Комплекс превосходства
Шрифт:
– Что нового?
Оторвавшись от бумаг, Мирти поднял голову, дернул щекой (гримаса, означавшая приятное удивление) и протянул приятелю руку.
– Шеф уже послал тебя шпионить за де Валансьеном?
– Только что. С чего это он так разволновался?
– Ты же его знаешь. От идеи к идее, от одной паранойи к другой.
– А ты еще и провоцируешь. Откуда данные по Штатам?
– Знакомства, – уклончиво ответил Мирти. – Но информация точная. Через месяц с лишним социалисты прорвутся в Штаты, и этого не изменить. Эпоха перемен, старина.
– Понятно. Составишь мне компанию в четверг? Все-таки, ты у нас главный знаток политических веяний.
Мирти покачал головой.
– Другие
– Без обид.
– Вот и здорово, – повеселел Мирти. – Если желаешь, сходим выпить в воскресенье. Расскажу тебе, что думаю о том, что наговорит де Валансьен.
– Надо подумать.
– Подумай и соглашайся, – глаз Мирти задергался, что свидетельствовало о волнении. – Лучшего собутыльника у меня в этом проклятом городе нет.
У Ги был идеальный собутыльник в лице Свена, так что он не мог сказать того же самого, поэтому просто улыбнулся и хлопнул коллегу по плечу.
– И еще, – продолжил Мирти, и веко его затрепетало сильнее, – с тебя рассказ о Денн.
К чему бы это?
– Откуда такое любопытство?
– Я одинокий человек, – сказал Мирти вполголоса. – Я знаю о других жертвах. Знаю и о том, что шеф не предпримет никаких шагов к раскрытию убийства, а вот ты, напротив, не оставишь этой истории без развязки.
– Возможно. Но какое это имеет отношение к твоей персоне?
– До воскресенья всего пять дней, старина. Потерпи немного.
Кивнув, Ги оставил Мирти. Он стал уже вторым сотрудником "Шедерне и партнеров", выказавшим неравнодушие к судьбе Ласточки-Денн. И четвертой стороной, заинтересованной в расследовании.
***
Транспортная система Верхнего Города работает без сбоев, как Кантонские часы. Трамваи, омнибусы, паровые кареты и даже рикши на разноцветных велосипедах не знают ни минуты покоя в этом колоссальном муравейнике. Ни одной частной кареты в Верхний Город не пропустят – такой обычай сохраняет силу уже добрых полвека. Центральная часть Лутеции содержится в идеальном, можно сказать, нездоровом порядке. Все здания обезличены, все улицы пересекаются под идеально прямыми углами (с высоты птичьего полета город напоминал бы одноцветную шахматную доску), дворы-колодцы имеют одинаковую площадь, и даже театры и музеи практически неотличимы: они выстроены по единому проекту в псевдоклассическом стиле. Не читая таблички и вывески, в Верхнем Городе проще простого заплутать. Монотонность, чистота, скука – три левиафана, влекущие колесницу Лутеции сквозь последние десятилетия. Несмотря на кипучую деловую жизнь, на то, что все судьбоносные решения принимаются именно здесь, на закованных в сталь склонах Элизийского холма, Верхний Город создает впечатление пустого и праздного, детища прихоти и гордыни. Величие, на которое рассчитывал Жозеф-Вешатель, оказалось слишком стерильным и вымученным. Тем не менее, свою задачу Верхний Город выполняет. Государственная и деловая машины функционируют исправно, снабжая Эльвецию и законами, и деньгами.
Выбравшись из паровой кареты возле терминала вертикальных путей, Ги моментально узнал среди толпившихся у касс людей Пеллия. Только волшебник в просвещенный век мог выглядеть настолько гротескно. Бритый наголо мужчина с поросшими черной щетиной щеками был облачен в ярко-фиолетовый костюм с жилеткой и бабочкой. Под мышкой он держал папку, а пальцами другой руки неспешно вращал трость с серебряным набалдашником в виде львиной головы.
– Мэтр Пеллий.
Маг взглянул на Ги, как на таракана.
– Не собираюсь с вами знакомиться. Услугу оказываю не вам, так что проследуем в ваш игорный дом, где разойдемся.
Такой план вполне устраивал Ги. За время совместного путешествия Пеллий не проронил больше ни слова. Однако даже без разговоров молодой человек изрядно повеселился, наблюдая за поведением мага. В кабине путей и Железном Городе тот старался не касаться ничего руками, брезгливо морщил нос при виде встречных попрошаек, а в трамвае отказался садиться на недостаточно чистое по его мнению откидное кресло и стоял всю дорогу, балансируя и едва не падая при поворотах и остановках. Судя по всему, в Железном Городе он если и бывал, то очень редко и то по крайней нужде. Интересно, размышлял Ги, на какой такой крючок подсадил столь возвышенного господина Свен?
Заведение Рыбьего Черепа было видно издалека. Бывший театр, находившийся по соседству с самым крупным из магических рынков, обвивали гирлянды зачарованных светящихся камней. На стенах висели плакаты, обещавшие "несказанные выигрыши", "неописуемо изящных танцовщиц для услады глаз", а также "полынный ресцент полкроны за стопку". Над входной дверью раззявила зубастую пасть гипсовая щука. На страже этого царства дорогих развлечений стояли двое громил в белых полумасках.
Вместе с магом Ги пропустили без лишних вопросов. Едва ступив за порог, Пеллий демонстративно повернулся к спутнику спиной и пошел по своим делам, если таковые у него были. Ги же остался предоставлен самому себе. Разумеется, стоило бы заявиться к Рыбьему Черепу вечером, но выбирать не приходилось.
Игорный зал, прежде бывший зрительным, поражал воображение. Наклонный пол превратили в подобие гигантской лестницы, каждая из ступеней которой предлагала свои игорные столы – для карт, костей, фишек. Колеса фортуны и рулетки в ожидании готовых просаживать деньги посетителей прятались под зеленой тканью. Барная стойка, представлявшая собой гигантскую кость – нижнюю челюсть левиафана – также пустовала. Сцена продолжала выполнять свои прямые обязанности: группа рабочих возводила на ней декорации для ночных танцев. Зал не был совершенно безлюден: за одним из столиков для игры в кости сидели два человека в черном. На соседней ступени пятеро женщин громко выясняли, кто подсунул в колоду лишнего туза. На одном из балконов, непонятно зачем оставленных со старых времен, Ги заметил высоченную фигуру колдуна тхейрасха, представителя загадочной нечеловеческой расы, жившей далеко на востоке. Судя по виду, с которым тхейрасха осматривал зал, здесь он выполнял роль блюстителя порядка.
Так вот оно, то самое отребье гордой расы, о котором упоминал Свен.
Рыбий Череп сохранил роскошное убранство столетнего театра. Люстра, росписи на потолке и стенах выглядели действительно старыми и изысканными. Сцены из жизни античных богов и героев, отделенные одна от другой зарослями искусно выписанной изумрудной листвы, сходились в самом центре потолка, где восседал на троне из слоновьих бивней древний Владыка Грома. Пустые глаза верховного божества взирали на раскинувшееся под его стопами царство жадности, узкие губы приоткрылись в насмешливой гримасе.
– Впечатляет, да?
Ги вздрогнул и перевел взгляд с Владыки Грома на нового собеседника. Перед ним стоял Рыбий Череп. Ги понял это сразу, благо хозяин игорного дома полностью соответствовал своему прозвищу. Лысую голову Рыбьего Черепа покрывала сине-зеленая татуировка, напоминавшая блестящую чешую. В ушах и носу торчали костяные серьги. Шея и плечи, видневшиеся из-под открытой майки, были расписаны морскими девами, левиафанами и кораблями с драными парусами. Любитель художеств по живой коже смотрел на гостя внимательно, словно подозревая незаконное вторжение, но без опаски и враждебности.