Комната страха
Шрифт:
Признать это было стыдно. Тем более перед ним. При чем здесь он? Вообще, какое ему дело и откуда он узнал? «Почему именно он?!» – все больше раздражаясь, Ева непривычно близко оказалась у границы истерики. Слезы покатились из-под ресниц. Стекая по щекам, они холодили виски и скапливались лужицами у переносицы. Где-то в черепной коробке, подо лбом и носом, образовался горячий шар и начал давить, вырываясь наружу. Дыхание участилось.
– Спокойно, – приказал голос Макс и, уже мягче, добавил: – Тише-тише. Все теперь наладится. Все будет хорошо.
Что все?
– Кто еще знает?
– Никто. Кого вы хотите видеть? Мать, сестер? – После паузы: – Кого-то еще?
– Нет. Никого не надо. Слышите? Никого! – вскинулась Ева.
«Что бы ни случилось, что бы ни произошло, лишь бы никто не знал. Только бы никто ничего не знал», – заклинала она по пути в никуда.
– Дамочка, вставайте, проснитесь, дамочка!
Этот визгливый голос Ева уже узнавала. Медсестра.
– Сейчас придет врач. Что вы все спите? – суетилась медсестра, размахивая руками, как сорока крыльями, пытаясь разогнуть сонную, густую как кисель атмосферу в палате.
– Ну и что, – без выражения сказала Ева, плавно и тяжело переваливая через хребет сна.
Врач был уставший, бесцветный, с мешками под глазами. Слишком бледный, показалось Еве, хотя, может, оттого, что был весь в белом.
– Ева, вас ведь так зовут? – начал он деловым тоном. – Вас привезли к нам вчера, рано утром. Видимо, вас избили. Жестоко. Сотрясение мозга, средней тяжести, несколько ребер сломано, надо будет носить повязку, – «Вот почему так тяжело дышать», – поняла Ева. – Перелом левой руки, лучевая кость без смещения, гипс три недели. Синяки, ссадины до свадьбы заживут.
«Далась вам всем моя свадьба!» – вспыхнула Ева, внимательно слушая врача, соотнося названные им травмы с внутренним реестром неполадок.
– Собственно, все. – Он вопросительно уставился на Еву, теребя воротник халата.
– Когда можно домой? – сразу спросила Ева.
– Сегодня. Возьмите направление к психологу и к хирургу– Ева закатила глаза при упоминании о психологе. – Повязки менять, гипс снять, там все написано…
– Все ясно, вещи…
– У медсестры. Никакой работы, волнений. Физиотерапия показана по назначению хирурга. Э-э-э… Все, – удивленно провозгласил врач и, покачавшись с пяток на носки, удалился.
В палату зашел Макс. «Значит, не приснился», – разочарованно вздохнула про себя Ева. И вопросительно посмотрела на него.
– Это я вас привез сюда. Я заходил к вам за документами, в обычное время. Вас нашли священники, пришедшие на службу, – и, заметив ее непонимающий взгляд, пояснил: – На ступенях собора.
– Ах, ну да, было жутко холодно и неудобно, – пробормотала Ева. – Вы никому…
– Вы же просили. Но лучше было бы…
– Я сама, – отрубила Ева. «Довольно того, что вы в курсе», – добавила она про себя.
В комнату вошла медсестра с пакетом, в котором лежала одежда. «Мои вещи», – подумала Ева, с некоторым удивлением глядя на них. Казалось, ничто не должно
Прочитав Письмо, Макс посмотрел на Еву. Четко вычерченные брови сомкнулись, придав его и без того твердому лицу еще более суровое выражение.
– Откуда ЭТО у вас? – Каждое слово, как железным молотом опускалось на голову Евы. Опять брызнули из глаз слезы. Жалобно посмотрев на Макса, она молчала, не решаясь заговорить. С ней никогда и никто не говорил подобным тоном. Колени подогнулись, и Ева упала обратно на кровать, с которой только что неловко встала, пытаясь одновременно поправить халат и не раскидать свои вещи.
– Уходите! Мне надо переодеться. Выйдите вон, – почти умоляя, просипела Ева. Заливаясь слезами, она уткнулась мокрым лицом в подушку.
Макс, повернувшись на каблуках, вылетел из палаты. В дверях он столкнулся с медсестрой. Гневно посмотрев ему вслед, та прошла в палату и, возложив на кровать рядом с Евой стопку сменного постельного белья, нетерпеливо встала, уперев мощные руки в округлые бока.
– Успокоитесь сами или сделать укол? – скучливо спросила она у Евы.
– У-у-у-у… Сама, сама. – Ева, как маленькая, боялась уколов, больниц и таблеток.
Таблетки она вообще не могла есть. Виола сначала думала, что маленькая Ева просто притворяется, и упорно продолжала пичкать ее пилюлями. Та же скармливала их многочисленным фикусам и фиалкам, которые успешно разводила мать. К счастью, они, несмотря на такую необычную подкормку, как ни странно, продолжали себе цвести.
Естественно, однажды Виола застукала Еву за процессом избавления от лекарства. Под строгим надзором жестокосердной матери дочь была вынуждена продемонстрировать, насколько ее организм не приспособлен для потребления таблеток. Героически прожевав с мученическим выражением на детской рожице, Ева проглотила их. После чего они бурным фонтаном вернулись в этот мир, и отнюдь не в гордом одиночестве, а в сопровождении завтрака.
– Так, а это что такое?! – воззрилась на Еву медсестра, заметив в открытой настежь прикроватной тумбочке пластиковые колпачки с разноцветными таблетками.
Ева, начавшая было приходить в себя после допроса с пристрастием, которому ее подверг Макс, снова разрыдалась. Что же все к ней цепляются? Ну не было в ее палате кадки с фикусом, некуда было выбросить лекарства!
– Вы что, вообще ничего не принимали? Дамочка, вы, наверное, не понимаете, как вам повезло. Всего пара разрывов, которые и зашивать-то не надо. И ничем не наградили, иммунитет, наверное, сильный, ни одной заразы ведь! Но вы же не собираетесь, в самом деле, рожать?