Комплекс андрогина
Шрифт:
Алеста, не ожидавшая этого поцелуя, сначала замерла, а потом осторожно обняла меня и раскрылась. Я застонал. Жадно целовал ее снова и снова, прижимал к себе, стискивал, впивался пальцами, с трудом сдерживаясь, чтобы не сделать ей больно. Голова кружилась, сердце колоколом стучало в ушах, а внизу пульсировало. Я отпустил ее губы и стал целовать ее шею, забравшись рукой под футболку и скользя по ее бархатистой коже. Как же я хочу ее…
— Элис, — прошептала она, мягко пытаясь отстраниться. — Элис, остановись.
Нет, пожалуйста,
— Элис, пожалуйста, — снова сказала она умоляющим и словно бы извиняющимся тоном. Да, да, я понял!
С трудом преодолев это безумие, я отпрянул назад и сжал руками голову, пытаясь прийти в себя. Точно. Она же думает, что я просто хочу ее как единственную женщину, которую когда-либо встречал в своей жизни. Я сам ей об этом сказал вчера, на этом же месте. Тупица.
Между нами повисла отвратительная тишина. Я успокоился, но никак не мог остыть до конца. Алеста же… Кажется, она меня жалела: я видел боковым зрением, как она несколько раз пыталась меня коснуться, всякий раз останавливаясь на полпути. Правильно, раз уж решила остановиться, то даже не думай трогать меня: не смей унижать жалостью. И к тому же, твои сочувственные «обнимашки» я совершенно точно истолкую по-своему, так и знай. И второй раз остановиться уже не смогу. Я вообще не понимаю, как мне это удалось.
— Мне пора… к коменданту, — хрипло выдал я, немного придя в себя. — Пойдем, я проведу тебя обратно в общежитие.
— Угу, — тихо ответила она.
Обратно мы шли молча, не глядя друг на друга. Нитка жгла мне кожу, но я не трогал ее. Алеста же задумчиво теребила свою всю дорогу. Когда мы дошли до каюты, я открыл дверь и собрался было сразу уйти, но Алеста взяла меня за руку и втащила внутрь. Встала прямо передо мной и посмотрела в глаза: долго, изучающее. Я сглотнул, но не стал отворачиваться.
— Шел медведь по лесу, — вдруг громко сказала она, все так же испытующе глядя на меня. — Видит: машина горит. Сел, сгорел.
— Что? — не понял я.
— Шел медведь по лесу, — послушно, с расстановкой повторила она. — Видит: машина горит. Сел в нее, сгорел.
Это что, какой-то тест? Или особый ритуал с Ковчегов? Алеста не дождалась от меня ожидаемой реакции и выдала следующее:
— Шел арктический медведь по полярному кругу. Видит: машина в снегу. Сел, замерз.
— Бред какой-то, — сказал я.
— Правильно, — удовлетворенно улыбнулась она. — А теперь иди давай на свое свидание.
И она захлопнула дверь. Что это было? Какие, на хрен, медведи? Тупость какая-то. Сел — сгорел. Ну тупо же? Сел — сгорел. Пх. Сел — сгорел.
Я начал ржать. От души. Сам не знаю, что меня в этом всем смешило, но было очень, ОЧЕНЬ смешно — до икоты, слез и боли в животе. Вот в таком состоянии я и добрался до каюты коменданта.
— Добрый вечер… ик… — выдал я ему.
— Ты что, пьян? — спросил комендант, оглядев мои красные от смеха щеки и втянув воздух возле моего лица.
— Нет, просто икота замучила. Водички не дадите?
Он принес мне воды. Я отхлебнул, клацая зубами по стакану. Потом опять фыркнул. Хорошо, что не в воду.
— Что тебя так насмешило? — тут же спросил комендант.
— Да понимаете… — я развел руками, не зная, как объяснить. — Ну вот, послушайте. Идет медведь по лесу. Видит — машина горит. Сел в нее и сгорел.
— И что? — непонимающе уставился на меня комендант.
— Ну, смешно же: сел — сгорел, — снова сказал я.
— Молодежь, — сокрушенно покачав головой, протянул комендант. — Пойдем уже, я друзей обзвонил, они скоро в клуб приедут — проверять. Но ты делай вид, что ничего об этом не знаешь.
— Понял, — кивнул я, кое-как справляясь с икотой.
— Руку давай, — сказал он. Я покосился на его требовательно отставленную ладонь. Прикасаться к ней не хотелось.
— А иначе никак? — спросил я. Комендант демонстративно подставил мне локоть. Я вздохнул и позволил ему взять себя под руку: уж лучше так, чем за ручки держаться. Мы выдвинулись.
— Веди себя так, будто мы уже не первый день вместе, — вещал он мне на ухо, пока мы шли через оживленный общественный коридор на нижний уровень: я тут был пару раз с Яном, но ни разу не задерживался после комендантского часа. Сейчас же мы явно планировали засидеться, и мне даже было интересно, меняются ли все эти заведения, когда уходят студенты?
Мы подошли к вывеске одного из клубов. Вышибала на входе оглядел меня, облизнулся и долго сличал мое лицо с фотографией на карточке-удостоверении. Начинается…
— Вы смущаете мою пару, — рыкнул на него комендант и выдернул мою карточку из рук охранника. — Пойдем, Элис, у него нет ни одной причины задерживать тебя на входе.
Комендант обнял меня за талию и повел внутрь, где уже грохотала ритмичная музыка. Она была довольно приятной, но слишком громкой для моих ушей. Нас подвели к столику, над которым висели какие-то светящиеся нити. Похоже, комендант не поленился его зарезервировать: это был единственный пустой столик в самом центре таких же, но заполненных людьми.
— Садись, — сказал он, выдвигая мне стул. Я почувствовал себя очень странно, хоть меня никто не трогал. Люди вокруг с любопытством и завистью косились в нашу сторону. Я оглядел зал и увидел еще одного тау — «двойку». Он заметил, что я на него смотрю, и презрительно отвернулся. Видимо, ему не понравилось, что я отобрал у него статус звезды. Можно подумать, я это намеренно сделал.
— Мои друзья от тебя справа по курсу, так что зря в ту сторону не смотри, — проговорил он мне на ухо. — И не забывай делать вид, что тебе приятно.