Комната страха
Шрифт:
– Увы!
– Ох! – вздохнул наш собеседник. – Надеюсь, что полиция во всем разберется. Но… давайте все же познакомимся! А то я сгораю от нетерпения узнать, кто вы.
– Графиня Дарья Бестужева, – счел нужным взять на себя церемонию представления Никита. А может, ему просто стало скучно оставаться в стороне от непонятного разговора.
– Стоп, стоп, стоп! – воскликнул Андрей Андреевич. – Сударыня, не вы ли будете…
Я отчего-то ждала слов про находчивую и удачливую сыщицу, о которой ходят легенды, но, к моему удовольствию при самой крохотной толике разочарования, сказано было иное.
– … не вы ли будете дочь госпожи Бестужевой, выступающей в театре под именем мадам
– Так и есть. Мы здесь на пикнике.
– Умоляю, представьте меня вашей матушке! Я не имею возможности пойти в театр, но хотя бы увидеть ее лично! Хотя бы сказать ей два слова!
– Хорошо! – рассмеялась я. – Мы вас сейчас представим.
– А с лошадкой все в порядке, только оцарапалась, – неожиданно услышали мы голос Антона Парфеновича, о присутствии которого успели забыть. – Так что можно идти, я ее сейчас из колдобины выведу, а вы, уж ежели в ту сторону намерены двигаться, своего жеребца переведите. А то могу за ними тут присмотреть. Ну что, в какую сторону нам с коником выбираться?
– Пожалуй, что в обратную. Я уж лучше пешком пройдусь. А вам буду очень благодарен, если вы за лошадьми присмотрите хотя бы с четверть часа. Ох, простите, господа! Я даже не удосужился выслушать ваши имена.
– Петр Александрович и Никита Владимирович!
– Очень приятно!
Господин Козловский влился в нашу компанию без малейшего стеснения для нас, словно был давним знакомым. Так что пикник продолжился вполне весело. Но через двадцать минут Андрей Андреевич откланялся и вернулся к злосчастному мостику. Господин полицмейстер попросил Петю проводить его до моста и велеть Антону Парфеновичу сопроводить того до конюшни. А мне шепнул потихоньку:
– Не привези я вас сюда лично, уж точно заподозрил бы, что сумели вы неким манером вычислить, где будет это покушение произведено.
– Да каким манером это возможно, Сергей Николаевич? – спросила я.
– Не ведаю, но давно знаю, что от вас можно ожидать всего, что угодно, чего себе и представить нельзя про обыкновенных людей.
Я так и не поняла, насколько эти слова были шуткой, а насколько правдой.
А еще подумала, что случайности бывают столь невероятными, что в них и поверить трудно, но они все равно происходят. Дважды покушались на господина Козловского. Так в первый раз мы все увидели своими глазами, а во второй оказались вблизи места происшествия. Тем, что Томск очень маленький город, такого не объяснить. Может, я в самом деле притягиваю к себе всякого рода преступления? Спросить бы Алексея Тывгунаевича, да он очень далеко!
А пока нужно быть крайне осторожными. Если взбредет в голову господину Ольгину и на нас измыслить покушение, то угадать, где, когда и какое, почти невозможно.
36
Мы с маменькой вернулись домой и застали у нас гостя. Дедушку Алексея, того самого эвенкийского шамана, о котором накануне вспоминал Петя, а сегодня и я сама. Как я обрадовалась, и передать невозможно!
Дедушка Алексей заметно изменился. Нет, лицом он был прежним: множество морщинок, седые стриженные «под горшок» [57] волосы и все такая же седая негустая борода. По-прежнему молодые блестящие глаза, из-за некоторой их узости всегда кажется, что шаман смотрит на вас с хитрым прищуром. Впрочем, он и в самом деле любил смотреть на людей с хитринкой.
57
Стриженный «под горшок» – среди простого народа даже в те времена еще была в ходу
И двигался он, как и в прошлом году, совсем как молодой. Но зато одет был не в прежние эвенкийские меховые одежды, а вполне по-современному: в брючную пару и рубаху. Разве что галстука недоставало, а то вполне сошел бы за… скажем, акушера.
– Как же вы угадали с приездом! – воскликнула я. – Мы здесь всего на две недели, и вы как раз!
– Знал, что приедете, – коротко ответил Алексей Тывгунаевич.
– Не иначе колдовство? – спросила Мария Степановна и даже перекрестилась.
– Колдовство, – согласился шаман. – Телеграмма называется. Ваша сестра прислал.
Все засмеялись и потребовали от меня разъяснений насчет сестры. Пришлось рассказать, как год тому назад Петя переодевался девицей и в таком виде познакомился с дедушкой Алексеем.
– А где же ваши олени?
– Дома оставил. Поездом ехал. Быстрее вышло. Удобно, только мне душно было.
– Вы совсем современным человеком стали.
– Положено мне. Мы артель сбили, меня старшим поставили. Теперь купец Пушников прямо ко мне присылает приказчиков за пушниной. Хорошую цену дает.
– Так, может, вы и в театр пойдете? У нас сегодня последнее представление.
– Пойду. Если не один. Один боюсь.
– Так просите Марию Степановну и Пелагею. Мне кажется, что они и второй раз не прочь посмотреть.
– А что? – откликнулась наша хозяйка. – Сходим, сами удовольствие получим и гостя уважим. Только вы, Дарья Владимировна, на него повлияйте. Он опять-снова подарков гору привез, нельзя же так!
– Отчего нельзя? – спросил эвенк.
– Избалуете нас!
– Не избалую. Но за разговором слегка забыл. У меня для внучки и ее матери тоже подарки привезены.
– Ой! И я забыла. Мы же вам с Авуль [58] из Москвы подарки привезли! Не знали, как правильнее поступить: здесь оставить, чтобы вашего приезда дожидались, или с оказией [59] передать. Но раз вы здесь!
Я залезла в наш опустевший чемодан с привезенными подарками и достала из него коробку с граммофонными пластинками для Насти-Авуль и футляр с роскошной трубкой, купленной еще в Англии, для самого Алексея Тывгунаевича и несколько пачек наилучшего голландского табака. Пока доставала да возвращалась, и для меня подарок дедушка Алексей извлек из своего багажа. Багаж у него в этот раз состоял из кожаной большой сумки, расшитой орнаментом, и замечательного английского чемодана. Ну, очень современным человеком стал наш шаман.
58
Авуль, в крещении Настя, – дочь Алексея Тывгунаевича.
59
Оказия – здесь удачный случай передать что-либо с человеком, направляющимся в нужное вам место.
А подарки были такими: вырезанные из моржового зуба белая медведица с двумя медвежатами, еще одна фигурка, изображающая медведя бурого, три деревянные чаши, украшенные вставками из кости, и связка соболей. Маменька от такого богатства даже слегка растерялась, но спорить не стала, поняла, что отказом можно и обидеть.
– Вот я о том и говорю, – вздохнула Мария Степановна. – Он ведь и нас шкурками одарил. А еще вон какие подсвечники. Тонкая работа!
Подсвечники, также вырезанные из кости, были и впрямь весьма тонкой работы.