Конан и Властелин Огня
Шрифт:
Туман колыхнулся под ногами и тонкими змеящимися языками пополз вверх, которые переплетаясь, начали обретать форму человеческого тела. Конан вновь выхватил из ножен меч и встал в боевую стойку, приготовившись к схватке. Но нападения не последовало, сгустки тумана обратились седобородым старцем с мертвенно бледным лицом и печальными впалыми глазами. Старик заговорил с ним, не произнося ни слова, но Конан мог поклясться, что отчетливо слышит его.
— Не пугайся, юноша. — зазвучал в мозгу варвара печальный старческий голос. — Страшись другого, ибо дороги судьбы привели тебя в обитель древнего зла, упокоившегося здесь в начале времён.
— Кто ты такой? Что это за место? — опустив меч, варвар разразился вопросами, но старец остановил его жестом и продолжил.
— Выслушай меня и не торопись с вопросами. Я поведаю тебе предание, столь ветхое, что возникло ещё в начале начал, в те дни, когда само время
— Ладно. — согласился Конан. — Я выслушаю тебя, старик. Говори.
— Я служитель Света, жрец Ормазда — великого бога созидания. — начал старец с позволения Конана, который присел на пол и подал знак, что готов слушать. — В стародавние времена в эпоху, когда мир погрузился во тьму, лик его был омрачен кровавыми культами. Жрецы некоторых из них, особо жестоких, поклонялись великому Злу, богам мрака, хаоса и разрушения: Ариману, Даготу и Моргулу. Жрецами этих богов были чародеи, которые стремились только к одному: к богатству и безграничной власти над людьми. Чтобы получить желаемое, в честь своих богов они устраивали кровавые жертвоприношения, жестоко убивая на алтарях смерти тысячи людей. Я и все те, кого ты сейчас видишь — жертвы Моргула. Здесь, — старец указал на поток света, — покоится его злая воля. Моргул повержен, но не мёртв, он не отпускает нас, и только с его смертью мы сможем обрести покой.
А теперь слушай внимательно, ибо здесь начинается важнейшая часть моего повествования. Однажды Моргул понял, что больше не желает выносить Свет, и что Свет ему противен. Тогда он вознамерился разрушить и обратить в хаос всё, что создано было его братьями. И пала на мир тьма. Когда другие боги, добрые и злые, светлые и тёмные узнали об этом, то собрались они на совет и заключили союз, чтобы выступить против него. Дагот и Ариман, обманутые призрачными надеждами, пошли за Моргулом. Была Великая битва. Первым пал Ариман. Ариман был обращен в камень, а его сердце, в коем упокоилась вся его сила, в драгоценный кристалл. Та же участь постигла и Дагота, вся сила и могущество которого были в роге. Моргул был повержен последним из восставших против своих братьев богов, и наказание ему было самым страшным. Единую сущность разделили на три составляющие, а одну из составляющих ещё на три, лишив воли, души и тела, разбитого на три части. Все составляющие были развеяны по миру порознь друг без друга. Воля его покоится здесь, душа в хрустале, тело составляют три бессмертных существа. Таковым было наказание ему за то, что он возжелал мрака и погибели всему сущему. Хрустальный шар спрятан в пещерах глубоко под землей, охранять его наказано демонам. Где-то и по сей день несут своё проклятие три существа, воля к воссоединению которых похоронена в этом храме, но она слабеет и есть тому причина. Я чувствую, что злые силы отыскали хрустальный шар и намерены пробудить Древнейшего. Как только это произойдет, начнётся война, исход которой не ведом даже богам. Ты должен остановить эти силы прежде, чем все существо вновь станет единым целым. Срази зло! Разбей хрусталь! Освободи нас!
— Это не моя битва. Пусть боги сами разбираются! Да и вообще, по мне так лучше не совать нос в их дела. — проворчал Конан, выслушав рассказ старца. — Обычно ни чем хорошим для меня это не кончается.
— Ты ошибаешься. — возразил старец. — Ты выполнишь волю богов и вступишь в битву, начатую ещё в начале времён. В этом твоё предназначение.
— Да, да. Как я мог забыть я об этом? — ухмыльнулся варвар, собираясь уходить. — Если боги тогда не справились, то мне уж точно делать нечего.
— Остановись! Ты ничего не понял! — старец заглянул варвару в глаза. — Знай же, ты отмечен печатью необычной судьбы. Ты должен выступить против зла и спасти мир.
— Спасал уже и не раз. — махнул рукой Конан, зевая. — Только толку в том было немного.
— В спасении мира всегда есть толк. — не сдавался старец.
— Ладно. Говори, что делать. — поддался на уговоры варвар, не принимая миссии всерьёз.
— Мне это не ведомо. Демоны Савани хранят эту тайну. Но позволю себе дать один совет: следуй дорогой судьбы и зову сердца, когда придёт время, они помогут тебе сделать правильный выбор.
— Так я и знал. — развёл Конан руками. — Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что…
— Не ропщи! Придёт время, и ты сам обо всём узнаешь. А теперь поклянись, что в трудную минуту не отступишься и исполнишь предначертанное.
— Клянусь бородой Крома, постараюсь сделать всё…
— Нет! — прервал его старец. — Надо делать или не делать! Стараться нельзя!
— Сделаю всё, что в моих силах. — вяло пообещал варвар, не особо-то и веря в правдивость всей этой истории, попахивающей откровенным колдовством, но так или иначе, он дал слово. Возможно, он совершал ошибку, но пути назад уже не было.
— Постой. —
Попрощавшись, старец исчез, вновь обратившись туманной дымкой. Свет померк, а вместе с ним и все видения. На мгновение неясное чувство тревоги овладело варваром, но тут же пропало, отогнанное прочь усилием воли. Конан не был любителем долгих размышлений о тонких материях и смысле бытия, а посему выбросил из головы всё, что считал ненужным и покрепче сжал рукоять своего верного меча. Если он во что-то и верил, то только в силу крепкой руки сжимающей холодную сталь, смертоносное жало которой разило и демонов и колдунов. Он вдруг осознал, что стоит на берегу быстротечной несущей свои пенящиеся воды Ледяной реки.
— Кром! Опять я во что-то вляпался. — невесело заключил Конан и немного поёжившись в предвкушении не самые приятные ощущения, бросился в бурлящий поток.
Бороться с бурным течением реки задачей оказалось непростой, да и сама река, казалось, незваному гостю была не рада. Ледяная вода впивалась в кожу тысячами острых игл, обжигала тело, сковывала мышцы, течение болтало из стороны в сторону, не позволяя толком осмотреться. Конан изо всех сил боролся со свирепым потоком, рывками погружаясь к каменистому дну. К счастью, быстротечная река оказалась неглубокой, а света масляной лампы, коптящейся на стене при входе в пещеру, хватало, чтобы видеть в мутном потоке. Ещё немного побарахтавшись, варвар разглядел гладко отточенную глыбу. Камень, на удивление, имел правильную форму, будто совсем недавно вышел из-под резца камнетёса. Конан осмотрел валун со всех сторон и пришел к выводу, что одной человеческой силы едва ли достанет, чтобы сдвинуть тот с места. К своим усилиям он решил присовокупить силу течения реки, чтобы оно помогло ему одолеть непомерную тяжесть. Он упёрся ногами в ребристое дно, обхватил валун руками и попытался толкать в направлении потока, до боли напрягая задеревеневшие в ледяной воде мускулы. Глыба не поддалась. Тогда человеку пришлось собрать все свои силы, чтобы, стиснув зубы, приподнять её и отодвинуть в сторону. Этот невероятный рывок стоил ему почти всех сил. Со слов жреца, Конан рассчитывал увидеть свёрток с монетами или небольшой ларчик с драгоценностями, в лучшем случае, и совсем нетрудно представить, каковым было его изумление, когда глазам открылось темнеющее сквозь толщу воды жерло потайного колодца.
На смену охотничьему азарту, загоревшемуся в глазах, пришла острая боль в нагруженных лёгких, и Конану пришлось позабыть об открытии, и рывком устремился на поверхность. Он вынырнул, жадно хватая ртом воздух и с усердием загребая руками в попытке совладать с течением. Только сейчас он заметил, что река далеко отнесла его от того места, где он бросился воду в поисках большого камня, о котором упоминал старец.
Конану ещё предстояло нырнуть к найденному колодцу, чтобы на месте разобраться и понять, что к чему. По правде говоря, не очень-то ему хотелось вновь лезть в ледяную воду, но любопытство брало своё, не оставляя иного выбора. Варвар вышел на берег и в бессилии рухнул наземь, мышцы ныли, напоминая о только что перенесенном нечеловеческом напряжении. За последние дни он сильно устал и сейчас чувствовал себя разбитым и обессилевшим. Ночь без сна под открытым небом, которую по поручению Короля он провёл в саду одного богатого вельможи, чтобы набросать план особняка и выяснить расположение постов стражи и время смены караулов, да нынешнее купание в холодной воде, выжали из него последние соки. На этот раз гильдия намечала крупное дело, и ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы добыть ценные сведения для его осуществления. Глаза закрылись сами собой, и Конан не заметил, как задремал.
Ему снился огонь, жар которого ощущался как наяву. Конан не мог заручиться, происходили ли с ним в этот момент реальные события или он пребыл в стране грёз. Он не помнил, как заснул и засыпал ли вообще, не помнил и того, как и зачем оказался здесь, в этой душной пышущей жаром пещере, всем достоянием которой были вулканический камень и кипящая лава. Медлительные клокочущие потоки собирались в лавовые озёра, меж которыми расположились островки каменистой суши, одинокими конусами торчащие из океана огня. На самом большом из островов разыгралась трагедия, достойная жуткого кошмара. Разъярённые твари цвета раскалённого металла, точно драконы из древних легенд, кружили над островом и метали в обезумевших от страха людей сгустки огня чудовищной разрушительной силы, заставляющие гореть землю и плавиться камень. Громадный голем, лишь отчасти напоминающий человека слепленного из расплавленных пород, бродил средь лавового озера и зачерпывал руками лаву, чтобы потом обрушить на истерзанную землю, сея смерть и разрушение.