Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные (сборник)
Шрифт:
— Добрый день.
Старуха коротко поклонилась в ответ, подошла к верстаку под ореховым деревом и принялась издавать резкие, гортанные звуки, разбрасывая горстями зерно из жестянки. Рыжие куры, клевавшие выжимки, поспешили на зов и застучали клювами вокруг старухи. Рафа посмотрел вверх, на галок, сидевших по уступам.
— А эти стервятники кур не трогают?
Рот старика сложился в презрительную гримасу.
— Галки-то? — насмешливо спросил он. — Галка, она ведь не хищная.
Разбросав все зерно, женщина перевернула жестянку и забарабанила костлявыми пальцами
— Мы, видно, не вовремя.
— Да нет, ничего, — сказал старик. И добавил словно в оправдание: — Я шел снимать рой, если хотите, пойдемте вместе…
Лицо Виктора осветилось.
— А не помешаем, если пойдем с вами?
— Почему вы должны помешать?
— Кстати, — продолжал Виктор, делая еще одну попытку подойти ближе, — мы ведь еще не представились. Меня зовут Виктор, это — мои друзья, Лали и Рафа. А как ваше имя?
— Кайо, Кайо Фернандес, к вашим услугам.
— Ну что ж, сеньор Кайо, позвольте, я помогу вам, — Виктор взялся за перекладину лестницы.
Сеньор Кайо улыбнулся. Острый взгляд облагораживал слабую беззубую улыбку, не то снисходительную, не то ироническую. Старик отдал ему лестницу:
— Пожалуйте, коли охота.
Виктор взял лестницу. Удивленно воскликнул:
— Легкая, как пробковая, из какого же она дерева?
— Из черного тополя. Тополь легкий и прочный.
С сеньором Кайо во главе они свернули за дом. И ступили на тропинку среди травы, забрызганной розетками маргариток. Слышно было, как по левую руку, в зарослях, бежит вода. Лали подошла к кустам и сорвала цветок — множество мелких белых звездочек, собранных в соцветие, похожее на раскрытый зонтик.
— Что за цветок? — спросила она, вращая стебелек пальцами.
Сеньор Кайо взглянул на него:
— Бузина, цветок бузины. Отвар из цветка бузины всякую глазную боль снимает.
Лали показала цветок Виктору:
— Представляешь?
Сеньор Кайо, покачивая на ходу корзиной-роевней, поднялся по тропке меж кустов кизила и остановился на небольшой площадке у входа в каменную ограду, над которой высились старые дубы. За оградой в углу виднелся сарай для инвентаря, а вместо задней стенки стояло в ряд с дюжину колод-ульев. Повсюду, куда ни глянь, сновали пчелы. Сеньор Кайо подошел к первому дубу и поднял руку, указывая на крону.
— Глядите, — сказал он и улыбнулся довольно. — Лет пятнадцать, а то и поболе такого роя не снимал.
Лали, Виктор и Рафа смотрели на крону дуба. Вверху с ветки свисал большой темный мешок, и вокруг него суетились, сновали туда-сюда пчелы. Рафа догадался первый:
— Черт побери, да это же все — пчелы!
— Что значит — все? — спросила Лали.
— Все, черт побери! На ветке не мешок, а пчелы. Не видишь разве?
Виктор радостно закричал:
— И вправду, надо же! Друг на дружке. Видишь, шевелятся?
Старик наблюдал за ними, довольный как ребенок. Пчелы ползали друг по другу — одни выбирались наверх, другие оказывались под ними, но с копошащегося клубка не слетали. Сеньор Кайо приподнялся на носках, отломил ветку от нижнего сука и сунул ее в корзину-роевню, продев концы меж прутьев. Пошел к навесу, взял дымарь и набил его соломой. Осторожно чиркнул спичку и поджег солому. Солома курилась, словно жаровня с дубовыми углями. Старик поставил дымарь на землю, взял на кончик пальца меду и смазал выбившиеся наружу листья ветки. Захватив роевню и дымарь, вернулся к дереву. Лали, Виктор и Рафа как завороженные следили за пчелами.
— Каково, а?
Виктор спросил, не отводя взгляда от пчел:
— Скажите, пожалуйста, а почему они держатся вместе?
— Пчелы там, где матка.
— А если матка улетит?
— Они — за ней, так водится.
Виктор сыпал вопрос за вопросом:
— А если вы их сейчас не снимете, они так тут и останутся?
Под многолетним дубом спокойная речь сеньора Кайо звучала мудро и поучительно:
— О нет, сеньор! Их гонцы, наверно, уж разлетелись по округе — ищут новый дом.
— А если не найдут?
— Едва ли. Но ежели не найдут или найдут такой, где им будет худо, детки снова вернутся к матери.
— К матери?
— В улей, откуда вылетели.
Скрестив руки на груди, Виктор улыбался. Посмотрел на Лали:
— Уму непостижимо.
Сеньор Кайо прислонил лестницу к толстому нижнему суку.
— Вот сеньор Кайо и даст им дом, который они ищут, — сказал он. — Вы не подержите лестницу?
Виктор поставил ногу на нижнюю перекладину. Сеньор Кайо взял в одну руку роевню, в другую — дымарь и, не медля, придерживаясь за лестницу запястьями занятых рук, проворно полез кверху. Забравшись наверх, он забормотал еле слышно, ровным голосом, дружески, то ли укоряя, то ли уговаривая:
— Ну, давайте все сюда. Вот так, потихоньку. Чуток дымку, и все сюда, наверх.
Он перевернул роевню кверху дном, приспособив ее так, что листья, смазанные медом, касались ветви, на которой висел клубок, и медленно обеими руками стал направлять струйку дыма.
— Потихоньку, потихоньку, сюда. Еще дымку — и все тут будете.
Черный мешок таял на глазах. Он стал дряблым и обвис: пчелы карабкались друг по дружке кверху, в корзину, но взлетать не взлетали. Когда все они были в роевне, сеньор Кайо бросил дымарь на землю и начал спускаться по лестнице тем же способом, что и забирался наверх. Виктор с изумлением, внимательно следил за ним.
— Сколько вам лет, сеньор Кайо?
— Мне-то? В день святого Хуана будет восемьдесят три.
Рафа прищелкнул пальцами:
— Вот это да: в восемьдесят три лазать по деревьям.
Лали не отрывала глаз от роевни, покачивавшейся на руке у старика, пока тот спускался по лестнице. С удивлением сказала:
— Ни одна не упала.
— А зачем им падать? Они умеют держаться, — сказал сеньор Кайо.
Спустившись на землю, он сунул руку в карман латаных-перелатаных брюк и вынул белую тряпицу. Присел на корточки подле одной из колод и расстелил тряпицу на земле так, что концы ее касались отверстия в стволе. Движения сеньора Кайо были медленными и старательными, ничего лишнего. Виктор не сводил с него глаз. Он спросил: