Кому в раю жить хорошо...
Шрифт:
И как-то по другому прозвучал тот же голос, по-женски…
— Любимый, возвеличь меня, войди в меня, найди меня… Груди мои, как спелые яблоки, глаза — чистые бриллианты, изнемогает мое сочное чрево, чтобы ты, Боже, открыл его…
— Прошу, не мучь меня, помочь моей любимой нужно, прошу, дай ей всего, что попросит она! — потребовал снова тот же знакомый голос на последнем издыхании, задыхаясь и исторгая благостные вопли. — Миллионы, миллионы бросить к ее ногам, разве много?!…
— Где-то я это уже слышала, — навострила Манька ухо. — Деньги — это святое! Похоже, вампиры ни о чем другом думать не умеют. Даже во время сношений… Ну, еще о крови. Без крови жизнь им кажется пресной.
Она уже не сомневалась, что славословие изрыгали все те же черви — уж слишком знакомый голосил голосок. Она никак не могла вспомнить, кому он принадлежит, начиная подозревать, что не обошлось без недоразумения, с которым против воли ее связали пожизненно. Получалось, что слушала она вовсе не мученика, а свою душу. Факт измены был на лицо.
— Дьявол, блин, это мой принц лепечет? — обалдела Манька.
— Хм… Хм… Хы… — задумчивость Дьявола перешла в легкий смешок. — Как бы он мог смертельно болеть и заниматься любовью одновременно?! И в твою землю положили то же самое, но разве ты причастна?
Манька приблизилась к статуе, преклонив ухо, расплываясь в усмешке.
— Броситься с поезда, умереть, став божьим избранником, и вечно носиться в небе, вдвоем, вдвоем… Как музыка ветра, играя, ласкает нас, как месяц младой, мы разделим наше совершенство! Синьоры и сеньориты, леди и господа, великолепие любых голосов не может сравниться с голосом моей прекрасной избранницы. Вот она, Матушка Царица, Богиня, перед моим оком, я ласками утомлю ее нежное тело, и жизнь отдам за улыбку! Все, чем владею! И напьюсь медовой речи… Молитесь, молитесь, чтобы занять место Царя!
— Хорош, заливать! — переметнулась она на другую сторону. — Не земля, а муравейник… Изыдите, воющие твари! Тьфу на тебя, тьфу… Дьявол, его надо разбудить! Если он увидит, что с ним сделали, он поймет… Давай, я с ним поговорю… В конце концов, он же человек…
Бесперебойные святые покровительственные объяснения ей порядком поднадоели. Где-то глубоко шевельнулся червячок не то ревности, не то вины перед проклятым, в котором ее земля оставила след. Но поймала себя и тут же вынула вину. Жалеть о вампире она не стала бы, а лично ее вина была недоказанной. Но исправить то, что натворил вампир, наверное, стоило.
— Ты так считаешь? — обратился к ней Дьявол недовольно. — Сколько ты знаешь людей, которых оплевали, а они после этого бросились бы в объятия плюющих?
— Сколько угодно. Я имею в виду, баранов хватает.
— Вот именно. Воловье поголовье недобровольно ушло в рабство. Сколько волка не корми, он всегда будет лес помнить. А тут земля соблазнилась на убой. Чем? Полагаю, не слишком хорошо ты разобралась в своих веселых отсутствующих воспоминаниях, недалеко ушел твой Пилат!
— Кто бы упрекал! Что же, они в любви ему объяснились? — Манька осуждающе покачала головой. — Объяснились бы, не кончился бы!
— Люди своих родителей меньше помнят, чем раз в жизни в бессознательном состоянии увиденную судьбу. Баранам все равно, какой подвиг совершать — надежнее Ада на земле убойного места нет. Свой крест он несет с удовольствием. Видишь, как немного ему надо! Где ты видишь ум? Сознание все еще находится в пределах земли и вращается, выставляя знаки, начерченные на вратах. Он, Манька, сейчас как Царь, который обрабатывает любимую, а твой принц его одежонка, которую, если снимет, умрет… Он не болен — он мертв, у него нет ни глаз, ни ушей, земля не помнит его, для земли ближнего он враг… У него есть только опыт, который он приобрел в жизни, а там нет ни внутреннего ока, ни затылочного зрения, ни чертей, ни представления о Законе, которым его сделали… Манька, у тебя крылья за спиной, которые конец и начало обеих земель… Конечно, без меня не обошлось, земли у тебя как не было, так и нет, но я но я успокаиваю землю, чтобы ты могла соображать и чему-то научиться… Даже если я дам, разве он выберет нас с тобою?! И как увидит, если не имеет представления ни обо мне, ни о Тверди?! Забудь! Первым делом он начнет избавляться от нас, чтобы вернуться к Благодетельнице.
— Если меня продали, то ему объяснили светлое радостное чувство, — оправдала Манька статую. — И как надо было так объяснить, чтобы святая голова перевернула мозги? Молодец, умеет жить вампирическая тварь — стопудовая выживаемость! Может так и надо: прожить лет триста в удовольствие, и ушел в место выше Бога, как бессмертное существо. Восхитительно! Мне бы так уметь!
— Ну так, снеси пару раз кому-нибудь голову, и отстойник, любимая, я тебе обеспечу…
— Вампиром я не становлюсь или становлюсь, какая разница, если мой безымянный герой продал и нашу плоть, и меня с потрохами? Так хоть один шанс есть одну человеколюбивую тварь об раскаяние брякнуть, — разгневано воскликнула Манька. — И самой пожить… Я, по причине своей доходчивости, так и так становлюсь верховным вампиром. Я теперь не меньше их знаю!
— А кровь откуда собралась брать? Чем люди тебе не угодили? — коварно поинтересовался Дьявол.
— А я вампиров буду обращать на свою сторону! — не сдавалась Манька. — Объект исследований вполне доволен святым мученичеством. Ты посмотри на него! — в расстроенных чувствах, она всплеснула руками. — Это же слушать невозможно! Горстка пепла орет о миллионах монет… И ладно бы для себя! А если подлечить его? Напомнить о бренности Бытия… Немного совести вампиру не помешает…
— О чем он еще может орать? Думаешь, у тебя что-то лучше в землю зарыто? — ехидно полюбопытствовал Дьявол. — Искусство великих свершений таит в себе замечательное свойство: убиться тьмой, чтобы свет проник в расстроенный разум. Вампиры все озарены светом, даже самые смертные из смертных. Вот ты посмотрела на свою землю со стороны, но разве нашла такое у себя? Мало ты знаешь! На пальцах объясняю: это то, что слышит сознание вампира и люди вокруг него! А что у тебя, да, не скрою, ты видела, но по большей части это земля вампира. Проклятие ты сможешь наложить, а Зов? Тут актерский талант нужен, память хорошая, чтобы столько молитв наизусть выучить… А они и Проклятие, и Зов накладывают.
— Какой Зов? Что за Зов? — встрепенулась Манька, внимательно прислушиваясь к словам головни.
— Рано еще о Зове, пойдешь по непрошенной дорожке! — отрезал Дьявол. — Ох, Манька, вампиры легко находят общий язык, и грызут друг друга, стоит кому-то открыть шею, а проклятые каждый сам по себе, мирно разрешая любые разногласия. Молодой человек до сего часа не знает, что лежит в его земле. Сознанием он слышит то же, что и ты — проклятия в свой адрес! Это Голос Крови. Крик о помощи. Если кто-то убивает человека, ближний слышит, а если убивает ближний, земля кричит убийце и радует его. Разочарую тебя: Сад-Утопия от тебя так же далеко, как в тот день, когда мы встретились — гореть будешь точно так же! Можешь принять это, как данность.
— Выходит, я ни на миллиметр не приблизилась к Истине?! Так покажи! — попросила Манька.
— Я не могу. Пока не могу. Мои обличения против сознания земля примет на свой счет. Я так до ручки дойду! Почему я должен единственному спутнику и товарищу, который не ниже меня, объяснять, что ненавижу ее всем своим сознанием? Я не ее ненавижу, я человека ненавижу, который не возделывает ее. Но с голым сознанием я могу объясниться тет-а-тет. И тут уж терпению моему приходит срок выпить вино из всех запасников, коими становиться кровь.