Комната Вагинова

Секисов Антон

О поисках отвертки, коварном пуэре и об умирающих бойфрендах

Сеня просыпается и замечает, что смотрит на мир как будто через полупрозрачную пленку. Поочередно прикрывает глаза. Вчера он резко уснул и забыл снять линзы, и вот теперь оказалось, что одна из них, та, что была в левом глазу, исчезла. Сеня осматривает постель, но находит только какую-то труху, которая за ночь высыпалась на матрас.

Сеня берет туалетную бумагу и, зажмурив глаз без линзы, отправляется в туалет. Он ожидает увидеть нечто ужасное после вчерашних подвигов Гаэтано. Но туалет относительно чист. Унитаз возвышается на постаменте из кирпичей и напоминает трон. Сеня всякий раз испытывает неловкость,

садясь на него. Такая посадка как будто обязывает к чему-то особенному. Ему хочется сказать: право, я недостоин. Как только Сеня усаживается, лампочка над головой начинает жужжать. Лампочка в туалете слишком большая и яркая для этого помещения, и она освещает многое из того, что не стоило бы освещать. Лампочка жужжит и гудит с яростью, как будто кто-то внутри бьется, пытаясь вырваться.

Ерзая на своем неуютном троне, Сеня вспоминает строки из набоковского «Бледного огня»:

Покойники, кроткие покойники — кто знает? — Живут, быть может, в вольфрамовых нитях, И на моем ночном столике горит Умершая невеста другого. И может быть, Шекспир затопляет целый Город бесчисленными огнями…

Сеня воображает привидение Вагинова, запертое внутри лампочки: оно мечется в грушевидной клетке, пытаясь сообщить своему биографу Сене нечто важное. Хотя если бы Вагинов жил в лампочке, она наверняка была бы маленькой, тусклой и включающейся через раз. Вагинов не любил электричества — он отказался его у себя проводить и обходился свечами и естественным освещением. Но живший в той же квартире монтер не понимал таких странностей и провел электричество писателю насильно, за свой счет. Вагинов не посмел перечить соседу из деликатности и доживал свой век при свете ламп.

Сеня задумывается, стоит ли вводить эту цепь размышлений в книгу. Он садится за стол, открывает сайт «Ситиволс» и читает статью о доме, в котором теперь живет. Этот дом по набережной канала Грибоедова, номер 105, был построен по проекту архитектора Соколова в 1790 году, после чего перестраивался.

«Дом дожил до нашего времени в каком-то удивительно патриархальном виде — что с фасадов, что со двора. Двор такой удивительный и симпатичный, так разнообразны его уголки… Квартал, в котором находится дом, следуя за изгибом канала, имеет необычную форму. Поэтому многие здания и дворы, в свою очередь, имеют формы самые причудливые… Во дворе сохранилось порядочное количество каретных сараев, которые, кажется, используются по назначению. <…> Поэт и прозаик Константин Константинович Вагинов (Вагенгейм) проживал здесь с 1920 по 1934 год (вплоть до смерти)».

Сеня открывает окно текстового редактора и пытается что-то написать, но стол слишком сильно шатается. Сеня залезает под него, долго изучает конструкцию и приходит к выводу, что она вполне прочная — нужно лишь подкрутить шурупы.

Сеня спускается вниз, на улицу, осматривает двери каретных сараев и внутренний двор. Потом идет в продуктовый, берет что-то к завтраку. Поднимается по ступенькам, разглядывая перила с золотым напылением и стены, окрашенные в пунцовый цвет. «Прямо как в цирке. Или на скотобойне, наверное», — размышляет Сеня. Он звонит в дверь Анны Эрнестовны, но никто не подходит. Второй день Сеня пишет ей и звонит, но Анна Эрнестовна как будто скрывается.

На кухне Сеня застает Лену, одетую в безразмерный свитшот, леггинсы и меховые тапки. Она стоит перед шкафчиком и к чему-то принюхивается. Ее ноздри немного воспалены. Лена достает из шкафчика пакеты, свертки, коробки и тщательно их обнюхивает.

— Опять воняет?

—

Это само собой. Но еще у меня пропала крышка от чайника.

Из-за утраченной линзы у Сени долго не получается сфокусировать взгляд на деревянной доске, где стоит заварочный чайник без крышки. Из него идет пар. Возле чайника лежит тряпка — такая ветхая, что можно предположить, будто бы ей протирали стол еще во времена Вагинова. Может, это и есть источник вони? Сеня наклоняется и осторожно нюхает тряпку.

— Крышка была тут еще десять минут назад, — говорит Лена. — Пошла проверить Николая Васильевича, возвращаюсь — а крышки нет. Ну и как это объяснить, по-твоему?

— Значит, кто-то украл.

Лена кивает и шмыгает носом. Сеня возвращается в комнату, по пути натыкаясь на разные предметы, снова смотрит на стол, на стул, на портрет Вагинова. «Мне нужна отвертка, — думает он. — И еще упаковка линз».

В воображении Сени возникает фигура ночного вора, который проникает к нему в комнату, склоняется над беспомощно спящим автором будущей книги о Вагинове, аккуратно приоткрывает его левый глаз и похищает линзу. Наверняка это он украл и крышку от чайника. В это время кто-то стучится в дверь. За дверью стоит Сергачев, одетый в новый, не по размеру костюм из вельвета. Рукава пиджака полностью закрывают запястья.

— Как вам? Ничего? — Сергачев делает шаг в комнату, разводит руки и поворачивается, давая рассмотреть себя со всех сторон.

Сеня рассеянно изучает пиджак и говорит:

— У вас, случайно, не найдется отвертки?

— У поэта? Отвертки? — Сергачев горестно улыбается. — Боюсь, что отвертки нет.

— Крестообразной отвертки небольшого диаметра. Чтобы подкрутить шурупы в столе.

— У меня как раз выходной, так что могу отвезти в строительный магазин.

— Это был бы настоящий подарок судьбы.

— Мне это только в радость.

Какое-то время они молча стоят. Затем Сергачев смотрит куда-то в сторону и добавляет:

— Похмелье просто зверское.

— Это уж точно. Да.

— Ну, я буду внизу. — Сергачев выходит из комнаты. — Знаете, что Гаэтано сказал про мой сегодняшний образ в этом костюме?

— Что же?

— Что у меня стиль убийцы. — Сергачев выжидательно смотрит на Сеню.

— Стиль убийцы? Наверное, — отвечает Сеня. — Но тогда нужно подшить рукава. С такими длинными рукавами не очень удобно прицеливаться.

— Вы правы. Конечно же. — Сергачев обиженно надувает губы и исчезает во тьме.

Сеня одевается в свой глянцевый синий костюм и синтетические носки, выключает ноутбук и, перед тем как уйти, запоминает, что где стоит в комнате, фотографирует обстановку, пересчитывает наличные и прячет их в наволочку. Если кто-то проникнет в комнату, пока они с Сергачевым будут в строительном магазине, Сеня это заметит.

В коридоре он снова встречает Лену. Она стоит в темноте у вешалок и осторожно нюхает куртку Сени.

— Воняет?

— Не от твоей куртки.

Сергачев припарковал машину на набережной. Над ней нависает сосулька размером с рыцарский меч. Ржавая «четверка» телесного цвета выглядит еще хуже, чем Сеня предполагал. Невозможно поверить, что она на ходу. Зеркала заднего вида со стороны водителя нет — вместо него культя, обмотанная промасленной тряпкой. В салоне — терпкий животный запах, обивка у кресел содрана, повсюду куски грязного поролона, оголенные провода, мусор, голубовато-белые пятна от плесени. В салоне холоднее, чем на улице, потому что у Сергачева сломана печка. Поэт рассказывает, что она сломалась недавно, хотя очевидно: он ездит так много лет. Сене очень не хочется садиться в эту машину, но он подчиняется обстоятельствам. Он полагает, что после поездки одежду нужно будет свалить в кучу и сжечь. При условии, что он доживет до этого «после».