Комсомолец
Шрифт:
Я закусил губу — всегда так поступал, когда понимал, что допустил ошибку. Рассматривал валявшиеся на полу подгнившие яблоки. Пытался сообразить: обрадовался тому, что не нашёл в подвале труппы и гирлянды из человеческих костей или огорчился этому факту. Подумал, что напрасно сломал замок. Что если ещё и в огороде ничего не отрою… А может, и вся эта возня с охотой на Каннибала — пустая затея? Может, и нет никаких костей? И вся та история о Зареченском каннибале — выдумка охочих до сенсаций журналистов?
Вздрогнул. Потому что снова услышал звон. Звук раздался не наверху, во дворе — здесь,
Первым делом я увидел на стене почти у самого пола широкую длинную полку, покрытую светлой тканью. Не заставленную ящиками, банками, бочками или вёдрами — пустую… если не считать стоявшего на ней в самом углу мешка. Жёлтый свет лампы в этот закуток почти не проникал. А моя фигура почти полностью перекрывала доступ тому, что добирался сюда через проход между шкафами. Я сделал маленький шажок вперёд, вглядываясь себе под ноги. Различил на полу очертания то ли корзины, то ли таза…
Звякнула цепь. Рядом со мной.
Я поднял голову, взглянул на источник звука — на тот самый мешок, что стоял на краю полки.
— Не надо, — плаксивым женским голосом произнёс мешок. — Пожалуйста, не надо!
Глава 14
— Твою ж!.. — выдохнул я в прижатый к лицу платок.
Отшатнулся — врезался в угол стеллажа плечом. Моего веса не хватило, чтобы опрокинуть шкаф. Но с полок что-то свалилось на пол: судя по глухим звукам, посыпались не стеклянные банки (овощи?). Мне на голову упал клок смешанной с пылью паутины. Я стряхнул его с волос платком — впустил в лёгкие запах фекалий, гнили и немытого человеческого тела. Выругался красочно, но беззвучно: чтобы не испугать обитательницу погреба.
— Не надо! — повторила та, кого я поначалу принял за мешок.
«Давно я так не пугался», — промелькнула в голове мысль.
Смотрел на… похожее на мешок тёмное нечто. Попытался выровнять дыхание, успокоить сердцебиение (истерично заметавшееся в груди сердце едва не пробило себе путь наружу). «Вот и напомнила о себе боязнь подземелий и замкнутых пространств. Не оставила меня в покое даже в новом теле», — подумал я. И удивился собственным неуместным мыслям.
Опустил взметнувшийся для упреждающего удара кулак со свинцовым кастетом на костяшках пальцев (моя обычная реакция на неожиданности). Шагнул в комнатушку за шкафами. Но не к «мешку» — в противоположную сторную. Освободил проход, через который в маленькую комнатку (не с полкой на стене, а с узкой деревянной кроватью) ворвался тусклый желтоватый свет.
— Твою ж… — повторил я.
Потому что разглядел свою находку — укутанную в покрывало (или одеяло?) женщину.
Та сидела на узкой койке, жалась в угол. Обнимала руками прижатые к груди ноги. И следила за мной из-под копны тёмных давно нечёсаных волос. Губы женщины тряслись (заметил на них пятна ран). Блестящие глаза пугливо смотрели поверх голых коленок. Но не мне в лицо, а чуть выше — туда, где на будёновке красовалась красная пятиконечная звезда.
— Ты кто? — спросил я.
Женщина не ответила. Закрыла лицо руками. Содрогнулась всем телом. Заскулила, зазвенела звеньями свисавшей с её горла цепочки (копии той цепи, что я видел наверху, на собаке). Увидел на шее обитательницы подвала тёмную полосу, похожую на ошейник. Цепь соединяла эту полоску с вбитой в стену примерно на уровне моих колен толстой металлической скобой.
— Всё хорошо, — сказал я. — Не бойся.
Судорожно пытался сообразить, какие действия запланировал на подобный случай. Перебирал в голове варианты своего Плана. И понимал, что ни один из них не годился. Я предполагал, что Каннибал нападёт на меня. Допускал, что займусь раскопками в огороде. Надеялся увидеть в доме Каннибала «железные» доказательства причастности Жидкова к жутким преступлениям.
Но никак не рассчитывал обнаружить в его погребе пленницу.
Женщина меня словно не услышала. Она дрожала и повторяла одни и те же слова.
— Не надо, — говорила она. — Пожалуйста, не надо!..
Я спрятал кастет в карман. Пытался сообразить, что именно должен сейчас сделать. Давно привык быстро принимать решения — и за себя, и за других людей. Вот и теперь мысли и предположения постепенно кристаллизовались в конкретный план. Точнее, я спешно перекраивал один из прежних вариантов плана, с учётом вновь открывшихся обстоятельств.
— …Не надо. Пожалуйста, не надо! Пожалуйста…
Я знал несколько способов справиться с женской истерикой. Вот только понимал: в данном случае не годился ни один из них. Тут нужна была помощь специалистов, а не участие профана, мнившего себя в прошлом знатоком женских повадок. Шагнул было к женщине — та взвизгнула, вжалась в стену, взвыла, как раненый щенок. Спрятала под ладонями лицо. Тряслась (я различил, как цокали её зубы).
— Каннибал, сссука… — прошипел я и направился к выходу из погреба.
Я понял, что именно буду делать дальше, когда взбирался по лестнице навстречу солнечному свету. Сердце билось в груди размеренно и спокойно: я принял решение — оставалось лишь осуществить свои намерения. Сощурился: на улице рассвело — поднявшееся над горизонтом солнце разогнало остатки ночного мрака. Бросил взгляд на не умолкавшего пса (тот неутомимо проверял свою цепь на прочность). Спрятал платок. По пути к крыльцу дома Зареченского каннибала вдохнул полной грудью свежий утренний воздух.
Рихард Жидков очнулся. И даже переместился к порогу комнаты. Мужчина услышал мои шаги, перестал натужно сопеть, повернул ко мне лицо. От кляпа он пока не избавился. Всё так же лежал, согнутый в дугу. Грозно сверкал глазами — пока не испугано… но это пока. Я сходу пнул его ногой в живот — позволил себе проявить слабость. В голове не мелькнули мысли о том, что плохо бить лежачего и связанного человека. Потому что я считал: бить Каннибала можно, а мне ещё и нужно — чтобы выплеснуть эмоции, настроиться на деловой лад.