николаевна передала лист. — Таблетки вот разложи. И успокойся. Что-то с тобой сегодня не то.

— Не то, — согласилась Астра.

— С Розочкой неладно?

— Скорее со мной.

Она, Астра, похоже слабая, ни с чем-то справиться не способная, таблетки и те норовят из рук выскользнуть. И путаются.

Не хватало еще.

Это все страх.

Но чего она боится? В госпитале, который знает едва ли не лучше Анатолия Львовича. В госпитале ей всегда было спокойно, куда спокойнее, чем дома. А тут… сердце не на месте. Еще одно выражение, смысл которого недавно был непонятен, а теперь вдруг Астра его, нет, не поняла, но почувствовала.

И вправду не на месте.

В груди оно, стучит, трепещет, а все равно не на месте.

И дышать больно.

Но с таблетками она разобралась. И с картами. Собрала термометры по палатам, раздала лекарства. Нашла в себе силы улыбнуться и не услышать шепоток за спиной.

Пускай.

И уже почти успокоилась, ближе к обеду, когда больничные коридоры наполнились ароматом еды, почти поверила, что страх ее обыкновенный, пустой, когда увидела Эльдара.

— Здравствуй, — сказал он, неловко улыбаясь. — Я так и знал, что найду тебя здесь.

Треклятое сердце ухнуло куда-то вниз, а в висках забилось одно: бежать. Бежать и прятаться. И…

— Мы можем поговорить? — поинтересовался Эльдар, озираясь. — Где-нибудь, где нам не станут мешать.

— Идем, — она нашла в себе силы произнести это слово.

И развернуться.

И пойти спокойно, сосредоточившись на том, чтобы именно идти. Шаг за шагом. Дверь в процедурную заперта, но ключ здесь, в кармане.

— Неприятное место, — Эльдар любезно придержал дверь. — До сих пор как вспомню уколы эти.

— Они тебе жизнь спасли.

Пахло спиртом, касторкой и еще дезинфицирующим средством, от которого руки сохли на раз.

—

Это да… это точно… они и ты… и мне жаль, что так получилось.

Он не стал садиться, хотя имелась в процедурной кушетка, куда Эльдар пристроил пальто. Пальто хорошее, шерстяное. И костюм на нем сидит так, что становится понятно — на заказ шит.

…матушка полагала, что иначе невозможно, что любую одежду следует именно шить и непременно у отличной портнихи, иначе эта одежда глядеться не будет.

Часы на запястье.

Запонки то ли золотые, то ли золоченые. Галстук. Эльдар стал будто бы старше, серьезнее. И больше не стеснялся своего роста, но при нем, столь же невысоком, умудрялся глядеть на людей сверху вниз.

— Зачем ты приехал? — Астра задала вопрос, который ее мучил, и поняла, что дышать стало легче. И тревога, терзавшая ее с утра, исчезла.

— За дочерью.

— Нет.

— Астра, дорогая, я пришел лишь потому, что помню, чем тебе обязан.

Вряд ли.

Интересно, а если бы она не пожалела его тогда? Если бы не решилась в очередной раз сделать больше, чем должна бы? Выжил бы он вовсе? И как бы сложилась судьба самой Астры?

— И я не хочу обижать тебя. Но подумай сама. Со мной девочке будет лучше. Что ты ей дашь, кроме комнатушки в коммуналке, сомнительного сада или школы, в которой на нее будут смотреть, как на чудовище? А потом что? Повторение твоей судьбы?

— Чем плоха моя судьба? — странно, но теперь, когда страх отступил, получалось говорить спокойно.

— А чем хороша? Сидишь в этой дыре и делаешь вид, что счастлива? Работаешь какой-то жалкой медсестрой, мечтаешь стать врачом, но тебе этого никогда не разрешат. Я же могу ей дать нормальную жизнь!

Он и вправду в это верит?

— Почему теперь?

А вот теперь вопрос Эльдару не понравился категорически.

— Больше пяти лет я ничего о тебе не слышала. Ты не писал. Не звонил. Не пытался как-то… не знаю, узнать, что с нами. А теперь вдруг она стала тебе нужна? — Астра склонила голову и прищурилась. — Хотя… кажется, я вижу, почему. Ты болен.

— Это ничего не меняет.

— Меняет, — не согласилась Астра.

Болен.

Не сказать, чтобы серьезно. Он достаточно разумен, чтобы время от времени навещать целителей. И сперва этого хватало. Жизненные силы наполняли хрупкое тело, ложились на стабилизированные Астрой потоки, и болезни отступали.

Только…

— Ты в Москве живешь? — спросила она, склонив голову.

…первыми засбоили почки. Сперва едва-едва, причиняя лишь малые неудобства, справиться с которыми, однако, штатный целитель не сумел. Следом подтянулся мочевой пузырь, воспалилась простата, ныне глядевшаяся этаким алым тревожным пятном.

Ему, должно быть, не просто неудобно, но мучительно даже, особенно по ночам.

— Я все поправлю, — Астра приняла решение, показавшееся ей если не лучшим, то неудобным.

— Мне нужна моя дочь.