Комната с видом на звезды
Шрифт:
– Грубить покупателям моветон, - холодно заметил незнакомец.
– Возьми пару уроков вежливости у этой девочки. Кстати, кто она?
– Не твое дело, - почти рявкнул Креза.
– Зачем пожаловал?
– Захотелось взглянуть, каким старьем ты промышляешь, - заявил мужчина, медленно передвигаясь по лавке. Его взгляд, теперь казавшийся мне неприятным и липким, будто ощупывал товары "Саламандры".
– Кто знает, может прикуплю парочку часов...
– Для тебя здесь ничего нет, - Освальд Павлович обогнул прилавок и встал рядом с мужчиной.
– Убирайся. Или я вышвырну тебя!
– Ооо, только это ты всегда и умел, - засмеялся мужчина, и я увидела, как заходил его острый
– В этом нет необходимости, я уже ухожу. Только оставлю это.
Мужчин бросил на прилавок небольшой буклет. Я не посмела притронуться к нему сейчас, но краем глаза заметила на обложке чашку кофе и мелкий шрифт.
– Забери свое барахло и проваливай!
– Освальд Павлович был взбешен.
– Полегче, уважаемый антиквар, полегче!
– продолжал посмеиваться мужчина.
– У тебя свой бизнес, у меня свой. Решил вот открыть кофейню. Здесь, неподалеку. Возможно, твоей помощнице будет интересно. Ты-то явно не выходишь за порог этого пыльного мешка.
Тут Освальд Павлович решил ознакомиться с буклетом. Схватив его в руки, он пробежал глазами по тексту и криво усмехнулся.
– Кофейня в моем городе, - пробормотал он.
– Все пытаешься доказать мне свою состоятельность?
– Я уже давно все доказал, - заявил мужчина.
– А ты, видно, испугался, что народ вместо покупки твоих ангелочков повалит ко мне за куском пирога?
– До первого отравления, - хохотнул Креза.
– Яд твоей души испортит воздух в окрестностях этой дешевой забегаловки.
– Тогда, боюсь, твоя лавчонка покроется мхом вместе с моей, - с сожалением сообщил мужчина и повернулся ко мне.
– Юная леди, нас не представили, но это и не нужно, - улыбнулся он.
– Если этот старый скряга нанял вас мыть полы, могу предложить вам то же в моей кофейне, но за двойную цену. А если у вас имеются мозги, о чем недвусмысленно намекает ваш молчаливый взгляд, то подыщу вам что-то попрестижней.
Я ничего не ответила, только обеспокоенно взглянула на Крезу.
– Ты осточертел здесь уже всем, - пробормотал Освальд Павлович.
– Вон отсюда.
На этот раз незнакомец подчинился, но перед уходом отвесил Крезе глумливый поклон.
– До скорых встреч, - пообещал незнакомец, и ему вторил громкий хлопок двери. Освальд Павлович встал у окна и смотрел в след уходящему вдоль узкой улицы мужчине. Затем, когда шаги его стихли, а силуэт пропал из виду, Креза прошел к своей жилой комнате. Я отметила, что он будто сгорбился и постарел. Теперь лицо старика казалось потухшим и неживым. Оставив швабру в углу, я последовала за ним и увидела, как он грузно опустился в кресло, замерев в нем. Фортуна почувствовала, что хозяин на жилой территории, и прибежала откуда-то из недр дома. Она жалобно поскуливала и вилась у ног Крезы, но тот безучастно продолжал смотреть в пустоту. Я быстро заперла "Саламандру", выключила свет в торговом зале и вернулась к Освальду Павловичу. Он так и не притронулся к чашке крепкого чая, что он заварил еще до прихода мужчины. На столе, закрытый прозрачным пластиковым колпаком, стоял пирог, и мне был виден его аппетитный верх, заполненный вишнями и белым кремом.
– Вам бы поужинать нормально, - проговорила я. Это для меня пирог мог стать и завтраком, и обедом, а старенький Освальд Павлович, к тому же вступивший только что в отчаянную схватку с неизвестным типом, нуждался в нормальном питании. Глядя на то, как равнодушно Креза откинулся на спинку кресла, я поняла, что будет непросто достучаться до него. Или просто понять, что произошло сейчас в торговом зале.
Я позволила себе пройти к концу этой комнаты, где, отделенная аркой, находилась маленькая кухонька.
– Освальд Павлович, вам придется поесть, а то уволюсь и пойду работать к этому самодуру, - заявила я и увидела на губах работодателя слабую улыбку.
– Давайте, давайте, - суетилась я в несвойственной мне манере. Но сейчас кто-то один должен быть надоедливым и несносным, иначе от напряжения эта лавка взорвется. Освальд Павлович подсел к столу и наколол сосиску на вилку.
– Надо же, их варить можно!
– проговорил он, смеясь.
– А я все не пойму, что ж такие дорогие и такие невкусные.
– Вы же снимали с них упаковку?
– засмеялась я, и ответом мне стал недоуменный взгляд. В итоге в этой небольшой комнатке воцарилась дружественная обстановка. Я с воодушевлением открыла пирог, отрезала приличный кусок и стала наслаждаться сочетанием вишни и воздушного теста. Фортуна вилась рядом, и я положила ей в миску несколько маленьких кусочков. Правда, пирог ей не пришелся по вкусу, и после непродолжительного обнюхивания она отбежала от миски.
Я хотела спросить Крезу о человеке, пришедшем в лавку, но не знала, как начать. Поэтому решила отложить этот разговор до другого раза. Быть может, Освальд Павлович сам захочет поговорить об этом происшествии. Уходя, я запомнила название кофейни, написанное на буклете, и решила поискать про него информацию в интернете.
***
Ночью мне снился тревожный сон, но на утро оказалось невозможно вспомнить его детали. Уже давно рассвело. Небо было ясным, и дворовые голуби в надежде погреться под первыми солнечными лучами, расположились на крышах. Мы жили на седьмом этаже, откуда из окон открывался вид на старый парк. По ночам его ворота, расшатанные дождливой погодой и временем, протяжно скрипели петлями. Лампочки старых фонарей давно вышли из строя и зловеще мерцали, пугая притаившихся под сенью деревьев кошек.
Я быстро собралась и присоединилась к родителям, которые завтракали на кухне. Мама колдовала с бутербродами, намереваясь отправить вместе со мной целую авоську продовольствия, но я, выпив чая с маковой булочкой, успела слинять. Сумка с медицинским халатом и кучей тетрадок уже ждала у порога. Пора идти, но в коридоре меня задержало зеркало. В нем я увидела девушку, взрослую и красивую, на мгновение показавшуюся незнакомкой. А через несколько минут автобус мчал эту девушку в институт.
По дороге я обдумывала все вчерашние сюрпризы. После разговора в парке Максим не объявлялся и ничего не писал, даже извечное пожелание спокойной ночи. Следует сказать, что сегодня мысли о нем и Даше волновали меня куда меньше, чем вчера. Я предпочитала думать, что меня это не касается.