Комната с видом на звезды
Шрифт:
– Ну, что, - добродушно спросил хозяин.
– Понравилась моя лавка?
– Очень, - призналась я. Мои глаза горели.
– Может, хочешь что-то купить?
– продолжал хозяин. Я растерялась, а отец улыбнулся.
– Смелей, - проговорил он мне.
– Сегодня хороший день для подарка!
Тут колокольчик на двери зазвенел снова, и в лавку вошла дама в красном плаще. Я все еще стояла в нерешительности рядом с отцом. Дама тем временем поздоровалась с хозяином и принялась осматривать большие зеркала в изящных рамах, высокомерно приглядываясь к позолоте. Я совсем не знала, что выбрать, и позавидовала хозяину, который жил здесь и владел всем этим богатством. Однако он словно понял мое замешательство и кивнул.
–
– Как красиво!
– восхитилась я и не могла перестать смеяться от радости. Хозяин, тоже улыбаясь, шепнул отцу цену этого чудесного светильника, и папа, вероятно посчитав ее приемлемой, кивнул.
– Ты умеешь радоваться мелочам, девочка, - проговорил хозяин, вручая мне коробку с подсвечником.
– Пусть это чудо не покинет тебя.
Мы попрощались, и этот подсвечник был первым сувениром из "Саламандры", который я водрузила на свои полки трофеев. Так их потом прозвали мама с папой. Эти полочки были прибиты на стене в моей комнате. Сперва я ставила на них школьные учебники, но потом другие вещи, абсолютно ненужные, но бесконечно прекрасные для меня, вытеснили школьные книги. Это место было моей душой, моим домом. Это были вещи, которые говорили, кто я. Все та же восьмилетняя девочка, взирающая на мир с широко распахнутыми от восторга глазами.
***
Было без четверти семь, и вечер спускался на улицы города. Хозяин "Саламандры" уже разжег настенные светильники, и я издалека видела падающий на асфальт теплый свет, принимающий форму окон. Фонарь под козырьком подсвечивал его бордовую кровлю, и оттого она казалась густой и похожей на вино в бокале. Я толкнула ручку двери и оказалась внутри "Саламандры". Хозяин, Освальд Павлович, стоял за прилавком и, держа в руке странного вида пинцет, ковырялся в каком-то механизме. С нашей первой встречи прошло девять лет, Освальд Павлович немного осунулся, стал носить очки, его борода была не такой пышной, но взгляд и улыбка остались прежними. Старый волшебник с подсвечником в ладони.
Все эти годы время от времени я заглядывала в лавку. Копила карманные деньги и покупала вещички, которыми пополняла коллекцию на полочке трофеев. Освальд Павлович, похоже, разглядел во мне что-то. Какую-то искру. Я была не просто покупателем безделушек. Я стала другом Крезы.
Как-то между делом, из неоконченных фраз и обрывков мыслей старика, я поняла, что он живет здесь совсем один. Ни жены, ни детей у Крезы не было, только немецкая овчарка по кличке Фортуна. Она была удивительно умной и наверняка скрашивала вечера Освальда Павловича своим тихим умиротворяющим присутствием. Днем Освальд Павлович выпускал ее на улицу, и, когда Фортуна хотела вернуться, она пробегала мимо больших окон лавки. Тогда Креза шел к черному входу и открывал ей дверь. Она была сухопарой, подтянутой, с густой шерстью черно-подпалого окраса. Частенько Освальд Павлович отправлял ее на собачьи выставки или соревнования, и список побед Фортуны можно назвать внушительным.
Когда наступало время закрывать магазин, а это было обычно в девять вечера, Креза вешал на
– Вижу, ты становишься совсем взрослой, - проговорил тогда Освальд Павлович.
– Впереди целое лето, что будешь делать?
– Даже не знаю, - задумалась я.
– Ждать итогов зачисления в институт. Гулять с друзьями, читать... Может, найду какую-нибудь работу.
– А как ты думаешь, отец разрешил бы тебе немного поработать в моей лавке?
– продолжал Освальд Павлович, и я взглянула на него, не поверив услышанному.
– Вам, наверно, нужна уборщица?
– проговорила я.
– Пожалуй, нужна, - немного подумав, кивнул Освальд Павлович.
– Но помощь с делами лавки мне нужна больше. Хочешь стать торговцем безделушками?
Я продолжала таращиться на Крезу, а он засмеялся.
– У тебя снова тот взгляд, которому уже девять лет, - сказал он, вспоминая, как я впервые посмотрела на его лавку сквозь окно.
– Что скажешь?
Что я скажу? А что я могла сказать на предложение проводить время в этом месте, иметь отношение к столь красивым вещам, хорошенько рассмотреть их и еще получать за это хоть какие-то деньги?!
– Конечно! Хоть сейчас!
– затараторила я.
– Правда не знаю, получится ли, но все будет круто, потому что я вроде как пять по алгебре и... Короче, я не знаю, что я сказала, но это мечта!
Освальд Павлович рассмеялся и погрозил мне пальцем.
– Спокойнее, девочка, спокойнее, - проговорил он.
– Сперва мне нужно согласие твоих родителей. А потом можешь приходить около семи часов, обычно в это время я немного привожу в порядок лавку. Ты бы могла заняться покупателями, пока я управлюсь со счетами... Да и поручений тут хватает, я уже стал совсем старый, как видишь...
– Ну что вы, - покачала я головой.
– Какой же вы старый! Вы видели, чтобы волшебники старели?
Освальд Павлович снова засмеялся.
– Спасибо, Кристина, ты чудесный ребенок, - проговорил он.
– Ты, верно, ровесница моей внучки.
– У вас есть внучка?
– осмелилась спросить я.
– Нет, - тихо ответил Освальд Павлович.
– У меня ничего нет, кроме этой лавки.
Я замолчала, глядя на отвернувшуюся фигуру Крезы. Его сгорбленная спина удалялась к прилавку. Глубоко вздохнув, я попрощалась и поехала домой. Родители, конечно же, дали добро на мою первую вакансию, и вот перед вами молодой консультант лавки чудес. Как и договаривались, я приходила в "Саламандру" под вечер и выполняла поручения Освальда Павловича. Обычно они не вызывали затруднений. После закрытия лавки я сама вызвалась мыть полы, отыскав в складской комнатке швабру и ведро. Так началась моя первая работа. Когда же стал приближаться сентябрь, Освальд Павлович намекал, что все понимает, и работа не должна мешать моей учебе. Но я не могла и не хотела бросать старика здесь одного, поэтому решила, что буду приходить и помогать всегда, когда выдастся время. Креза, конечно же, понял, что я жалела его. Наверное, ему было смешно чувствовать жалость девушки, которая думает, что помогает. Но старику все же льстило, что я остаюсь, хоть внешне он старался не проявлять этого.