Комната страха
Шрифт:
Вот комната Лары. Чем объяснить – фатумом, случаем – то, что именно она стала звеном, соединившим судьбы двух таких разных и таких похожих семей? Чем хуже или чем лучше она была? Да вообще, чем отличалась она от Евы, такой живой сейчас, такой счастливой этим Рождеством?
В эту минуту на пороге комнаты Лары, в которой, казалось, ничего не изменилось, ей не верилось, что все произошло. Лара знала этого непонятного человека и сейчас мертвой невестой лежит с ним под слоем черной земли, отделяющей их от света, от Рождества, от жизни, навеки обрученная инквизиторским кольцом…
Тяжело вздохнув, но все же быстро войдя в комнату, Ева прошла прямо к столу, стараясь не смотреть по сторонам и чувствуя присутствие Лары. Присев перед столом, она выдвинула ящики, затем открыла потайное дно. Тайник был пуст. Не было даже старых записей на уже пожелтевших от времени листах. Не веря глазам, Ева еще раз поводила рукой по пустому дну.
– Бойко орудуете для дилетанта. – Макс, верный себе, едва не довел Еву до сердечного приступа. Прислонившись к дверному косяку, он наблюдал за ней. – Ничего интересного?
– Вас не затруднило бы впредь предупреждать меня о своем появлении? – поинтересовалась Ева. – Хотя бы покашлять или споткнуться?
– Я подумаю над этим предложением, – пообещал он. – Итак?
– Нет ничего. Даже детских тетрадей.
– Вам повезло, что она собрала вещи, как будто и впрямь собиралась в дорогу. Я имею в виду, повезло вашей версии исчезновения, предъявленной всем остальным.
– Да, – теперь уже смело оглядываясь вокруг, сказала Ева. – Вероятно, она и в самом деле собиралась сама. Следов похищения нет.
Вдруг в коридоре раздался дробный топот маленьких башмачков, а затем увещевания Катрины:
– Кокоша, Кокоша! Не беги так быстро, смотри упадешь!
Ой, ну я же говорила! – Катрина, видимо, следила за Коко, единственным человеком, ради которого оставляла свой трон в стране снов. – Маленькая хулиганка, сейчас я тебе покажу, как надо бегать!
Переглянувшись, Макс и Ева дождались, пока стихнут шаги, и вышли из комнаты. Разумеется, они столкнулись с Фани.
– Э-э-э… – Тетя с подозрением смотрела на них, пока стыдливая краска удушающей волной не покрыла ее веснушчатое лицо. Как все блондинки, она чрезвычайно легко краснела. – А-а-а, там елку, наконец, несут! – И притопнув с досадой, резко развернулась в сторону кухни.
Они как раз вовремя подоспели к торжественному появлению в доме рождественской ели. Еще утром Алекс ушел в лес. Как всегда в военной форме, не успев даже снять тяжеленную с виду куртку, он уже принимал бежавшую к нему на всех парах Коко. Несколько раз подбросив визжавшую от восторга дочь, он, наконец, передал ее Марфе.
Потом устанавливали и украшали душистую, разлапистую ель, наполнившую весь дом горьковатым, смолистым ароматом. Праздник официально вступил в свои права. Дети под предводительством Марфы и Катрины помогали в украшении елки. Наиболее способные женщины под руководством Фани уже трудились на кухне, готовя праздничный ужин.
Ева, в качестве кормящей матери и как безнадежно не пригодный на кухне человек, была отбракована Фани и постыдно уснула рядом со своими детьми. Поэтому, к своему великому сожалению, проспала выход генералов этого похода за Рождеством. Зато успела как раз вовремя к моменту знакомства Макса и бабушек.
– Ну что же, порода хорошая, – одобрила Александра, осмотрев его с ног до головы, – и дети получились на славу.
Кто ваши родители, молодой человек?
Ева с трудом протолкалась между почтительно притихшими родственниками к месту действия.
– Их уже нет, – с должным уважением произнес как обычно спокойный Макс.
– Людей не становится не тогда, когда они уходят, а тогда, когда их отпускают, – степенно изрекла прабабушка. – Да, спасибо за цветы.
«Даже если бы она принялась декламировать алфавит, наверное, ни один из присутствовавших не осмелился бы заподозрить ее в маразме», – подумала с раздражением Ева.
– А ты, Ева, – указующий перст сурово протянулся в сторону Евы, – напрасно улыбаешься. Нам еще предстоит серьезный разговор по поводу твоего вызывающего поведения.
Эпилог
Шел крупный снег. В свете, льющемся из окон, пропуская его сквозь себя, стояла хрустальная Лени. Заглядывая в дом, она с легкой улыбкой наблюдала за семьей, собравшейся за праздничным столом в главной гостиной.
– Тишина! – призвала всех за столом Александра негромким, но властным голосом. – Тише, девочки… и мальчики.
Видно было, с каким трудом далось ей второе обращение, но, к ее чести, она удивительно быстро для человека столь почтенного возраста приспосабливалась к переменам. «Глядишь, у нас и дедушка заведется», – едва не прыснула Ева. Однако через минуту она уже готова была вывернуть все колеса у кресел старых мегер.
– Думаю, что первому мальчику за последние шесть поколений нашей семьи, – Александра с видом патриарха простерла длань в сторону Виолы с внуком на руках, – не зазорно будет называться… Александром. А девочке… – Ева, застонав, уронила голову на стол, громко стукнувшись в наступившей тишине лбом о столешницу: «Нет! Пожалуйста, только не это!» Но бабушка, презрев ее страдания, закончила: – Александрой.