Компасу надо верить
Шрифт:
Куда мне записаться? Я посмотрел на Настю. Но Настя о чем-то шепталась с Шустиковой.
Баламут Алешка, не сказал мне, что купил «Зоркий». Надо идти в фотокружок. Буду учиться снимать.
— Записываю в фотокружок! — я размахивал листком бумаги. — Фотографы, ко мне!
— Записываю в кружок шоферов! — Ваня Касьянов влез на парту и старался перекричать меня.
— Кто в звено по дружбе? — пищал Федя Зайцев. — Кто хочет в звено по дружбе?
— Федя, меня записывай, — закричала Маша Шустикова, —
— Заяц, слышишь, подожди! — Настя подбежала к Феде. — Я хочу учиться снимать. Мурашкин, в твое звено иду я!
Молодец Настя, молодец! Дядя Макарий говорил, что истребители часто вылетали на разведку и фотографировали. Мне тоже надо знать и уметь фотографировать.
Долго стоял галдеж, пока наконец не составили списки звеньев.
Алешка терпеливо сидел и не вмешивался. Он не останавливал нас и не кричал, как делали учителя: «Тише, дети, тише, дети!»
— Новгородское вече! — он засмеялся, прищуривая глаза. — Не устали воевать? — Звеньевых еще надо выбрать!
— Федю Зайцева!
— Машу Шустикову!
— Настю Вяткину!
Назвали и мою фамилию.
Что потом было, трудно даже описать. Если верить истории, на Новгородском вече всё решали криком. Мы тоже кричали до хрипоты.
Звеньевыми стали Федя Зайцев, Маша Шустикова и я. Потом выбирали председателя совета отряда. Как только Алешка не оглох, непонятно! Проголосовали за Ваню Касьянова.
— Звенья, стройся! — громко, на весь класс подал Алешка команду.
Строил нас Алешка раз десять, если не больше. Лицо было у него хмурым, даже злым.
— Знаете, кого солдаты больше всего боялись? — вдруг спросил он.
— Генерала!
— Полковника! — Федя Зайцев сказал громко, продолжая сжимать рукой черный мячик.
— Капитана!
— Старшего лейтенанта! — наперебой выкрикивали мы разные офицерские звания.
— Да старшину! — Алешка громко засмеялся. — Не служили в армии, не знаете. Старшин пилами называют! И я пилой был! Строй, смирно! Слушать мою команду! Звеньевые, отдать рапорты!
Первым из строя вышел Федя Зайцев. Он неловко повернулся и, размахивая руками, двинулся к Алешке.
Я не мог удержаться и засмеялся.
— Пионервожатый шестого класса «А», — докладывал Заяц, — Алексей Мартынович. В звене десять человек. На сборе присутствуют все! — Он взмахнул рукой, как будто хотел согнать с лица надоедливую муху.
— Отставить! — голос Алешки зазвенел металлом. — Смотрите, как надо отдавать рапорт!
Алешка вышел из строя и четко, печатая шаги, прошелся перед нами. Не доходя до Феди, остановился, щелкнул каблуками. Рука красиво взлетела ко лбу.
— Пионервожатый шестого класса «А»! Докладывает звеньевой Федя Зайцев. На сборе все пионеры звена!
Потом мы по очереди сдали рапорты.
— Слушать меня, — сказал
— Статьи переписывать, Алексей Мартынович? — спросила Маша Шустикова.
— Цифры можно записать. А рассказать своими словами. Хорошо бы основные стройки показать на географической карте.
— «Технику — молодежи» мы берем, — сказал Ваня Касьянов.
— Почему вы? — заспорил Федя Зайцев. — Мы хотим «Технику»,
— Не ругайтесь. Журналов много, — успокаивал Алешка. — Прочитаете, обменяетесь. Юра Мурашкин, тебе я принес «Двадцать пять уроков фотографии». Начинай читать. Потом я покажу, как надо обращаться с фотоаппаратом. Касьянов, держи таблицу дорожных знаков!
Я получил новенький фотоаппарат «Зоркий» в желтом кожаном футляре. Будем учиться снимать!
…Утром я принялся листать Алешкину книгу. Никогда я не думал, что есть так много фотоаппаратов. Нашел описание «Зоркого». Оказывается, «Зоркий» — малоформатная камера!
Я достал дневник, чтобы записать свои впечатления о сборе. Моя коричневая тетрадка стала хранителем всех моих тайн. И не заметил, как вошла Настя Вяткина.
— Юра, ты что не открываешь? — сказала она и посмотрела на тетрадку. — Что ты пишешь?
— Так… — я замялся. — Записал, какие бывают фотоаппараты и объективы.
— А я за тобой… Багаж должен прийти. Сходим на станцию, узнаем?
— Пойдем!
С реки дул порывистый ветер. По небу тащились серые рваные облака. Иногда в их разрывах ненадолго выглядывало солнце.
— Северяк задул, — я застегнул пиджак на все пуговицы.
— Холодно.
— Это что! Подожди, ударят настоящие морозы. У нас не Туркмения!
Хорошо, что скоро подошел автобус, а то бы мы с Настей совсем замерзли. Автобус новый — Львовского завода, с большими окнами. Крыша прозрачная, из синего стекла.
В автобусе было тепло, и мы с Настей быстро согрелись. Я стал заглядывать под сиденья: интересно узнать, где стоят печи отопления.
— Юра, ты что потерял?
— Печку ищу!
— Нет у нас печек! — засмеялась кондукторша и показала на потолок: — Крыша обогревает!
— Вот это да! — я удивленно принялся разглядывать синие стекла.
Ехать в таком автобусе было приятно, и мы пожалели, что наше путешествие так быстро закончилось.
Напротив железнодорожной станции стоял маленький маневровый паровоз. При нашем приближении он отрывисто свистнул и потащил за собой несколько вагонов.
Рельсы блестели, источая тепло. Шпалы пахли нефтяной пропиткой.
В багажном отделении на дверях висел огромный замок. Мы несколько раз кругом обежали все станционные постройки. Кладовщицу отыскали на огороде.