Комната страха
Шрифт:
Буланже пережил ряд трансформаций, пройдя, как и полагается философскому камню, несколько уровней каления. В разных тиглях он очистился от парламентерского благодумия друзей Малуэ и Мунье, затем от бездеятельности кружка Мирабо и беспорядочной активности группировки Дюпра. До полного воцарения третьего сословия, управляющим которого будет он, Буланже.
Молча, из-под тяжелых, вечно воспаленных от бессонницы век, он следил за всеми движениями бывшей хозяйки своего нового поместья, полученного за особые заслуги перед революцией. Странная женщина, в этом он был согласен с лицами, у которых наводил справки о ней. Но весьма полезная, на кухне – уж точно. Готовит превосходно. А он с
– Гражданка, я прошу вас вести этот дом так же, как и прежде. Вы понимаете меня? – Он сделал паузу, дождавшись, пока она не остановится рядом с креслом. – Как раньше.
Не изменившись в лице, она слегка наклонила голову. Еще больше, чем неизменное черное платье, знатную испанскую даму в ней выдавали прямая осанка и огненный взгляд огромных темных глаз.
«Все-таки француженки не могут вести себя столь достойно!» – подумал Буланже. А ведь в Бастилии ему доводилось общаться с аристократками самых голубых кровей. Впрочем, кровь у них была совершенно обычная, как и у любой крестьянки, – красная и все на свете пачкавшая. Буланже брезгливо прижал к бледным толстым губам кружевной платок, содрогнувшись от неприятных воспоминаний.
Он махнул ей рукой, позволяя попробовать то, что сегодня было подано на обед. Уже давно приучив себя никому не доверять, комиссар неукоснительно соблюдал правила безопасности, со стороны порою выглядевшие необычно. Но кто знает, не благодаря ли этим правилам он все еще жив? Жив и богат. Возможно, разумнее было бы избавиться от нее. Работы для гильотины становилось все меньше и меньше. А народу нужны зрелища, раз уж хлеба так немного.
Но здесь в провинции опрятную прислугу и хороших поваров достать куда сложнее, чем в Париже. Невежественные крестьянки в грязных платьях из господских гардеробов не подходили его дому совершенно. Чего доброго, занесут еще сюда заразу. Поэтому придется попридержать Сеньору. Старого мужа, пока он сам не подох, можно использовать для своих целей. Любопытно все же, где ее дети? Это был бы действенный рычаг для управления испанкой.
– Благодарю вас, – мягким и тихим голосом сказал он.-Вы свободны.
Но когда она уже стояла в дверях, он все так же, не повышая голоса ни на тон, поинтересовался:
– Скажите, разве детям не вредит свежий воздух?
Она замерла на пороге. В тяжелой тишине молотом стучала кровь в висках. С каменным лицом она обернулась к нему. По истечении нескольких минут томительной тишины он махнул платком, отпуская ее.
На кухне она встала у огромной плиты, среди развешанных вперемешку блестящих медных сковородок и пучков засушенных трав. Закусив губу и пошатнувшись от колотившего ее озноба, она положила ладонь на раскаленный чугунный противень. Раздавшееся шипение смешалось с возгласом ужаса, исторгнутым из груди капитана Альворадо, только что вошедшего в кухню с охапкой дров.
– Пресвятая Дева Мария! Сеньора, что вы делаете?
Отбросив поленья, капитан кинулся к ней и отдернул ее руку от плиты. На побелевшем лице не было ни слезинки. Излом черных бровей ничуть не изменился, оставаясь таким же трагическим и несчастным, каким он стал после отъезда из Толедо. Краски жизни все никак не возвращались к ее лицу, пока он перевязывал вздувшуюся волдырями тонкую руку.
– Дон Альворадо, он знает. Он все знает.
– Вы… уверены?
– Говорю вам, он все знает.
– Но, Сеньора, почему он ничего не предпринимает? Я был там несколько минут назад – с мальчиками все в порядке.
– Это дьявол. Он сатана. И он жаждет крови невинных… – Она, очнувшись, кинулась к капитану– Дон Альворадо, вы должны немедленно увезти их. Больше ждать нельзя.
– Но мой отряд вернется еще не скоро. Это опасно!
– Надо рисковать. Выбора нет, говорю я вам. Я вам приказываю! – Она выпрямилась перед ним, исполненная решимости заставить его действовать, и, не отрывая глаз, следила, как он вышагивает по кухне от стены к стене, напряженно размышляя. Но вот он остановился, приняв решение. Сердце ее возликовало. Ибо не было человека, кроме Хосе Альворадо, который, приняв какое-либо решение, не исполнил бы его вопреки всем преградам. Облегченно вздохнув, она рухнула перед ним на колени, впервые в жизни обливаясь слезами благодарности.
– Сеньора, что вы… Встаньте, во имя Христа!
– Спасибо вам, дон Хосе. Спасибо.
– Соберите в дорогу еды. Нам предстоит долгий путь. У меня нет оружия, но это не беда – раздобуду в пути. О молодых господах не беспокойтесь, Гробом Господним клянусь, не далее чем через полгода они обнимут своего дядю! – Он поднял руку, а затем перекрестился. – Нет, лучше я сам соберу еду, а вы, Сеньора, пишите письма. Пишите всем, кого только знаете, нам пригодится любая помощь. К тому же во дворец наместника меня могут не пустить. Хотя я лично знаю дона Анхеля, мы с ним встречались еще на Австрийских войнах, но, чтобы обратиться к нему, мне надо попасть на аудиенцию, и без ваших писем не обойтись.
Пока она торопливо писала письма, он, по-солдатски скупыми движениями, собрал седельные сумки. Две головки сыра, круг хлеба, несколько яблок. В инкрустированную флягу налил сидр. В печи гудел огонь, ночь стала глубокой и глухой, как мертвый омут в городском пруду.
Через полчаса она подала ему пачку писем. С тревогой вглядываясь в его суровое лицо, черные, как и у нее, глаза, она искала ответа на вопрос. Как все будет? Доберутся ли они до Испании и дальше до Перу? Как им вообще удастся выбраться из поместья?
– Все будет хорошо, Сеньора.
– Да, будет, – кивнула она в ответ и, сняв свой крест, передала ему– Да хранит вас Господь, дон Хосе. И да возблагодарит Пресвятая Дева за все, что вы сделаете.
– Но… как же вы, Сеньора? Может, лучше было бы…
– Нет-нет. Я плохая наездница, буду только обузой. И мужа не могу оставить, вы же понимаете… И потом, я должна остаться здесь, чтобы дьявол не пронюхал. Кто знает, может, все еще обойдется. Прощайте, капитан. – Она отвернулась и крепко обхватила себя руками.
Прощаться с мальчиками было бы крайне неосторожно. В любую минуту кто-нибудь мог спуститься в кухню или лабораторию. Внутренним взором она следовала за капитаном. Прокралась тенью вдоль стены каменной конюшни, замерла за углом. Ночной воздух холодил кожу лица, шершавая стена царапала обожженную руку. Вот и хлев. Всех животных давно увели слуги, в стоге сена у одной из стен прятались мальчики.
Капитан тихо свистнул. Зашуршало, и показалась голова сначала одного мальчика, а затем, после его кивка, появились еще двое, и вся троица осторожно скатилась из-под потолка. Они тихо подошли к капитану, вопросительно взглянув на седельные сумки. Два абсолютно одинаковых лица под шапками светлых кудрей, но зато с материнскими темными миндалевидными глазами. Третий мальчик стоял несколько поодаль. Хорошо, что дону Альворадо удалось спрятать двух лошадей. Но удержатся ли мальчики в седле, если придется ехать без остановки? Выбора нет. Если Сеньора сказала, значит, положение действительно серьезное. В конце концов, молодые господа – истинные испанские дворяне, и капитан лично обучал их военным премудростям.